– Хороший, видать, человек, – с чувством произнес Веллингтон и дохнул на Джека многослойным перегаром.
– Хороший, но вот с алкоголем были проблемы…
– Ты учи, давай, навигацию, открой учебный файл и поинтересуйся.
– Мне не хочется, сэр, неинтересно.
– Учиться не всегда интересно, парень, но иногда необходимо. Вот я учился и…
– Стали пить, – не удержался от подковырки Джек.
Полковник разочарованно покачал головой и, отбросив фляжку, полез в брючный карман за следующей.
81
Потеряв в какой-то момент равновесие, Веллингтон свалился со стула и крепко приложился лбом об пол. Джек даже оцепенел от неожиданности, а потом хотел броситься к полковнику на помощь, но тот резко поднялся, одернул китель и, потерев ладонью лоб, сказал:
– Вот, блин, оказия какая. Даже удивительно…
– Удивительно, что лоб не разбили, сэр?
– Удивительно, что пузырек не гокнул.
Полковник ощупал брючный карман и вытащил сбереженную фляжку.
– У вас же таких в багаже еще сотни две, – напомнил Джек.
– Что ты понимаешь, мальчишка? – пробурчал полковник, снова садясь на стул и сворачивая пробку. – Здесь выпивки достать негде, а значит…
Он сделал глоток и с облегчением перевел дух.
– Значит, каждый пузырек на учете. Ты даже не представляешь, что может случиться, если выпивка закончится.
– Что же?
– Полковник Веллингтон будет дико страдать, выжрет все моющие средства и технические жидкости на борту, а потом…
– До этого не дойдет, сэр, мы вышвырнем вас за борт, чтобы сберечь транспорт, – совершенно серьезно заметил Джек.
Полковник уставился на него тяжелым взглядом, пытаясь понять, смеется над ним этот мальчишка капрал или нет? По всему выходило, что не смеялся.
– А, ну и правильно, – махнул он рукой. – В боевой обстановке нужно руководствоваться объективной оценкой, а не какими-то там привязанностями.
– К кому привязанностями? – поинтересовался Джек.
– Ну… мы же команда, правильно? Между нами есть какой-то стержень, правильно?
– Сэр, вы все время пьете и находитесь вне нашей команды.
– Я руководитель экспедиции, я единственный, кто знает, куда мы идем.
– И куда же мы идем?
– Мы идем на Лимбулу, сынок, я сам выбрал эту планету, потому что бывал там и смогу как-то сориентироваться, пока вы не выбросили меня за борт.
– А что мы будем делать дальше?
– Дальше? Дальше, сынок, мы прорастем на Лимбуле корнями, я бы порекомендовал материк Ганбего, где самый лучший климат, а затем пошлем сигнал нашим товарищам, точнее начальству, что мы живы-здоровы и готовы принять десант для, так сказать, перегруппировки и нового удара по Бронвею…
– По планете, до которой мы не добрались, – догадался Джек.
– Вот именно.
– Ну и почему от нас это скрывали? Почему такая глупая секретность?
– Это не секретность, парень, это просто пренебрежение. Просто нижних чинов в эти игры генералов решили не посвящать. Ну зачем им? Вот ты теперь знаешь конечный пункт следования десанта, который не состоялся. И что?
Джек ответить не смог. Ну действительно, вот он узнал название планеты и что?
– Но ведь есть эмоциональный фактор, сэр, есть ощущение сопричастности. Чувство локтя, ощущение единого организма, одной команды.
– Ты не психолог, часом? – остановил его Веллингтон, сделав большой глоток из фляжки.
– Вряд ли, сэр, я и школы-то нормальной не окончил.
– Ну, это хорошо, значит, мне показалось, очень уж я не люблю этих «психологов закрытого помещения»…
– А что это означает?
– Были такие специалисты, которых ставили в команду, чтобы они там поддерживали климат взаимной терпимости.
– И что, поддерживали?
– Ой, не то слово…
Веллингтон отбросил пустую фляжку и достал новую. Джек уже перестал удивляться тому, сколько фляжек в своем мундире мог скрывать полковник Веллингтон.
– А в один прекрасный момент один такой деятель потребовал, чтобы команда уничтожила нашего любимца – пса Альфуса.
– Но почему?
– Он не объяснил, он сказал, что сейчас мы все равно ничего не поймем, но его психологические выкладки говорят о том, что в будущем Альфус может стать ядром раздора, из-за которого на корабле случится бунт, и мы свернем к пиратскому порту в Ливразии, чтобы взять груз наркотиков для доставки в Гимфорт.
– Длинновато как-то для предсказания.
– Вот! И ты это заметил, а психолог ничуть не сомневался. Удавите, говорит, псину и будете счастливы.
– И как вы поступили?
– Мы его просто послали и запретили появляться в кают-компании, когда обедает команда.
– А он?
– Он через неделю выдал новое предписание – больше занятий сексом. Экипаж психически неуравновешен из-за сексуальной нереализованности.
– О… А с кем секс?
– В том то и дело, что женщин на борту не было. А этот парень стал всем под подушки раскладывать презервативы, представляешь?
– Не очень. Вы сбросили его за борт?
