Возможно, внешность их и не совсем соответствовала тому, что англичане называют действительным «purebred»[9]. Отнюдь не исключено, что ни один из них не был индейцем более чем на три четверти или на семь восьмых. Но для опровержения всех слухов о том, что индейцы в Вест-Индии полностью истреблены, было вполне достаточно одного факта их существования. А об этом за пределами Сент-Винсента имели представление далеко не многие.
Более или менее чистокровных карибов я встретил еще на двух островах Малых Антил.
Между тем в ученейших трудах мы читаем, что эти индейцы давно перестали существовать. Это говорится и в «Handbook of American Indians» («Справочник по американским индейцам»), и у И. Халкро Фергюсона в его «Latin America; The Balance of Race Redressed» («Латинская Америка; учет отсталых рас»), изданной в 1961 году английским Институтом расовых отношений, где утверждается, что испанцы начисто уничтожили и карибов, и араваков на всей островной территории. В действительности же история печальных судеб коренного населения Вест-Индии куда сложнее[10].
Как раз перед своей поездкой в Санди-Бэй я побывал в одном из резерватов, устроенном англичанами в 1903 году на Атлантическом побережье Доминики для остававшихся еще тут карибов. В то время они уже влачили крайне жалкое существование.
Но в первые века колонизации Вест-Индии карибы были подлинной грозой для тех, кто протягивал свои руки к их островам.
Еще в 1493 году, когда Колумб в свое второе плавание высадился на Доминике, карибы встретили его бешеным отпором. И великий открыватель был вынужден удовольствоваться лишь тем, что спешно объявил остров испанским владением. А затем он быстро убрался восвояси, фактически оставив Доминику во власти её исконных владельцев.
На Багамских островах и на Больших Антилах — Кубе, Ямайке, Гаити и Пуэрто-Рико — испанцам повезло. Здесь жили индейцы араваки. Они вообразили, что белые люди — посланцы неба, и, не подозревая ничего плохого, приняли их дружественно. Два других воинственно настроенных индейских племени можно в расчет не принимать. Это были чейены на северо-востоке Гаити и примитивные гуанаки[11], небольшое количество которых уцелело до сих пор на западной стороне Кубы. По существу их постигла та же участь, что и араваков.
Карибы, как гласят их предания, пришли на Антилы приблизительно за 100 лет до испанцев, после долгого «странствия народа» по Южноамериканскому континенту. На материке после них остались языковые островки в Бразилии (к югу от Амазонки), а также Венесуэле и Гвиане, где до сих пор еще живут различные карибские племена.
С материка они приплыли на своих каноэ к той части Тринидада, где и сейчас у их далеко не чистокровных потомков имеется свое собственное поселение в районе Арима-Валлей.
С Тринидада они двинулись дальше — по цепочке Наветренных и Подветренных островов, на которых основным населением были араваки, оказавшиеся бессильными против флотилий военных каноэ карибов. Постепенно карибы начисто перебили все мужское население этих островов. Женщин же подобно завоевателям всех стран мира они забрали себе.
По преданию, бытовавшему у индейцев на Доминике еще в XVII веке (в то время среди них лет десять прожил католический патер, автор карибо-французского словаря Раймон Бретон), доминикские индейцы происходят от гвианского племени галиби. Но с тех пор их первоначальный язык значительно трансформировался. К тому же женщины говорят на своем языке, а мужчины на своем.
Женщины сохранили аравакский язык. Мужчины же поначалу, несомненно, говорили на одном из диалектов карибской языковой группы. Но из поколения в поколение их язык деградировал настолько, что, по утверждению встреченного мною на Доминике английского этнографа и языковеда Дугласа Тэйлора, остался карибским не больше, чем английский стал романским после норманского вторжения. Грамматика стала аравакской, и только часть словарного запаса языка мужчин напоминает об их происхождении от завоевателей.
Ко времени прихода испанцев эти островные карибы, по существу являющиеся карибо-аравакскими метисами, сумели подчинить себе все мелкие острова, включая Вьекес, лежащий чуть восточнее Пуэрто-Рико. В противоположность аравакам, которые были типичными земледельцами, островные карибы жили главным образом охотой и рыболовством. Подсечное земледелие было незначительным.
Они продолжали свои «викингские походы» все дальше и дальше по архипелагу. На Гаити Колумб и его спутники наслушались самых удивительных историй об их образе жизни. Например, им рассказывали, что один из карибских островов, Матинино, населен исключительно одними женщинами, могучими воительницами, одетыми в панцири из медных пластинок. Не исключено, что эта легенда, в которой впоследствии вместо Матинино появилась Мартиника (несомненно безосновательно, ибо карибы называли этот остров Иуанакаера), связана с карибским обычаем совершать дальние походы, оставляя дома одних женщин. Но не менее вероятно, что речь шла об южно-американских мифических амазонках.
