Это побудило ямайских колонистов потребовать у англичан помощи для создания ботанического сада и на Ямайке. И в 1775 году такой сад был заложен приблизительно в десяти километрах от Кингстона, а двумя годами позднее сюда из Англии был прислан некто д-р Томас Кларк, для того чтобы благоустроить его по всем правилам ботанических садов. Он привез с собой множество растений из Кью-Гарденс. А так как Ямайка во много раз больше Сент-Винсента, то, естественно, ее ботанический сад, получивший название «Норе Botanical Gardens»[28], вскоре стал обширнее и богаче сент-винсентского.
Жизнь этих островов довольно скоро осложнилась политическими авантюрами. В 1774 году Наветренным островам пришлось послать в помощь англичанам два полка в Северную Америку, начавшую проявлять непокорность своей метрополии — Англии. Это крепко ударило по финансам маленького Сент-Винсента и сильно отразилось на экономическом положении его ботанического сада. А когда здешние индейцы карибы при поддержке французской Мартиники подняли восстание и англичанам пришлось в 1779 году капитулировать, сад этот находился почти в запустении.
По счастью, французский главнокомандующий генерал де Буйе интересовался ботаникой. Как сообщает Говард, он лично проследил за тем, чтобы Юнг смог продолжать свою деятельность, и помог ему получить нужные растения с французских островов. Несмотря на трехлетнюю французскую оккупацию, ведать садом продолжала английская администрация.
В это же время английский адмирал Родней захватил французское судно, шедшее на Мартинику и в Сен-Доминго (Гаити) с грузом растений, и они попали в Ямайский ботанический сад. Но, после того как Сент-Винсент был возвращен Великобритании, часть их в 1783 году отослали в Кингстаун. В том же году новым шефом Кингстаунского ботанического сада был назначен доктор Александр Андерсон. Помимо новых манговых и коричных деревьев с Ямайки были получены такие, как африканское суриусакасиан Albizzia lebbek (по английски «woman’s tongue tree», дерево «бабий язык») и полинезийское дерево Spondias dulcis, которое подобно всем любимым детищам имеет много ласковых названий, например, «таитянское яблочко», «золотая слива».
В 1787 году с Мартиники, с которой Андерсон поддерживал добрые отношения, он получил гвоздичное дерево. А еще через несколько лет с Таити прибыл собственной персоной капитан Блай с огромным количеством ростков хлебного дерева. Колонии были в то время «развивающимися странами», которые следовало снабжать всем, что дало бы им возможность расширить ассортимент своей продукции.
Но маленький Сент-Винсент скоро оказался в загоне. В 1811 году скончался Андерсон. Следующим администратором стал человек, конечно, прошедший школу Кью-Гарденс, но крайне неуживчивый субъект, беспрестанно вздоривший как со своим начальством в Военном департаменте (!), так и с местными владельцами плантаций. В 1819 году он оказался вынужденным выйти в отставку и вернуться в Англию.
А поскольку за год до этого на Тринидаде был создан свой ботанический сад, то Военный департамент решил теперь поддерживать его за счет сент-винсентского. Все растения, какие только было можно, отправили туда, а на Сент-Винсенте продолжали заботиться только о дающих пряности деревьях, притом до тех пор, пока они плодоносили. Часть этого ботанического сада довольно быстро была вырублена, а то, что еще уцелело, осталось расти без присмотра. В такой же упадок вскоре пришел и ботанический сад на Ямайке. Но благодаря влиянию тринидадских ботаников интерес к этим заброшенным ботаническим садам возобновился.
В 1871 году возродился Ямайский ботанический сад, ставший в наши дни огромным предприятием с автомобильными дорогами вдоль и поперек. Новые ботанические сады были заложены: в Британской Гвиане в 1879 году, на Гренаде — в 1886, а на Доминике — в 1889 году. А через год наступила очередь реставрации сент-винсентского. Кроме того, ботанические станции были созданы и еще в шести британских колониях в Вест-Индии.
Под руководством мистера X. Пауэлла Сент-Винсентский ботанический сад быстро приобрел свое прежнее значение. Уже в 1897 году он смог продать 3984 саженца, из которых большинство были полезными растениями. Кроме того, Пауэлл поставил здесь эксперимент по борьбе с вредителями сахарного тростника, а также по подбору удобрений для маранты, крахмал из которой гораздо качественнее, чем из картофеля. И теперь огромная доля всей мировой продукции этого крахмала принадлежит Сент-Винсенту.
Работал Пауэлл и над разведением какао, мускатного ореха, каучука, а также длинноволокнистого хлопка «sea island cotton»[29], который хорошо растет на засушливых почвах Вест-Индии.
Исследовательская деятельность продолжалась в саду и впредь. И хотя в основном, естественно, здесь изучались и изучаются новые объекты, тем не менее и доныне за занавесом великолепных садовых цветочных насаждений прячутся специальные посадки перечных лоз, мускатного ореха, пряной гвоздики, цитрусовых и многих прочих полезных растений.
