Браун считал, что только разведение коз имело перспективы на острове с точки зрения и «улучшения» породы, и увеличения численности поголовья. Он выдвинул тогда идею заняться здесь разведением каракульских овец – что сегодня абсолютно неактуально ввиду отсутствия спроса на каракуль. С разведением таких овец, по его мнению, бедуины могли бы легко справиться: шкурки каракуля не подвергаются порче, их легко транспортировать. Он писал: «Если в Южной Африке фермеры могут с выгодой для себя разводить кар акул ь ских овец в условиях пустыни Калахари, то почему бы этого не сделать на Сокотре, ведь в Калахари овцы живут лишь подножным кормом?» (Brown, 1966: 26).
Мы имеем возможность убедиться, что за истекшие с тех времен более четырех десятилетий численность коз действительно возросла, а овец – резко упала. Во время моей жизни на острове в 70—80-е годы у меня не было возможности определить численность поголовья домашнего скота, но можно было сказать с определенностью, что овцы и тогда уже уступали по числу козам, и эта тенденция, видимо, активно развивалась в дальнейшем.
Скот на Сокотре разводили и сейчас разводят в основном на молоко, служащее не только одним из основных продуктов питания, но и сырьем для изготовления масла и – главное – масла хами, основного товарного продукта сокотрийских скотоводов, на который они могли выменивать практически все, что они не были способны произвести сами: от сахара и риса до железа и тканей. На мясо всегда шел преимущественно мелкий рогатый скот, который вполне удовлетворял потребности людей в этом продукте; коров забивают на мясо крайне редко, так как у них период лактации может длиться дольше, и, соответственно, их ценность как источник получения молока намного выше. Этот период у коров длится более 300 дней, если не прерывается новой беременностью; теленок же до трех месяцев питается исключительно молоком матери, после чего он в состоянии дополнять питание и из других источников (Miller and Morris, 2002: 305).
Что же касается сокотрийской козы, то у нее период лактации весьма короток – всего около 4 месяцев (для сравнения: у специально выведенных пород молочных коз он длится при хороших кормах до 2 лет), а доить ее начинают через несколько недель после окота, в течение которых козленок питается исключительно молоком матери. Он начинает жевать траву и жесткие листья кустарника в возрасте 2–3 недель, а через 10 недель после рождения – может питаться любой твердой пищей (см.: Miller and Morris, 2002: 304). Именно для того чтобы получать в этот короткий период лактации максимальное количество молока для своего потребления, пастухи режут большую часть козлят мужского рода в возрасте от 10 дней, когда коза уже хорошо доится, до одного месяца. На Сокотре можно часто видеть стоящую на задних ногах у деревца козу, объедающую нижние листья. Более удивительное зрелище – бродящие по улицам Хадибо и других прибрежных поселков козы, которые поедают любую валяющуюся на земле бумагу и даже картонные ящики (иногда и с заметными следами стирального порошка).
В семьях сокотрийских скотоводов существовало традиционное разделение труда. Когда я впервые посетил остров в 1974 г., доением всех видов домашних животных занимались исключительно мужчины, женщины вообще не имели права доить. Можно с уверенностью предположить, что это стойко укоренившееся в сокотрийском обществе правило восходило к древним табу, ритуальным запретам, связанным, очевидно, с мифическими гендерными представлениями, согласно которым женщина ассоциировалась с вредоносным или колдовским началом. Однако уже в 80-е годы этот запрет, по моим наблюдениям, нарушался, не в последнюю очередь под воздействием социалистической идеологии установившегося в Южном Йемене левого режима, при котором проповедовалось равноправие полов и размывались старые родоплеменные социальные и культурные нормы. В наши дни под воздействием модернизации запреты такого рода постепенно уходят в прошлое, но в некоторых местах, прежде всего Центрального и Западного районов, женщинам по-прежнему не позволяют доить. Информанты рассказывали мне, что иногда мужчины отказываются пить молоко или даже употреблять изготовленные из него продукты, если подозревают, что доила женщина. Эрозия запрета касается, в первую очередь, доения овец – животных менее престижных, чем считающиеся благородными козы, которыми в большей мере владеют женщины. В некоторых местах, как я видел, женщины доят уже и коров, и коз, но только не верблюдиц. Доить верблюдиц – повсеместная прерогатива мужчин. Кроме того, женщины не имели и не имеют права резать скот. Но женщина сбивает масло и занимается приготовлением масла хами (см. о технологии его приготовления в шестой главе), пасет скот, приносит для него воду.
