Информант Абд ар-Рахим Ибрахим Халед, 22 года, фельдшер из Хадибо, рассказал, что его отец, нубиец, до революции служил у султана. У него было две жены: первая родила ему троих детей, вторая – двенадцать, включая Абд ар-Рахима. Каждая из них жила в отдельном доме, однако дома были соединены и было общим хозяйство. Один дом после смерти отца достался первой жене, но ее трое детей впоследствии отказались от него в пользу Абд ар-Рахима, получив от него за это компенсацию. В нем и живет Абд ар-Рахим, женатый на дочери брата матери. Другой дом (где жила покойная мать) получил в наследство его старший брат, вместе с которым живут остальные семеро родных братьев и маленькая сестра (еще две сестры замужем, ушли к мужьям). Все отцовское имущество поделено между детьми, но они помогают друг другу, вместе пасут скот и пользуются урожаем с пальмовой плантации, которую сдают в аренду за плату в одну пятую урожая.
Фельдшером работал и двоюродный брат Абд ар-Рахима (сын брата отца) Халид Али Халид. Ему 25 лет, его отец был торговцем-посредником. Кроме Халида у него трое сыновей и четыре дочери. Халид был женат, имел двоих детей. Остальные сыновья не женаты, жили с отцом; одна из дочерей замужем, жила у мужа. Владеют множеством пальм. Ухаживает за ними младший 13-летний брат: поливает, обрезает и т. п. Собирают урожай все вместе. Раньше у семьи были коровы, но скот пал при эпидемии. Есть немного коз. Хозяйство совместное, всеми деньгами распоряжается отец, и Халид отдает ему свою заработную плату.
В то же время бывали случаи, когда молодые люди, покинув отцовский дом и перебравшись в столицу или большой поселок, выделяются и окончательно порывают с большой семьей, даже будучи холостыми.
У 22-летнего Ахмеда Салема Мухаммеда, полицейского в Хадибо, уроженца селения Кадама в Западном районе, сына рыбака, было два брата и сестра. Сестра замужем, живет с ребенком в доме отца, так как ее муж уехал на континент (в провинцию Махра) на заработки. Один брат женат, живет с отцом, второй еще холост. Ахмед тоже холост. Он выделил свою долю имущества (мелкий рогатый скот и пальмы) и живет в Хадибо собственным домом. Однако этот пример нетипичен.
В тесный круг людей, связанных отношениями взаимовыручки и солидарности, входили подчас и мужья сестер, которые при матрилокальном поселении становятся в один ряд с братьями жены.
Ахмед Салем Хаммуд, шофер из Ноутеда, уроженец местного селения Хуф, имел одну родную сестру, а также двух единокровных сестер и четырех братьев. С его матерью, своей первой женой, отец развелся и женился вторично; мать забрала свое имущество и ушла. Замуж больше не вышла, а когда умерла, – все наследство досталось Ахмеду. Он женат на дочери брата матери. С семьей и родной сестрой живет в доме матери. Обе единокровные сестры замужем, у одной муж работает в Адене, а она с детьми живет в доме его родителей, муж другой работает в одной из стран Залива, а она живет в его доме. Все четверо братьев женаты, живут вместе в доме отца, ведут единое хозяйство, за все отвечает старший брат – глава дома. У них есть пальмы, мелкий рогатый скот, несколько верблюдов. Свою долю Ахмед забрал, но он и единокровные братья помогают друг другу, делают друг другу подарки, ходят в гости, отношения у них, по словам информанта, «очень хорошие».
Для сокотрийской сложной семьи того времени (как, впрочем, и сокотрийской семьи вообще) были характерны, прежде всего, солидарность и взаимопомощь ее членов, коллективизм. Этой семье были свойственны забота о равном потреблении всех членов, важная роль женщины в хозяйстве, относительная ее свобода и участие в решении общих дел. К этому надо добавить осознание высокой престижности того, что они принадлежали большой патриархальной семье, чувство уверенности и превосходства ее членов, которое они до сих пор испытывают перед моногамными ячейками общества.
У членов большой семьи на Сокотре никогда не было сомнения в определении ее главы: это либо отец (если он не достиг старческого возраста и не передал функции главы семьи старшему сыну), либо старший сын (или просто сын, если он один), либо – если нет таковых – следующий по старшинству. В этом случае главой может стать и младший брат.
Главой семьи мог быть и дядя по отцовской линии (когда отец умер, оставив детей). Если же детей умершего или ушедшего из семьи родителя воспитывал дядя по материнской линии, он и становился главой дома.
Бывало, что после смерти отца в случае раздела собственности большой отцовской семьи с матерью оставался жить младший сын. Приведем примеры.
Абдалла Иса Салем, 40 лет, полицейский в Хадибо, сын скотовода из Рёгида (горы Центрального района). Отец был вторым мужем матери, ее первый муж умер, оставив ей сына и дочь; во втором браке кроме Абдаллы родились еще сын и дочь. Все жили в пещере. Когда отец умер, собственность разделили. Младший сын остался жить с матерью в пещере, остальные отделились. Абдалла женат на дочери брата отца. В Хадибо построил дом. Владел тремя коровами и несколькими козами.
