рядом с озером. Произошло это в том месте, где грунт считался твердым. Однако такого не бывает в пределах того района, где люди, можно сказать, ходят по асфальту.
Несомненно, что, по мере того как будут извлекаться запасы асфальта тринидадского «Питч-Лейка», найдут еще немало интересного помимо останков вымерших животных и предметов домашнего обихода человека.
До сих пор здесь выбрано всего 6 миллионов тонн. Нынешняя годовая добыча составляет 120–150 тысяч тонн. Из этого количества после очистки, то есть после выпаривания из сырья 28 % воды и отсеивания твердых отходов, на экспорт идет около половины.
Если бы сейчас в мире асфальт не добывался в качестве побочного продукта при рафинировании нефти, то спрос на тринидадский асфальт мог бы быть и больше. Впрочем, и имеющегося спроса достаточно для того, чтобы «озерный асфальт» в списке статей тринидадского экспорта стоял на четвертом месте. «Тринидад лейк асфальт компани» отнюдь не без гордости говорит о том, что такие известные улицы, как лондонская Виктория Эмбанкмент и вашингтонская Пенсильвания-авеню, вымощены тринидадским асфальтом.
Уровень этого озера по отношению к окружающим его холмам медленно, но верно падает. Конечно, предстоит вычерпать еще немало асфальта, прежде чем удастся добраться до дна озера, глубина которого в середине достигает 90—100 метров. Можно считать, что запасов сырья здесь хватит еще на многие десятки лет.
При встрече же с людьми, утверждающими, что асфальтовое озеро у Ла Бреа неисчерпаемо, следует помнить о настойчивых в свое время утверждениях относительно «бездонности» скандинавских лесных смоляных озер…
Неподалеку от Ла Бреа длинными рядами тянутся нефтяные буровые вышки и ультрасовременные нефтеочистительные установки. На этих установках облагораживается отечественная и импортная нефть. В 1960 году для переработки и реэкспорта было ввезено свыше 45 миллионов бочек нефти-сырца. А в 1961 году значительно больше.
Но растет также и своя продукция, главным образом за счет эксплуатации новых нефтяных месторождений в Париагольфе, отделяющем Тринидад от Венесуэлы. В 1960 году тринидадские источники нефти дали добрые 42 миллиона бочек, а в 1961 году — 45. И естественно, соответственно увеличился приток денег как на собственные предприятия Тринидада, так и в кассы работающих здесь американских и британских нефтяных предприятий.
Именно благодаря нефтяной промышленности Тринидад стал самым богатым из британских островов Карибского моря. И это позволяет ему рассчитывать на то, что, став самостоятельным государством, он сможет прокормиться своими силами.
Попутно интересно отметить, как эта же самая промышленность косвенно оказала влияние даже и на современную музыкальную культуру Тринидада.
История этой культуры нисходит еще ко временам рабства. Плантаторы запретили неграм пользоваться их ритуальными шанго-барабанами африканского типа; подобная «языческая» барабанная дробь была для них нетерпима. Но даже если культовая музыка негров и стала таким образом нелегальной, то подавить в них их врожденное чувство ритма и непреодолимую тягу к игре на ритмическом инструменте и к танцу не удалось. При каждом удобном случае они принимались «стучать» по любым предметам (не говоря уже о тайно хранимых барабанах), которые издавали звук. Почти четыре века длились упорные эксперименты с бамбуковыми палочками, которыми стучали по пустым бутылкам, кухонным котлам и жестянкам из-под галет. И вот в 1900-х годах в качестве «барабанного суррогата» исключительную популярность приобрели бочки из-под нефти!
Особенно трудные для музыки времена наступили здесь в годы второй мировой войны. Денег на острове стало много, так как США строили в разных его районах множество баз с ведущими к ним автострадами. А то, как американские солдаты сорили деньгами направо и налево, видно из классической для того времени песенки-калипсо:
С тех пор как янки
Пришли на Тринидад —
Девчонки спятили с ума
И говорят:
«Уж больно янки хороши,
Не чаем в янки мы души!
Подарки ценные дарят,
Долларами кругом сорят!
Нам янки покупают ром,
И кока-колой нас поят,
Гуляют с нами до зари,
Пока не гаснут фонари!..»
Мамаши, дочки — все подряд
О долларах лишь говорят!..
Но увы, были запрещены и карнавалы, и другие празднества, к которым привыкли жители Тринидада. Запреты эти оказались свыше сил жизнерадостных и музыкальных негров. И они за неимением музыкальных инструментов лихорадочно принялись создавать всевозможные ритмические шумы, невзирая на неприятности с правосудием, вынужденным разбирать жалобы почтенных обывателей на невыносимую какофонию, нарушающую общественную тишину. Выколачивание ритмической дроби на бочках из-под нефти, естественно, было ушераздирающим. Однако, несмотря на активное вмешательство полиции, этот «музыкальный» жанр продолжал развиваться. После войны были созданы своеобразные оркестры, ставшие известными под названием стил-банд. Бесконечные вариации нежных и в то же время зажигательных ритмов стали с тех пор невероятно популярными, особенно на находящихся под сильным влиянием Тринидада Малых Антилах, а также и в других местах.
