ake to hibēle
žirēme qasethen
wi-yḥahaq d-baḷ rinhim
eqal to d-baḷ lafi
Я ем тамаринд
И «дум», я, худой,
И крабов из моря,
Они сделали меня слабым.
Еще одна темтэлё:
tintefen aronik
‘agg tre‘e eroni
yaḷ ma‘rek šer‘ehesen
waḷ enkarker ken yheni
Ослабли икры (ноги)
У мужчины, который пасет коз,
И не дает им из сети (рыбацкой),
И не копает землю, чтобы сажать.
Второй вид – тентэрё (tentero, мн.ч. tenötir). Как и темтэлё, это тоже – четверостишия на сокотрийском языке, но их всегда распевают на один и тот же мотив, при этом часто повторяют. Тентэрё встречаются в текстах рассказов, где их произносят те или иные герои. Ниже следует пример тентэрё, записанной в столь близком моему сердцу племени да‘рьхо совсем недавно:
‘uqalk ‘ek ‘aqel rakahsen
wa ho hek ere‘e kadah
nim mahsen tri min obni
salkiyo ‘an di min maṭif
salkiyo takus bēne
arkan we-meshebeten
di-min maṭif ke nekalah
te‘ek wa telata‘ lafi
Я оставил тебя, мудрого, он выгнал коз,
А я тебе пасу, бедняк.
Какой камень из двух лучше:
Камень с гор или камень из долины?
Камень с гор, который хорошо сцепляется
На углах и на крыше,
[Или] камень из долины, который если мы бросим,
Поломает (поранит) тебя и убьет сильного?
Автор этой тентэрё имеет в виду, что первый камень лучше.
Третий вид – касыда (qasida). Это поэма обязательно с использованием слов из касиритского диалекта арабского, распространенного в юго-восточной части Йемена, или даже целиком на упрощенном варианте этого диалекта. Касыду тоже распевают, но ее мелодия отличается от той, на которую поют. Касыда исполняется только мужчинами, имеет припев hedön edön. Она часто используется при совершении различных ритуальных обрядов (по случаю обрезания, свадьбы и т. п.), но может быть и чисто развлекательной. Вот пример касыды, которую ее автор сочинил, когда пришел на зайефу, праздник:
nise sart mes maqtalib
laḷ di nagimi sa‘īd
dawwart līle wa-nahār
wa-ṭarīq al-ḥaṣalit
В Нисе я бы заблудился,
Если б не моя счастливая судьба,
Я б искал ночь и день
И не нашел бы пути.
А следующую касыду автор, родом также из да‘рьхо, сочинил для того, чтобы выступить на зайефе:
hes’ohon l-gunūd saka’
wa dirismoyten mes ma‘āsh
wa-‘abub mehendes mēl
fakkat sōq min handurāb
Хэсохон накормит народ,
А Ди-Рисмойтен – у него пища,
А у Абуба хороший умелец («инженер»),
Снял с рынка замок.
А вот пример песни еще другого, четвертого жанра – это обычно очень короткая трудовая песня, называемая по-сокотрийски кульхель (qulhel):
fāne ha dōmik
fāne ha a‘tinonk
Ты всегда здесь спал,
А я всегда здесь тянул веревку.
Смысл этого: давай работать скорее, шевелись.
Вот что пишет об этом жанре молодой сокотрийский собиратель фольклора Фахд Салем Кафайин аш-Шазаби в своей небольшой работе «Мухтарат мин аль-Адаб ас-Сокотри» («Избранное из сокотрийской литературы»).
«Песни этого вида исполняются во время физической работы, они представляют собой повторяющиеся дважды или несколько раз два бейта, исполняемые в очень быстром темпе и высоким голосом. Рабочие разделяются на две группы, сначала одна группа поет эти два бейта, затем ей вторит другая, и так несколько раз. С такой песней спорится работа, а слова, как правило, отражают характер действия – подъем камней, их переноска, рытье канавы и т. д. Их поют строители, когда кроют крышу, носят тяжелые камни или землю, рыбаки, когда тянут сети. Например:
1-я группа: mergihel di min ber
2-я группа: al di ber bes
1-я группа: qayd inhi wa guniye
2-я группа: same habesiye
1-я группа: howro wa libene
2-я группа: qaar di bisese
1-я группа: al ahämel di mbelilin
2-я группа: imba‘d tomer wa ham5»
(Аш-Шазаби, 2006: 91–92).
Адекватно понять юмор этой песни без знания местных реалий и символики трудно, но буквальный перевод таков:
Камни и земля снаружи.
Не тот, кто в них,
Кто с веревкой и мешком.
Померла старуха Хабешийя,
Черная и белая.
Дом, как у птицы бешуши.
Не люблю я ленивых,
[Наевшихся] масла и фиников.