– Почти. Мы «забыли» его в заправочном порту, объявили другой срок отправки.
82
После дежурства Джек передал смену Хиршу, который пришел в компанию Веллингтона, никому свою смену не передававшего.
– Сейчас, лейтенант, я расскажу тебе, как мы будем действовать в дальнейшем, – успел услышать Джек, перед тем как закрыл дверь в рубку. Теперь этот кошмар по имени Веллингтон был на плечах Тедди, а он мог отправиться на камбуз и насладиться долгожданным ужином, хотя еда здесь здорово отличалась от той, к которой они привыкли.
И если Джек с Хиршем с такой подменой вынужденно смирились, Шойбле часами пропадал на камбузе, надеясь изменить хоть что-то, однако у него не получалось – блоки, в которых вырабатывалась пища, имели очень четкую программу на двести сорок три блюда, которые они вырабатывали всего из четырех видов таблеток – синей, красной, желтой и какой-то бурой.
Джек совершенно не удивился, встретив на камбузе Шойбле. Лицо сержанта было напряжено, все пространство вокруг него занимали картриджи с готовыми блюдами, однако он раз за разом продолжал нажимать кнопки и бить кулаком по панели регистратора.
– Ну и что ты тут устроил? – спросил Джек, замечая череду из восьми одинаковых блюд картофеля с говяжьей отбивной и листом салата.
– Не мешай… – отмахнулся Шойбле.
– Что значит – не мешай? Я пришел поесть, я голодный…
– Ну, выбери себе что-нибудь, видишь, сколько здесь всего.
– Спасибо, – поблагодарил Джек, сразу отмечая десерт с черной смородиной и пшенную кашу со сливками. На первое «суп байоне с сыром», на второе пюре с отбивной и листом салата. Казалось бы, чего еще желать? Но Джек мечтал о штабеле с консервированными солдатскими пайками, тогда они казались ему пресноватыми, однако теперь, поедая эту странную, красивую с виду еду, он понимал, что был не прав. Ах, как он был не прав!
Не уходя далеко, он принялся за еду, в который раз отмечая, что совершенно не радуется приему пищи так, как радовался этому раньше. В прошлые времена это был праздник – завтрак, как детский утренник, обед, как целый банкет с танцами. А ужин… Ужин, как еще один утренник.
Теперь же это было тупое набивание брюха. Очень тупое.
– Что ты хочешь тут найти, Петер? Чего добиваешься? Ну разве непонятно, что эта машина строго выполняет программу? Разве непонятно?
– Не доставай, Джек, я уже кое-чего добился.
– И чего же ты добился?
– А вот посмотри…
Петер пробежался пальцами по кнопкам, а потом что есть силы ударил по панели кулаком, и на небольшом экране, который комментировал этапы приготовления блюд, вдруг появилось текстовое сообщение, из которого следовало, что для приготовления полноценного блюда используется пластификатор фирмы «Горней», а основой еды являлись высушенные до окаменелого состояния натуральные продукты, прошедшие сушку под давлением в сто пятьдесят атмосфер.
– Ну круто, а что дальше?
– Я надеюсь взломать код этой машины и научиться улучшать качество еды.
– Петер, как можно улучшить камень? Ты же видел – сто пятьдесят атмосфер!
– Это ничего не значит, Джек. Мне уже удалось улучшить цвет.
– Не вижу разницы, краски такие же яркие, как в магазине «Все для ремонта».
– Нет, я с тобой не согласен.
– Петер, прежде чем ты сломаешь эту байду, позаботься о том, куда ты спрячешься, чтобы тебя потом не нашел Хирш.
– Ее невозможно сломать.
– Точно? – усомнился Джек, замечая трещину на панели регистратора.
– Ну, я могу бить по ней не так сильно.
– Расскажи это Хиршу, – ухмыльнулся Джек и вышел из камбуза, унося с собой ощущение какой-то то ли недосказанности, то ли голода. Джек подозревал, что им скармливали какой-то не слишком вредный пластик, сдобренный разными раздражителями вкусовых рецепторов. Где-то он уже читал про такое, кажется, в журнале «Космическая кулинария». Нейтральный пластик, немного синтетических белков и витаминов, быстрое удаление, активная перистальтика кишечника. Все это в здешней еде присутствовало, кроме одного – вкус у нее был не аппетитный. Складывалось впечатление, что он распадался на части – немного сладкого, немного острого, вот тут соленое и еще миллиграммчик ванили. Как-то так. А единого, красивого вкуса и удовольствия от приема этих окаменелых таблеток у Джека не возникало. Он впервые пожалел, что судовому сержанту на погрузке удалось убедить Петера бросить мешок с едой. Огромный мешок с элитной едой!
Загрохотавшие на единственной башне пушки заставили Джека вздрогнуть, и они с выскочившим из камбуза Шойбле помчались в рубку, откуда имелся единственный выход на артиллерийскую площадку.
83
Они вылетели на нее через полминуты с напряженными лицами и срывающимся дыханием и увидели сидевшего за джойстиком Хирша, рядом с которым находился Веллингтон с традиционной фляжкой.
– Вы чего? – удивился Хирш, поворачиваясь к Джеку с Петером.
– Ну ты спросил, – покачал головой Джек.