Большинство других ботанических садов также успешно отвечает своему назначению; там выращивают новые культуры, экспериментируют в области ухода за почвой. Очень часто министерства сельского и лесного хозяйства держат свои штаб-квартиры именно в этих ботанических садах. Но увы, и в Ямайском ботаническом саду, да и в прочих, которые я видел в Вест-Индии, сквозь пальцы смотрят на то, что местная флора представлена в них так слабо, что ее почти и не видно.
Конечно, небезынтересно, например, увидеть на Доминике такой импортированный экземпляр кокосовой пальмы с двойными орехами, как Lodoicea sechellarum. Ее плоды похожи на женские чресла. Океан иногда выбрасывал такой «сексуальный символ» на Малабарский берег. А откуда его приносили волны, никто не знал. Естественно, ему приписывали сверхъестественное происхождение.
И лишь в 1768 году французский ботаник открыл, что его родина — остров Праслен в Сейшельском архипелаге.
Если же хочешь посмотреть и изучить собственную вест-индскую флору, то тут многого не увидишь, хотя острова необыкновенно богаты эндемичными видами, которые было бы интересно показать и иностранцам, и местным жителям. Вот до какой степени руководство здешних ботанических садов увлечено своей традиционной задачей — акклиматизацией и разведением чужеземных культурных растений!
И все же есть стоящие внимания исключения, и именно на Сент-Винсенте. Еще в 1804- году Андерсон обнаружил на склоне вулкана Суфриер странное дерево, которое Август Гризебах в 1864 году в своем труде «Флора британских вест-индских островов» описал как новый вид под названием «Spachea perforata».
Поскольку никто и нигде такого дерева больше не нашел, совершенно ясно, что вид этот эндемичен, то есть принадлежит к числу тех, которые присущи только данному острову. Это своеобразное дерево умерло приблизительно в 1930 году. Но перед этим посчастливилось спасти один из его корней, давший вскоре побег, разросшийся в новый экземпляр. Это было большой удачей, ибо Spachea perforata так и не удалось отыскать где-нибудь еще, даже на самом Сент-Винсенте. Предполагают, что вид этот был распространен очень ограниченно и что последние его экземпляры погибли во время бурного извержения Суфриера в 1902 году, унесшего жизни двух тысяч людей. А за два дня до этого, во время извержения его «сестрицы» Мон-Пеле, на Мартинике произошла историческая катастрофа — был разрушен Сен-Пьер.
Итак, если предположения ученых верны, то Сент-Винсентский ботанический сад — единственный во всем мире обладатель растения этого вида.
ХЛЕБНОЕ ДЕРЕВО И КАПИТАН БЛАЙ
По сей день на очень древнем хлебном дереве в Сент-Винсентском ботаническом саду видна табличка с полустершейся надписью:
«Breadfruit (Artocarpus incisa) one of the original plaints introduced by capt. Bligh in 1793. St. Vincent B. W. I.»[30]
Хотя табличка эта и выглядит очень старой, все же я не мог отделаться от чувства сомнения, действительно ли это старейшее в Вест-Индии хлебное дерево, одно из подлинных растений, ввезенных капитаном Блаем более 170 лет тому назад? Ведь и на Сент-Винсенте, да и на других здешних островах есть значительно более высокие хлебные деревья с более толстыми стволами и пышными кронами. Кроме того, известно, что деревья этого вида плодоносят не более 60–70 лет, а на этом дереве в кроне видны несколько плодов.
Встретившись с нынешним сент-винсентским главным лесничим Хуго Мак-Конни, я не преминул его спросить, не считает ли он, так же как я, что дерево это значительно моложе? Ведь в XIX веке сад почти в течение 70 лет стоял заброшенным. Когда его снова стали приводить в порядок, кто-нибудь из усердных садовников мог прикрепить табличку в лучшем случае на один из уцелевших побегов от деревьев, ввезенных капитаном Блаем.
Оказалось, что Мак-Конни в этом нисколько не сомневался. С лукавым огоньком в глазах он добавил:
— And we are now encouraging another sprout — Мы и сейчас собираемся взять новый побег, который заменит нынешнее дерево…
Так или иначе, но я все-таки сделал несколько фотоснимков этого дерева с табличкой, напоминающей об одном из драматических эпизодов в истории распространения растительных культур по земному шару.
Еще в XVII веке путешественники-открыватели поведали миру о замечательном дереве, растущем на островах Тихого океана. Сейчас мы уже знаем, что родина этого дерева — юго-восточные азиатские острова. Там оно и сегодня растет в диком виде. Оттуда эту растительную культуру вывезли далее на восток через Меланезию вплоть до самой восточной части Полинезии. Итак, оно, как и банан, распространялось в том самом направлении, которое почти все исследователи считают путем миграции населения в Полинезию. Иначе говоря, в направлении, противоположном экспедиции Кон-Тики.
Прославленный путешественник-открыватель Вильям Дампьер в 1697 году восторженно писал об использовании плодов этого дерева на острове Гуам.