Араваки считали непрерывно нападавших на их селения карибов людоедами.
Но Колумб, все еще уверенный, что идет путем, ведущим в Индию, отнесся к этим сведениям довольно скептически. В своем дневнике 11 декабря 1492 года он писал: «…канибы не кто иные, как люди Великого Хана, который находится со своими кораблями где-то поблизости… И они должны приплыть, чтобы забрать их (араваков. — Т. Ж.) в плен; поскольку же пленные никогда не возвращаются, то они (араваки) воображают, что тех съели».
Араваки же настаивали на правдивости своих жутких рассказов о жестокости карибов и об их людоедстве. Они явно ничего так не боялись, как морских набегов карибов. Пообещав аравакам защиту, испанцы благодаря этому легко и быстро обратили Большие Антилы в испанские колонии.
Конечно, отнюдь не исключено, что в Вест-Индии как у карибов, так и у жертв их агрессии существовал ритуальный каннибализм. Один из ранних писателей утверждает, что таино-араваки на Пуэрто-Рико «…пользуются луками и стрелами и едят карибов, как карибы едят их…». Однако удивительно то, что ни один из европейцев, соприкасавшихся с карибами, ни разу не обвинил их в каннибализме[12].
Многие белые, побывавшие в плену на Карибских островах, рассказывали об индейцах только хорошее. Всех чужеземцев, кроме испанцев, здесь часто встречали очень радушно. Например, в 1596 году один английский корабль причалил к Доминике. Часть команды болела… Командир корабля сэр Антони Шерлей впоследствии докладывал, что он встретился с «приветливыми индейцами», которые помогли лечить больных моряков и указали ему и его людям теплые источники для купания.
Патер Бретон, которому нашлось что порассказать о бесчинствах испанцев, отзывается весьма саркастически об обвинениях, возводимых ими на карибов. Другой французский священник, Жан Баттист Лаба, категорически отрицает, что они когда-либо были людоедами. А ведь и французская и английская колонии частенько оказывались объектами набегов и мщения карибов по мере того, как французы и англичане вытесняли индейцев с того или иного из островов.
В первую очередь плохо пришлось аравакам. Их миролюбие, подмеченное еще Колумбом, принесло им несчастье. Уже в первой и долгое время самой важной испанской колонии — Гаити (она же Эспаньола, а потом и Санто-Доминго) араваков заставляли добывать золото и работать на своих испанских «защитников»; вскоре та же участь постигла и жителей Кубы, Ямайки и Пуэрто-Рико.
Если араваки оказывали сопротивление, то их забивали до смерти. Такое кубинское географическое название, как Матансас (резня), и по сей день свидетельствует о том, что представляло собой в те времена христианское мировоззрение… Люди, давшие обратить себя в рабство, не выдерживали новых условий жизни. К тому же у араваков совершенно отсутствовала сопротивляемость новым болезням, привезенным с собой белыми. Особенно свирепо туземцев косила черная оспа.
По мере того как количество араваков сокращалось, испанцы ввозили в свои колонии новые партии индейцев. Снаряжались экспедиции за рабами на Багамские острова. Но и с ними дело обстояло не лучше. Испанский епископ гуманист Бартоломео де Лас Касас собственными глазами на месте убедился в том, насколько плохо приходится индейцам. И вот по его-то предложению испанцы и стали ввозить в свои вест-индские владения черных рабов[13]. Итак, начало работорговли европейскими колониальными державами объяснялось… «гуманными» соображениями!
В результате население отдельных местностей «почернело» и вообще сильно изменилось… Я не буду приводить здесь общеизвестные цифры, свидетельствующие о той быстроте, с которой испанцы истребили индейцев на Больших Антилах. Но было бы наивно думать, что полунищая часть «белого» населения, например, пуэрториканских деревень не происходит от таино-араваков. И сегодня индейские черты в облике жителей Вест-Индии практически можно проследить вплоть до Кубы. Во всяком случае совершенно ясно, что как отдельное племя островные индейцы араваки перестали существовать очень быстро.
Карибы продержались несколько дольше, хотя знаменитые конкистадоры один за другим обрушивались и на них. Часто утверждают, что испанцы якобы крайне мало интересовались Малыми Антилами. Тем не менее известно, что коренные жители Гваделупы (по-карибски называвшейся Калюкаирой) в 1515 году отбили нападение самого Понсе де Леона, завоевателя Пуэрто-Рико. А пятью годами позже колонизовать этот остров попытался губернатор Эспаньолы Диего Колумб, но со столь же плачевным результатом.
Испанцы упорно возвращались к своим попыткам покорить этих «мерзких канибов-людоедов». В 1564 году француз Ладоньер, поставивший свой корабль на якорь у Доминики и занявшийся здесь меновой торговлей, своими ушами слышал о том, что местное население