отив испанских сухопутных сил на материке.
Британские войска были значительно многочисленнее марунских, у которых число воинов не превышало 500 человек. Тем не менее только в одном месте англичане добились своего. В Голубых горах было окружено и обстреляно из пушек селение марунов Нанни Туан. В Кокпит Каунтри за многие годы боев англичанам так ни разу и не удалось достигнуть решающего успеха. А отряды, посланные против Квао в горы Джон Кроун, попали в засаду во время страшных ливней и, понеся огромные потери, отступили.
Становилось все яснее, что самое лучшее — заключить мир. В 1739 году был подписан составленный по всем правилам мирный договор между правительством Ямайки и вожаком западных марунов Куджо. А годом позже последовало такое же соглашение и с Квао. Беглые рабы, сражавшиеся в рядах марунов, сохранили за собой свободу. Значительные районы вокруг сел Аккомпонг (названо по имени их вожака), Трелони Таун (названо по имени тогдашнего губернатора), Мооре Таун, Скоте Хилл и Чарлес Таун были отведены под резерваты для марунов, а их жители получили право свободно охотиться в лесах в пределах 30 километров от плантаций и городов.
В свою очередь маруны обязались не принимать больше беглецов в свои племена, а отсылать их обратно за вознаграждение по три фунта с головы. Кроме того, они согласились участвовать в подавлении возможных вооруженных восстаний, что они действительно и сделали во время восстания рабов в 1760-е годы.
Так закончилась «первая марунская война», и с тех пор в резерватах воцарилось спокойствие — до одного случая. В марунских селениях все еще не хватало женщин, и в 1793 году двух мужчин из Трелони Тауна поймали в Монтего Вее на месте преступления: они пытались выкрасть двух рабынь. Похитителей выдрали как «Сидоровых коз». В результате их соплеменники возобновили военные действия, сожгли плантации и перебили столько белых, сколько попалось под руку.
Однако в эту «вторую марунскую войну» англичане победили быстро. С помощью тогдашних наемных кубинских солдат, а также собак, выдрессированных для охоты за людьми, полтысячи марунов было взято в плен и выслано в Новую Шотландию на Атлантическом побережье Канады. Оттуда в 1800 году их отправили дальше в западноафриканскую Сьерра-Леоне, в «рай для негров», который создали для того, чтобы отделаться от освобожденных в Англии рабов, поскольку они в приморских городах постепенно превращались в «беспокойный» пролетариат. Но живыми до Африки добралось не больше 125 пленных.
Сейчас важнейшие марунские центры — это Аккомпонг на западе[61] и Моор Таун на востоке. Там я, конечно, попытался разыскать вождя марунов, которого теперь титулуют полковником. Он управляет своей маленькой страной с ее 500 жителями вместе с «майором», «капитаном» и 12 «старейшинами» или «членами комитета», как их предпочитает называть полковник Е. А. Даунер из Моор Тауна. И по сей день этот «комитет» вместе с полковником выступает в качестве суда при решении всех гражданских проблем, возникающих в резервате.
Сам полковник Даунер — почтенный 60-летний джентльмен; в противоположность многим другим марунам своего поколения он прекрасно говорит по-английски. Даунер — один из тех, кто повидал свет. Во время первой мировой войны, завербовавшись, он оказался среди тех десяти тысяч бойцов с Ямайки, которые были отправлены на фронт в Европу.
По его рассказам, многие из его соплеменников впоследствии эмигрировали в Англию или США. Это не значит, что они тем самым утратили права, которыми владеют маруны. Если они или их потомки вернутся домой, то они, так же как и раньше, будут иметь право на землю в резервате, из которого они вышли. Но чужеземные пришельцы ни при каких условиях не имеют права ни купить марунской земли, ни даже поселиться на ней. Именно это положение и создает немало хлопот полковнику Даунеру и его коллегам в других резерватах.
О делах он говорил неохотно и прямо заявил, что не жаждет гласности. Но как бы там ни было, его явно беспокоила смена правительства на Ямайке. Нынешнему премьер-министру Бустаманте он верит. Буста неоднократно заверял, что пока он у власти, древние права марунов будут уважаться. Полковник понимает также, что руководитель оппозиции Мэнли хочет не только обложить население резервата налогами, но и поделить его относительно малонаселенную страну между переселенцами.
Исключительное положение марунов многих раздражает. Они имеют право голоса на выборах в парламент в Кингстоне, они пользуются одинаковыми социальными привилегиями с другими гражданами. Например, жители Моор Тауна не оплачивают сами строительство школ и больниц. Они только выделяют под них участки.
«Разве это справедливо, что они по-прежнему будут свободны от налогов», — говорят раздраженно люди, как только речь заходит о марунах. «Они хотят пользоваться всеми преимуществами сегодняшнего прогресса Ямайки, но и слышать не хотят о каких-нибудь обязанностях».
