При таких обстоятельствах не приходится удивляться тому, что на территориях вокруг Карибского моря, где говорят по-английски, примерно 70 % детей рождены незамужними матерями. В некоторых же местах этот процент еще выше. Но было бы ошибкой думать, что все эти «внебрачные» дети рождаются от случайных связей.
Чаще всего их отцы — люди из состоятельных общественных слоев, признающие венчание. Бедняк же довольствуется тем, что просто живет со своей женщиной, если у него есть такая постоянная, не оформляя своих отношений. Женясь на ней, он рискует тем, что она не захочет продолжать работать ни дома, ни вне его. Еще слишком многие представляют себе, что достоинство замужней женщины требует, чтобы слуги выполняли всю домашнюю работу. Ведь так всегда было у господ с белой и светло-коричневой кожей, и большинство воображает, что таково положение и в Европе, где якобы все люди богаты и имеют столько же слуг, сколько белые в Вест-Индии…
Однако не все белые служат для вест-индцев образцом. Потомки португальских сельскохозяйственных рабочих, прибывших в XIX веке в Британскую Гвиану, Тринидад и на Сент-Винсент по контрактам, пробились до уровня среднего класса. Благодаря своему цвету кожи они пользовались преимуществами наравне с мулатами. Но в других местах вест-индского островного мира, полного неожиданностей и исключений, существуют небольшие группы чистых или относительно чистых европейцев, спустившихся по общественной лестнице довольно низко.
К ним относятся эмигранты с Сен-Бартельми на Сент-Томасе и некоторые семьи рыбаков на Сент-Кристофере с неясным французским происхождением, но с тем же прозвищем «cha-chas» («ча-ча»). Других, говорящих по-французски «petits blancs» («малые белые»), мы находим на Малой Мартинике, входящей в состав Гренадинских островов, расположенных между Сен-Винсентом и Гренадой. На двух из этих последних островов и на Барбадосе живут, между прочим, также и «poor whites» («нищие белые»), говорящие по-английски. Их предки были сосланы сюда в XVIII веке из Великобритании по религиозным, политическим и другим причинам. А на Ямайке можно даже встретить людей, ведущих свое происхождение от немецких эмигрантов XIX века, но уже давно говорящих на том же «Henglish» (испорченном английском), на котором говорит негритянское население этого острова.
Эти люди, именуемые в Африке «gone native» («отуземившиеся»), а здесь — «немцы», «красноногие», «ча-ча» и т. д., настоящими белыми не считаются. И белые и коричневые презирают их, ибо образ жизни большинства из них примерно такой же, как у негров. И по той же самой причине их презирают и негры!..
Однако, несмотря на эту особую категорию белых, общепринятое правило гласит, что слово «черный» всегда равнозначно словам «нищий» и «отвратительный», а слово «белый» соответствует понятиям «богатый» и «красивый». А все, кто по цвету кожи оказывается между ними, — это среднее сословие.
Корни этих предрассудков глубоки, и было бы наивно думать, что они смогут с годами исчезнуть. И не случайно, что виднейший руководитель рабочего движения на Ямайке Александр Бустаманте, ставший первым премьер-министром самостоятельной Ямайки, тоже «почти белый».
Кто-то сказал, что наблюдаемый в Вест-Индии расовый конфликт не что иное, как конфликт внутри самой личности негров, старающихся убедить самих себя в своем человеческом достоинстве. Принимая во внимание врожденное дружелюбие негров, свойственное им даже несмотря на то, что с их предками обращались здесь так гнусно, как не обращались с цветными нигде в мире, можно надеяться, что они избавятся от мучительного чувства расовой неполноценности по сравнению с белыми и коричневыми. Это, может быть, обойдется без борьбы за власть и связанных с ней характерных для Гаити беспорядков.
Животный мир и природа
ЧЕЛОВЕК И ЖИВОТНЫЙ МИР
Давным-давно исчезли «флотилии» гигантских черепах, издревле гонимых инстинктом размножения из морских глубин на песчаные берега для откладки яиц. Испанские конкистадоры, а затем и буканиры разных национальностей, обнаружившие этих черепах в Карибском море, ими главным образом и питались. Правда, кое-где еще остались не заселенные человеком песчаные берега, на которые черепахи могут выходить для откладки яиц, но по мере роста населения таких мест остается все меньше, да и люди, невзирая на все запреты, продолжают сбор черепашьих яиц.
Несколько лучше обстоит дело с маленькой гриндой[70], хотя и на нее на Наветренных островах охотятся достаточно активно.
Как-то раз мне пришлось побродить пару часов по Вье Порт, на южной оконечности Сент-Люсии. Я поджидал отплытия на Доминику крошечного бананового суденышка «Гисланд» (водоизмещением 1200 тонн). Я был его единственным пассажиром. И вот здесь мне и довелось увидеть несколько парусных лодок, груженных гриндой, забитой ручным гарпуном. Все время, пока эту добычу рубили и разгружали, на мостках пристани толпился народ.