Пятый вид – самхер (samher). Эти песни исполняются мужчинами и женщинами совместно, имеют свой ритмический рисунок и припев wäw yä wäw. Процитирую то, что говорит о них аш-Шазаби, приводя в пример стих Салема Ахмеда Салема Каррани: «Это самый широко распространенный вид сокотрийской песни. Он исполняется на свадьбах, помолвках, праздниках по случаю обрезания, а также на вечеринках, в путешествиях, особенно верхом на верблюдах…»:
billā‘ak de ṭer tiẑāle‘
wa tamōtilin ṣarāḥa
min kāf di rikebōti
sir inhi alla tiẑāli‘
wa ‘aleyhen di šikāri
di ‘aqal be sittīn metr
bi hams daraga siyāsa
В этом стихе сокотрийские слова перемешаны с арабскими, образность очень специфична. Буквально он переводится так:
О птица, ради Аллаха, расскажи мне,
Расскажи как на духу,
Кто заставит тебя улететь,
С крыш Тильтина,
Ради Аллаха, открой мне тайну,
Ведь любовь пропала [Ушла] на глубину 60 метров,
А потом [поднялась ввысь] на пять этажей.
Шестой жанр – то ‘одиин (to‘odiin). Это праздничная песня, ее поют и мужчины, и женщины. Еще раз процитирую сокотрийского автора:
«Это распространенный вид, напоминающий самхер, но отличающийся от него быстротой ритма и танца, которым он иногда сопровождается. Исполняется на свадьбах и помолвках, причем кто-либо из поэтов произносит один или два бейта, находясь между двумя стоящими друг напротив друга рядами – мужчин и женщин, затем присутствующие повторяют эти бейты и начинают танцевать; при этом сначала ряд мужчин в ритм песни приближается к ряду женщин, отходит, затем те делают то же самое. И так от одной песни к другой, от одного поэта к другому долгие часы до самого утра» (Аш-Шазаби, 2006: 89–90).
Собиратель приводит в пример стихи поэта Мухаммада Ахмеда Баяды, смысл которых малопонятен без толкования самого автора:
hānet tho di ḥabr bōri
eṣfero di min mukalla
wa ho aḷ ma‘adk hada‘a
yaḥfaẑ allāšarafaš
neṣabšḥi l-ter d-ka‘ar
murtama dyaḷḥawēlen
Предала меня Ди Хабр Бори (имя женщины, возможно, подразумевается Сокотра),
Птица из Мукаллы,
Был я ею обманут,
Да сохранит Аллах твою честь,
Положила мне у дверей дома
Тяжелую ловушку.
Седьмой вид – колыбельная, или тинданэ (tindäne) – которую поет мать своему ребенку перед сном, укачивая его. Во время полевого сезона 2009 г. я записал от Исы Амера Да‘рьхи две такие короткие колыбельные:
wa lōṣim ‘anš dišŝāf
ga‘lihil di qa‘ādo
wa beqāḷo wa zenēgo
‘āni di ŝḥaf wa ‘ād
žerehem be-ma‘rizo
Я умираю по этой ножке,
Большой, по тому, кто спускается
И поднимается, и несет
Бурдюк с молоком и еще
Плоды жиреме, которые на поясе.
В этой колыбельной мать, убаюкивая ребенка, нахваливает его, говорит, какой он будет здоровый и сильный.
wa-d-biyo aḷ tenḥag bek
di ged’ohoḷ waḷ teẑḥok hek
di ṣaḥṣaḥan di ses ekref
il ‘aṭrha wa ses ḥouwanak
di bešābaš wa teza‘e d-biyo
wa deš besen maḥazeḷo
ber se di ta‘rir l-te’r
wa toyḷoy hok
Дитя мое, пусть она не играет тобой,
Та, с красивыми волосами, и не смеется над тобой,
Как играют пальцами,
Та, что носит браслеты,
И побрякушки, у которой ожерелье,
Из Бешабаша – та, что заберет моего ребенка.
Возьми из своего дома сироту,
Пусть такую, которую не любят,
Она будет всегда ждать тебя дома у двери,
И держи у себя
То, что взял.
Здесь мать поет своему ребенку, чтобы он, когда вырастет, не женился на девушке из чужого племени, даже если она будет богатой, она не будет его любить, будет насмехаться над ним. Пусть он лучше возьмет бедную сироту из своего племени, она будет дорожить им и всегда ждать его дома, и пусть он бережет ее.
Аш-Шазаби говорит о восьмом виде стиха – кануне: «Это сокотрийская песня, которую исполняет всегда один человек, мужчина или женщина. Часто это бедуинка, разыскивающая свою овцу перед заходом солнца. Пение может сопровождаться игрой на сокотрийском найе (дудочке). Песню поют высоким голосом, припевая после каждой строки «канунеу кануне». Вот пример такой песни:
yi’ōten ginna al ta‘āba‘
min ḥoyhe ‘es al gewonun
‘ar ta‘āgub ‘amil di šker
wa elbil dyhe min edhero (аш-Шазаби, 2006: 93–94).
Люди, в рай просто не попасть
И не поднять его с земли.
Для него нужен благочестивый труд
И доброе сердце для общения с людьми.
Существует и девятый, впервые описанный мной ранее (см.: На-умкин, Порхомовский, 1981) специфический вид поэтического творчества – talba, или mobor, – заклинание, исполняемое во время заклания животного. При этом просят у бога здоровья, много скота, выздоровления больного, дождя и т. д. Исполнитель этого заклинания сидит на корточках, одной рукой держа животное за рога, а другой – поглаживая его по бокам в ритм стиха. В племени бени малек нам довелось услышать наиболее архаичную форму