Обеспеченность водой – главное условие успешного функционирования пастушеского хозяйства. Засуха всегда была подлинным несчастьем для сокотрийских племен. Мне самому пришлось быть свидетелем огромных трудностей, переживаемых скотоводами, когда я жил на острове в пору засухи (удивительно, но гостеприимство сокотрийцев не иссякало и в это трудное время, а их высокое достоинство оставалось столь же непоколебимым). Однако в исторической памяти сокотрийцев сохранились воспоминания о страшных бедствиях, постигавших островитян в ту эпоху, когда они находились практически в полной изоляции от мира: бескормица, нехватка воды, массовый падеж скота, болезни, смерть большого числа людей от голода. Именно в те времена сокотрийцы не успевали хоронить всех умерших – так их было много, а здоровых людей и сил мало, а потому, согласно обычаю, трупы складывались в пещерах, входы в которые закладывались камнями. Не случайно в сокотрийском языке до сих пор существуют названия (конечно, их знает только старшее поколение) тех страшных лет, которые одновременно показывают нам, как горцы старались выживать, используя скудные возможности природы. Назову те наименования, которые мне довелось записать.
’eno di mindo’ – год, когда стервятники склевывали тела умерших; ’eno di halqa – год, когда люди «сгибались» от голода; ’eno di misibili – год, когда люди ели солому от проса;
‘eno di gem‘ano – год, когда вымерли все козы, кроме тех, которые еще не родили;
‘eno di ummat – год, когда умерли все люди [в племени], кроме одного;
‘eno di artah – год, когда для еды ничего не оставалось, кроме козлятины;
‘ело di megeris – год, когда приходилось переходить с оставшимся скотом с места на место, где были остатки травы;
‘eno di kidihir – год, когда ели сердцевину пальмового ствола; ’eno di mahtighebeten – год, когда от голода ели беременных коз, своих или сворованных.
Конечно, внутриплеменная солидарность и взаимопомощь племен – главное, что помогает выживать скотоводам в трудные годы. Выше упоминалась, в частности, откочевка мат‘ино. Есть и более специфические механизмы. Один из них – система устойчивых дружеских связей людей, живущих в разных климатических зонах и занимающихся разной хозяйственной деятельностью. Партнер по такой дружеской связи именуется mahrif (ma‘rif). Махрифы приезжают или приходят в гости друг к другу, обмениваются подарками, помогают друг другу и выручают в случае необходимости. Как мне рассказывали мои друзья из племени да‘рьхо, если кто-либо из них имеет махрифа в Хадибо, он может привезти ему в подарок козу, бурдюк фиников, жир, одежду и т. п. Махриф из Хадибо приходит к нему помогать снимать урожай фиников, тоже приносит подарки. Они питаются друг у друга, в частности, горец у горожанина – рыбой.
Особая роль коз
Козы и овцы у сокотрийцев различаются по месту в иерархии домашнего скота. Коза имеет значительно более высокий статус, чем овца. Этот «аристократический» статус наверняка объясняется традиционным для древней Аравии культом этого животного, подкрепленным многочисленными мифами. Однако современные сокотрийские скотоводы дают высокой статусности козы сугубо практическое толкование, вовсе не лишенное смысла. Овцы – глупые животные, они не отзываются на свою кличку, в отличие от коз, каждая из которых знает свое имя и идет к хозяину, если он ее подзывает. Козы дают больше молока. Их фактически не надо пасти: утром можно выпустить из загона на целый день, и они все равно вернутся. Овец же надо на ночь непременно собирать в загон, иначе они разбегутся. Козы узнают своих хозяев. Коза может дольше, чем овца или корова, обходиться без воды, если вокруг есть достаточно кустарника, листья которого она общипывает; в отличие от нее овцам и коровам нужна трава. Овцы сильно загрязняются, в отличие от коз, поэтому раза два в год их обязательно приходится купать.
Реминисценцией обожествления козы можно считать существование среди коз животных особо высокого статуса. Первый тип подобного животного – махзаза (mahzaza). Один из моих сокотрийских информантов уподобил махзазу среди коз «мудрецу среди людей». Дойка коз, принадлежащих к этой категории, является исключительной привилегией мужчин, кроме того, женщины не могут пить их молоко, его запрещено заливать в бурдюки и хранить в них, сбивать из него масло, продавать. Кипятить это молоко (а сокотрийцы кипятят его перед употреблением в пищу) также позволено лишь мужчинам, но женщине разрешается взять в руки таз, в котором молоко стояло на огне. Сакральным молоко, получаемое от махзазы, считается и по сей день, хотя это представление и несколько размывается по мере модернизации жизни и ослабления традиционных обычаев (например, сегодня в случае острой необходимости козу осмеливается подоить и женщина). Подразумевается, что с молоком пьющему передается некая благодать, дается благословение.
На мясо махзазы подобное табуирование не распространяется, его разрешено употреблять в пищу всем. И здесь довелось слышать от информантов логичное объяснение: «А почему же его не есть всем? Ведь коза уже не живая, зарезанная!» Иначе говоря, сакральность покинула козу вместе с жизнью. Само же заклание не противоречит сакрализации, так как перед ним исполняется обряд