Склоны гор и основания долин зелены от кустарника, за исключением тех мест, где рядом с долинами остается аллювиальный запас некоторой глубины. Кустарник легко проходим для людей и верблюдов во всех направлениях. Он состоит главным образом из пород шикейт>зейдиру и тифут и в особенности из кустарникового дерева митерер, которое встречается в изобилии на обширных территориях. У всех этих растений, особенно у последнего, быстро растут их маленькие листья.
Жители Западного района держат не много скота. Овцы, по подсчетам Брауна, в его время превосходили численностью коз в соотношении 4:3. Одни семьи – преимущественно овцепасы и жили главным образом на высотах, другие – козопасы и обитали в основном в долинах. Когда я находился на острове, и овец там уже было гораздо меньше прежнего, часть жителей, населяющих склоны холмов, разводили поровну оба вида этих животных, и проблема воды была разрешима. Средний показатель поголовья мелкого рогатого скота на человека составлял 35; обычно в стаде одного хозяйства было по 120–150 голов. Владелец 264 овец считался очень состоятельным человеком. Самое большое стадо, которое видел Браун, находилось в собственности одной семьи из семи человек и состояло из 322 коз, самое маленькое, принадлежавшее одному старику, – насчитывало 43 овцы. На единицу мелкого рогатого скота приходится в среднем по 7,3 гектара земли, при этом в горах овца кормится с площади от 0,4 до 4,25 га, а в долинах коза соответственно – с 0,4 до 9,3 га. На горе Гизеле каждые 2 гектара кормят по 15 овец, а на горе Мехоли в Хагьхере такая же площадь обеспечивает содержание 20 коров. По расчетам Брауна, общая численность поголовья скота в Западном джебеле составляла 5700 овец и 4300 коз, т. е. всего 10 тыс. голов мелкого рогатого скота.
Зеленая трава на вершинах гор делает возможным доить некоторых животных в течение всех сезонов. Благодаря этому семьям пастухов не требуется много питьевой воды и они лишь по случаю спускаются к колодцам. Но козы благоденствуют, видимо, в полной мере тогда, когда могут не только пастись, но и вдосталь напиться, чтобы давать молоко и в сухой сезон; возможно, и их хозяева, живущие в гораздо более жарком климате внизу, нуждаются в большом количестве жидкости. Какова бы ни была причина, коз содержат только в достаточной близости к колодцам, и большие пространства низинных пастбищ используются лишь во время дождей. Таким образом, численность поголовья скота зависела не только от обилия подножного корма, но и от непосредственной близости скота к воде. Снабжение этой территории водой в то время могло бы решающим образом облегчить положение, однако ситуация начала меняться к лучшему лишь в последние годы.
У Брауна, хотя он и не располагал точными данными, создалось впечатление, что надои в этом районе были гораздо выше, чем в Хагь-хере, однако это могло объясняться тем, что молодняку здесь просто оставляли меньше молока. При намного большем поголовье овец и коз кажется возможным, что при обилии дождей средняя семья, хотя она существует всецело за счет продукции этих животных, могла бы вырабатывать более 35 кг масла хами. Масло хами, действительно, было трудно купить, и британский эксперт лишь один раз видел, как его делают, и то в семье «богача» – владельца 264 овец.
Большая часть козлят и ягнят мужского пола непременно предназначается для потребления семьи, писал британский эксперт, наряду с некоторой частью взрослых животных, которых режут (предполагая, что можно найти кого-то, кто пожелает купить тушу): «…Житель Запада может выручить еще около 10 динаров от продажи мяса. Общий денежный доход семьи может составить 22 динара в год. Это обеспечивает ежедневно по два с лишним килограмма зерна в день в течение трех-четырех месяцев» (Brown, 1966: 22). У этого автора создалось впечатление, что бедуины гор Западного района использовали даже меньше зерна, чем жители Хагьхера, и были мало знакомы с чаем и сахаром. Казалось, временами они приготовляли немного жира лишь потому, что боялись остаться без одежды, или, когда все вокруг высыхало, резали овцу на мясо. Иначе говоря, они просто жили благодаря своему стаду, ничего не предлагая на продажу и ни в чем не нуждаясь. Однажды, когда потребовалось перерезать горло овце, Браун обнаружил, что из шести присутствовавших мужчин он был единственным обладателем ножа. А как-то он подсчитал, что примерно у половины встреченных им мужчин не было при себе ножей. Часто у семьи, живущей в пещере, есть лишь один общий нож. Хозяйство, в котором простой железный нож был предметом роскоши, представляло собой яркий образец натурального.
Во время работы на Сокотре в Западном районе мной было обследовано несколько скотоводческих хозяйств, в том числе как в предгорьях, далеко отстоящих от побережья, так и в близких к нему районах, связанных с рыболовством.
У скотоводов Запада, как я обнаружил, не было ни коров, ни верблюдов, ни ослов: они разводили исключительно мелкий рогатый скот. Обращало на себя внимание наличие большего, чем в Центральном и Восточном районах, числа овец, но далеко не в пропорции 4 овцы на 3 козы.