Каким успехом здесь пользуется мясо этого дельфина, можно убедиться в базарный день на Кингстонском рынке. Чернокожие рыбные торговки, сидящие или стоящие длинными рядами, торгуют вяленым мясом блекфишей, как называют в Вест-Индии гринду. На многих из островов она служит населению основным источником животных белков, но из-за примитивности лодок и орудий лова риск полного истребления гринды пока еще не так уж велик. Кроме того, к берегам подходят не крупные кочующие стаи, а лишь небольшие части косяков. Но если экономическое развитие островов приведет к тому, что местные китобои смогут обзавестись лучшим снаряжением, то, конечно, этот промысел придется так или иначе упорядочить, чтобы блекфишей Карибского моря не постигла та же судьба, что и два других ценных вида этих морских млекопитающих.
По свидетельству французского путешественника XVII века Бретона, гваделупские индейцы били морских котиков дубинками. Это, судя по всему, и до сих пор остается международным методом боя тюленей. В те времена обычной добычей зверобоев Мартиники и Гваделупы были и ламантины. Сейчас это животное между Пуэрто-Рико и Тринидадом основательно истреблено. На французских островах о его значении в далеком прошлом напоминает только название местности — Ле Ламантин. Представителей же особого вида карибоморского тюленя у берегов Ямайки уже никто не видел с 1952 года.
Во времена колонизации Вест-Индии на ее островах, кроме Тринидада, бывшего когда-то частью Южной Америки, крупных млекопитающих не существовало. Правда, в доисторические времена на Кубе и Пуэрто-Рико водились гигантские ленивцы, величиной с быка, а на Сен-Бартельми, между прочим, нашли останки похожих на шеншилу грызунов размером со свинью. Но они скорее всего вымерли давным-давно, уже к тому времени, когда первые индейцы стали заселять островной мир Карибского моря.
Не было здесь ни оленей, ни кабанов, ни других копытных животных. И, судя по всему, на островах не обитало и никаких хищных четвероногих, не считая насекомоядных, двух видов опоссумов (на некоторых островах севернее Тринидада) и домашних собак, как ни странно, не умевших лаять. На отдельных островах водились еноты, которых индейцы иногда даже приручали. Остается неизвестным, кто ввез сюда опоссумов, о самом крупном из которых (Didelphis marsupialis insularis) сообщалось с Гренады уже в 1635 году и который еще и сегодня существует под индейским названием «manicou», что примерно означает «молчаливый». Опоссумы и некрупные еноты (Procyon minor) обитали на Гваделупе. Некоторые зоологи считают, что их завезли сюда еще «доколумбские жители» во время торговых плаваний к своим сородичам на Южноамериканский континент.
Но если на Антильских островах раньше и не существовало животных, которых можно было бы отнести к разряду крупной дичи, мелких млекопитающих там было довольно много. Здесь жили грызуны, насекомоядные и летучие мыши. На островах (пока они оставались отрезанными от внешнего мира) обитали различные виды или подвиды этих животных. Теперь из этих эндемичных мелких млекопитающих многие явно исчезли навсегда. Но поскольку островной мир далеко еще не полностью обследован, то нельзя безапелляционно утверждать, что все исчезнувшие виды окончательно вымерли.
До сих пор еще остается возможность вновь открыть те виды, представителей которых здесь позднее XIX столетия никто не видел. Например, на Ямайке для экспериментов по курсу зоологии в университетском колледже Вест-Индии несколько лет тому назад раздобыли летучих мышей. Оказалось, что все они принадлежат к «вымершему» виду…
Во многих случаях неизвестно, почему те или иные животные вымерли именно после колонизации. Но в других случаях ясно, что в этом повинны либо хищники, завезенные в Вест-Индию европейскими мореплавателями и колонизаторами, либо сам человек.
Четыре вида эндемичных летучих мышей на Пуэрто-Рико, очевидно, исчезли между 1851 и 1900 годами, когда лесные массивы, в которых они жили, были раскорчеваны и превращены в поля, вскоре подвергшиеся сильной эрозии. А с Малых Каймановых островов со времени их заселения в середине XIX века исчез особый вид древесных хомячков 75-сантиметровой длины. Такая же судьба постигла и другие виды грызунов на островах Гаити, Пуэрто-Рико и прочих Малых Антилах, где, например, прежде широко водились агути величиной почти что с зайца.
Правда, на некоторых из Подветренных и Наветренных островов еще существуют три местных подвида агути. Но на большинстве из них, например на Сент-Кристофере и на густонаселенной Мартинике, этот грызун совершенно уничтожен. На других островах в непроходимых дебрях все же уцелели еще небольшие популяции этих зверьков, сильно поредевшие от рук охотников. Когда спрашиваешь об этих животных пожилых людей на Сент-Люсии, то неизменно слышишь в ответ:
«Да, вот когда я был молодой, этих агути было здесь полно. Мы всласть поохотились на них. А теперь их никогда и не увидишь…»