Самое замечательное в том, что с годами эти барабаны так усовершенствовались, что игра на них стала удовлетворять даже требовательным вкусам музыкальной публики. Сегодня стил-банд состоит из 19 барабанов различных размеров и высоты, благодаря чему их звуковой тон и регистр варьируются. На дно бочек из-под нефти помещают большие и маленькие бубенчики, которые тоже способствуют разнообразию тональности и удивительно звучат — совсем как колокольчики. Звучание некоторых из этих инструментов напоминает смесь гавайской гитары и органа, но они ближе всего к таким ксилофонам, как среднеамериканская маримба[37].
В ночных клубах Тринидада, а также таких французских островов, как Гваделупа и Мартиника, да и других, вплоть до американских Виргинских островов, можно слушать эти стил-банды, исполняющие мелодию калипсо и южноамериканские танцевальные мелодии. Такие же, но более солидные оркестры в концертах, даваемых на площадях и в парках, исполняют и полу-классический и классический репертуар. Но кое-кто дерзает все же утверждать, что они истязают музыку так же, как и все популярные оркестры в мире, хотя характер инструментов и темперамент музыкантов вполне выражают и стихийность, и самобытность! Таким образом, Тринидад можно считать родиной настоящей калипсо-музыки.
Откуда взялось название калипсо, выяснить так и но удалось. Во всяком случае здесь оно не имеет решительно никакого отношения к Калипсо — дочери Атласа, которая, по свидетельству Гомера, держала Одиссея семь лет на острове Огигия. Скорее всего это какое-то искажение одного из африканских слов. Ведь и мелодии калипсо с характерными и такта ведут свое происхождение от африканской и испанской народной музыки.
Первоначально калипсо были своего рода устными преданиями, балладами, сообщавшими подлинные события. Да и теперь большинство калипсо посвящены текущим происшествиям. Например, в тот год, когда принцесса Маргарет вышла замуж, на Тринидаде пели о «Принцессе и фотографе». А в одной из последующих песенок-калипсо шансонье Лорд Брайнер пародировал твист, который он считал «а big disgrace, especially with the teen-age race; when they dance, all the joints must move out of place»[38]. Забавно, что большинство исполнителей песенок-калипсо титулуют себя лордами. Среди них наиболее популярны сейчас такие артисты, как Лорд Мелоди и даже Лорд Нельсон. Но самый знаменитый из них — «Огромный Воробей», который в течение нескольких лет был королем калипсо. Такой «король» ежегодно избирается перед карнавалом специальным жюри, так же как и королева карнавала. На густонаселенном Тринидаде карнавал куда более бурное празднество, чем на остальных здешних островах.
Надо сказать, что в последние годы и в Америке, и в Европе появились подражания песенкам-калипсо. Да и Порт-оф-Спейн уже буквально наводнен бездарными исполнителями этого жанра, слагающими стандартные тексты в честь любого туриста, лишь бы он охотно слушал и был готов платить за оказанное ему внимание. Такие певцы иногда бывают назойливыми, но, как правило, они очень добродушны и предупредительны, как и большинство негров. И если вам уже надоело это пение, надо только вежливо от него отказаться.
ЗООСТАНЦИЯ В ЛЕСНОЙ ЧАЩЕ
Когда в начале февраля «Жемчужное море» по дороге из Франции в Вест-Индию зашло в Нью-Йорк, я побывал в штаб-квартире Нью-йоркского зоологического общества. Но люди, с которыми я хотел повидаться, оказались в отъезде. Они уехали в Судан. На мое счастье, д-р Джон Ти-Ван из Бронкского зоопарка был так любезен, что телеграфировал Вильяму Бибу на Тринидад о моем желании посетить его тропическую исследовательскую станцию Симла.
На Мартинике меня ждало сообщение Биба, что он рад видеть меня у себя. И через несколько недель с Сент-Винсента я телеграфировал ему о дне своего приезда на Тринидад. А когда я приземлился в Порт-оф-Спейне, там меня ждало письмо от работающей у Биба «помощником директора» мисс Жослен Крейн. В письме сообщалось, что шофер доставит меня на место на другой же день.
От столицы до станции Симла в Арима Валей час автомобильной езды. Лежит она высоко, как раз посередине Норсенс-Рендж — горной цепи, простирающейся вдоль всего северного берега Тринидада. Начинается Норсенс-Рендж от Драгон-Маус, у входа из Карибского моря в Париагольф, и тянется до самого Галера-Поинта, смотрящего на востоке в Атлантический океан.
Место для этой зоостанции выбрано весьма удачно. Американские зоологи, желающие изучить южноамериканский животный мир, могут за несколько часов прибыть туда на реактивном самолете из Нью-Йорка. Симла лежит в самом сердце обширного, почти нетронутого дождевого леса, богатого множеством различных древесных пород, не говоря уже о всевозможных видах эпифитов и прочих типичных представителях растительного мира. Кроме того, отсюда в течение одного дня можно совершить экскурсию в любую часть Тринидада.