Большинство опрошенных информантов владели лишь несколькими десятками голов мелкого рогатого скота (примерно у двух пятых стадо состояло преимущественно из коз). Почти у половины опрошенных нами горцев было некоторое число пальмовых деревьев, другие вовсе их не имели, но, учитывая ограниченность выборки, мы не стали делать из этого факта обобщающих выводов.
Аналогичная картина наблюдалась у жителей селения Кайсу, расположенного недалеко от Калансии, но они занимались прежде всего пальмовым хозяйством, поскольку в Кайсу, где с гор стекают ручьи и есть много колодцев, расположены, как и в самой Калансии, обширные пальмовые насаждения (в каждом хозяйстве – в среднем 150–200 деревьев).
Население Западного района, живущее в суровых природных условиях, больше других страдало от последствий засухи. В первую очередь это сказывалось на пастбищном скотоводстве, особенно в тех местах, где оно велось традиционными методами. Эта проблема для сокотрийских скотоводов всегда усугублялась тем, что у них хозяйство не имело товарной направленности, будучи целиком ориентировано на удовлетворение их основных потребностей в продуктах питания. Поскольку это было натуральное хозяйство, стихийный падеж скота непосредственно влек за собой голод, болезни, гибель людей. Об этом свидетельствовали и специфическая лексика сокотрийского языка, отражающая эти явления, рассказы очевидцев, переживших страшные годы засухи, пещерные групповые захоронения, указывающие на то, что истощенные голодом, но оставшиеся в живых люди уже не могли рыть для умерших могилы согласно ритуалу.
В 1984 г. мне довелось также наблюдать последствия засухи на группе скотоводов Западного района, живущих в сухих предгорьях, в вади Залекено.
Мы провели ночь в пещере гостеприимного Ахмеда Гамута Ахмхи из племени агмхо. В его хозяйстве содержалось 70 коз, 10 овец.
Женщины ткали одеяла из овечьей и козьей шерсти. У жены Ахмеда был свой ткацкий станок. Первая его жена умерла, оставив сына и пять дочерей. Сын в то время находился на военной службе, четыре дочери были замужем и жили у мужей, пятая развелась с мужем и вернулась к отцу с маленьким ребенком. Она в той же пещере работала на собственной швейной машинке – шила платья. Ахмед женился вторично, от второй жены родился его младший сын. Пещера Ахмеда довольно бедна, утвари очень мало, хотя он был шейхом одного из родов племени.
В Залекено не хватало воды, и жители вади не возделывали пальмы. Здесь разводили коз. Овец было очень мало. Пастбища демаркированы. Все отношения, в том числе и отношения собственности, регулировались нормами обычного права. При вступлении в брак жители Залекено обычно предпочитали выбирать супругов за пределами племени (правда, Ахмед женился на дочери брата отца), вероятно, потому, что Залекено был одним из наиболее бедных районов, с ограниченными возможностями для ведения хозяйства и избыточное население отсюда вытеснялось.
В годы засухи здесь всегда возникали конфликты (в благополучные годы не наблюдаемые) из-за джабий/габий Сауп). Владеть габией – значит быть застрахованным от всех бед, связанных с безводьем во время засухи. Но габия не всегда находится там, где есть пастбища, часто она расположена в скалах, где трава почти не растет. Так и в Залекено: у племени ‘агмхо, обитающем в вади, была габия, однако ему не хватало пастбищ. На протяжении многих веков сложился определенный порядок пользования пастбищами. Люди ‘агмхо в сезон засухи имели право пасти скот в горах, а племена шитхо и хагьихо, живущие выше, над ними, владели пастбищами внизу, в соседней с Залекено вади, куда в сезон откочевывали со скотом. Верхние племена не имели габий, зато владели большим карифом.
Во время моего прибытия в Залекено племя ‘агмхо шумело: старейшина Ахмед и его сородичи бурно выражали недовольство тем, что «верхние» племена не дают их козам, пасущимся наверху, пить из своего карифа. По существу, мы попали в Залекено лишь благодаря тому, что нам удалось уговорить одного из руководителей администрации острова, который направлялся туда улаживать конфликт по жалобе, захватить нас с собой. Суть жалобы и состояла в том, что в эту тяжелую для людей и скота засуху, когда источники иссякают, трава сохнет, «верхние» племена не разрешают пастухам из ‘агмхо пить самим и поить скот из карифа. Я не прислушивался к тому, о чем говорил представитель власти с бедуинами, но мне показалось, что он был недостаточно внимателен к их жалобам. Как же я ошибался! Только зная бедуинов, их сложный, скрытный, упрямый характер, можно было догадаться, что дело не в соседях ‘агмхо, а в них самих.
Оказывается, конфликт разгорелся между двумя родами самого племени ‘агмхо (байдерё, к которому принадлежал Ахмед, и гидид) из-за пользования габией, в которой вода действительно почти иссякла. Шейх племени, еще молодой человек, не пользовавшийся достаточным авторитетом у соплеменников, не сумел уладить дело, вот и пришлось обратиться к властям. Но ведь стыдно выносить сор из избы, вот и пошла в ход версия о «верхних», будто бы обижающих ‘агмхо. Авось приехавший начальник поправит дело.