В земледельческих кругах указывают на неэффективность использования земли в резерватах. «Маруны не хотят учиться современным методам, они готовы продолжать по старинке заниматься корчевкой в лесу». Некоторые даже берут под сомнение необходимость для независимой Ямайки уважать договор XVIII века между агличанами и этими мелкими нацменьшинствами…
Обо всем этом и многом другом я уже слышал в Порт-Антонио еще до поездки в Моор Туан. Рано или поздно какие-то изменения произойти должны. Это будет логическим следствием уже начавшейся ассимиляции малых «свободных государств» в новообразо-вавшемся штате Ямайка. Но на обратном пути через Симане Валей, где в 1732 году 200 матросов встретили свою горькую судьбу, я невольно задумался о том, что может произойти, если новое правительство отнимет у марунов часть земли. Можно думать, что потенциальным новоселам придется на собственном горьком опыте убедиться в действительности лозунга: «Ни мы к вам, ни вы к нам!»
АФРИКАНСКАЯ НОСТАЛЬГИЯ,ХАЙЛЕ СЕЛАССИЕ И МАРИХУАНА
Несмотря на все предупреждения, я все же искал на Ямайке встречи с участниками своеобразного движения «Рас Тафари». Мое любопытство разыгралось еще раньше на других островах, когда я прочел в газетах об аресте в Кингстоне при облавах на наркоманов бородатых, длинноволосых «растафарианцев», которые сопротивлялись полиции. В разных местах мне говорили, что это асоциальные и уголовные элементы, что они оскорбляют людей на улице, что они заражены слепой ненавистью к белой расе и плюют решительно на все. Они никогда не захотят иметь дело с белым человеком. Больше того, к ним и приближаться-то опасно.
Из всех моих знакомых только двое были другого мнения. Один из них — приветливый служащий информационного бюро, у которого было много друзей среди этих растафарианцев, или, как их называют, «растамэнов», другая — уличная девчонка, которая, ткнув пальцем в мою бороду, рассмеялась и сказала: «Они будут говорить тебе «дорогой брат».
И правы оказались эти двое.
В городском районе, слывшем у «порядочных» людей неспокойным из-за растафарианцев, я постучался к одному из вдохновителей этого движения. И пока мы сидели, разговаривая у него на веранде, к нам присоединился сначала один, а потом другой из его единоверцев. Таким образом, можно сказать, я попал в логово льва. Или по крайней мере в одно из тех «логовое», где поклонялись льву — Хайле Селассие, Царю Царей, Князю Князей и Льву Иуды.
Происхождение этой секты не совсем ясно. Социологи обычно связывают его с именем ямайского негра Маркуса Гарвея, который в 20-х годах основал в США негритянскую ассоциацию под названием «Всемирная негритянская ассоциация усовершенствования» и провозгласил «черный национализм»: «Африка — африканцам, и местным, и иноземным!» В 1927 году Маркуса Гарвея выслали на Ямайку, где он и организовал движение «Назад в Африку». Он даже пророчествовал, что народ его возвратится в Африку в 60-х годах.
Однако широкой популярности он не завоевал и в 1935 году был вынужден эмигрировать не в родную Африку, а в Англию, где и умер в 1940 году. Но идеи его продолжали жить, и особенно одно из его прорицаний — «Воззри на Африку, егда черный царь коронуется, ибо близится день возрождения»[62].
Когда в 1930 году Рас Тафари короновался на престол императора всея Эфиопии под именем Хайле Селассие, сторонники Гарвея обратились к своим библиям. В книге Откровений они отыскали «подтверждение» того, что Рас Тафари является Мессией нашего времени. А когда итальянцы в 1935 году оккупировали его страну, гарвеевцы эту оккупацию сочли предсказанной Библией.
Наиболее преуспевшим проповедником этих верований был Л. П. Хауэлл.
В 1933 году он между прочим занялся распродажей в деревнях фотографий Хайле Селассие по шиллингу за штуку. Говорят, что он сбыл таким образом около пяти тысяч фотографий. Покупатели этих фотографий считали их паспортами в Эфиопию. В январе 1934 года Хауэлла арестовали и приговорили к двум годам тюремного заключения за подрывную деятельность.
На Ямайке время от времени возникали все новые волнения, поскольку участники движения «Рас Тафари» не признавали ничьей власти, кроме императора всея Эфиопии, а также и просто потому, что они занимались главным образом выращиванием и потреблением гашиша, или марихуаны, которая на Ямайке называется «ганья». В 1941 году было арестовано 70 сторонников Хауэлла за разведение ганьи и за грубое сопротивление властям; 28 из них были упрятаны в тюрьму, а с ними и сам Хауэлл. До ареста Хауэлл со своими 13-ю женами или наложницами жил на плантации Пиннакл, которую он купил на деньги своих американских приверженцев и заставил возделывать единоверцев.
В 1942 году его освободили и он вернулся в свои владения. Его подданные отпустили волосы и называли себя «эфиопскими воинами». Говорят, что они были подлинным бичом для соседних крестьян-негров, не смеющих даже жаловаться из страха перед местью. Лишь в 1954 году, получив неопровержимые доказательства того, что ганья возделывается в Пиннакле в больших количествах, полиция перешла в наступление. На этот раз было арестовано не менее 163 растамэнов, включая Хауэлла, который, однако, вскоре попал в сумасшедший дом. После того как он объявил себя Мессией, его единове