Лун Иса Али, 55 лет, из селения Кузмаа (Восточный район). Вступала в брак дважды. От первого брака после смерти мужа у нее остались две дочери. Второй муж, который до нее также состоял в браке, развелся, имея одного сына. В новом браке Лун родила двоих сыновей и двух дочерей. Дочери вышли замуж и ушли из дома, все сыновья женились: сын мужа от первого брака получил свою долю и живет самостоятельно; старший из ее сыновей поступил на службу в полицию, жил в Хадибо; младший остался с ней.
Трудно судить о том, появились ли эти и им подобные примеры случайно, или же в них можно проследить некую закономерность. Собранный материал, конечно, не дает достаточно оснований для окончательных обобщений, и все же, хотя ситуация за минувшие с той поры четверть века сильно изменилась, многие черты традиционной семейной организации сокотрийцев не утрачены и поныне.
Полученные данные позволяют сделать вывод, что в сокотрийской семейной организации 80-х годов традиционно преобладали большие отцовские и братские семьи. Особенно широкое распространение получила разделенная семья. Жизненный уклад сокотрийцев предполагал определенную цикличность. Сначала появлялась моногамная семья в результате отделения женившихся сыновей или вступления в брак отделившихся. Происходили повторные браки, появление новых детей, разрастание этого конгломерата, образование на его основе большой отцовской семьи и последующее превращение ее в братскую, с распадом которой в следующем поколении вновь образовывались моногамные семьи.
Глава девятаяДуховная культура
Магия и колдовство
В древности и в Средневековье Сокотра заслужила название Острова духов, а ее жители, по представлениям путешественников, были колдунами, имевшими связь с нечистой силой. В XIII столетии Марко Поло писал:
«Здешние христиане самые ловкие на свете колдуны. Архиепископ, по правде сказать, не желает, чтобы они занимались колдовством, и упрашивает, и наказывает, но все это не помогает… Всякое дело делают колдовством; много дел делают, почти все, что пожелают: выйдет ли судно при попутном ветре и много проплывет, они нашлют противный ветер и вернут его назад. Какой ветер захотят, тот и насылают; а захотят, так море стихнет; и великую бурю, и всякий ветер пускают в море. Знают много других диковинных колдований; о них рассказывать нехорошо; подивится-таки, кто о них услышит…» (Marco Polo, 1955: 201).
Во времена Марко Поло на острове подозреваемого в колдовстве человека связывали и на трое суток оставляли на вершине холма. Если за это время в этой местности выпадал дождь, его забивали камнями.
Различного рода магические действия не случайно связывались с дождем, от которого зависела жизнь сокотрийцев. Засуха грозила людям гибелью, она воспринималась как наказание богов, дождь – как благодеяние. В доисламскую и дохристианскую эпоху здесь существовали магические обряды вызывания дождя. Поскольку на острове, как и повсеместно в Аравии, было распространено лу-нопоклонство, сокотрийцы возносили моления к луне о ниспослании дождя, сопровождавшиеся жертвоприношениями и воскуриванием благовоний. В христианскую эпоху здесь, видимо, наблюдалась смесь языческих и христианских обычаев и символов; от последних иногда оставался только крест, который носили во время ритуальных процессий.
С тех пор минуло много столетий. Сокотрийцы приняли ислам в позднее средневековье, однако в эпоху изоляции, отсутствия школ исламизация была неглубокой. В сокотрийских мифах и легендах, сказаниях, бытующих в племенах многие века, до сих пор иногда сохраняются реминисценции культа луны. Приведу одно такое сказание, записанное от ‘Исы ‘Амера Ахмеда из племени да‘рьхо.
Давно, в старину на Сокотре был голод. И двое мужчин отправились раздобыть хоть чего-нибудь съестного. Шли они, шли и набрели на одну женщину, что сидела под деревом дум, а в руках у нее – съедобные коренья хидхо и плоды дум (напоминают мелкие яблочки. – В. Н). Двое мужчин ей и говорят: «Мы отберем у тебя коренья и плоды, а тебя убьем». – «Забирайте и коренья, и плоды, – отвечает женщина, – только отпустите меня». А они говорят: «Нет! Нам тебя надо убить!» Женщина просит: «Тогда дайте мне сотворить молитву в два раката и дозвольте пробыть на свете до восхода луны». – «Ладно!» – говорят двое мужчин. Помолилась женщина два раката, а когда взошла луна – то обратилась к ней:
«О луна, луна! О ты, восходящая!
Поручаю тебе твоего внука Тануфа,
Чья мать Зибринно была убита.
За что же ее убили? Ее убили за коренья и плоды».
После того как женщина проговорила это нараспев, они убили ее, забрали коренья и плоды и ушли восвояси.
А у Зибринно был сын, который тогда жил в другом месте. Он пытался разыскать свою мать, но не смог. Стал он расспрашивать людей, только никто не видел того, что с ней приключилось. Он перестал искать, вернулся домой и продолжал себе там жить.