тили козла стеречь огород». Крысиное нашествие сменилось «мангустовой напастью».
Мангусты пожирали не только крыс. Они изыскивали себе все новые источники пропитания. В конечном счете разведение мангуст в Вест-Индии и в других местах стало таким же классическим примером неразумного вмешательства в жизнь животного мира, как ввоз кроликов и лис в Австралию.
В последующие 20 лет мангуста «специализировалась» как профессиональный куриный вор, впрочем отнюдь не брезговавший и новорожденными ягнятами и поросятами. Одновременно усилилась и крысиная истребительная война против местной фауны, не приспособленной к борьбе с наземными хищниками; природе было трудно компенсировать потери, причиняемые этими «новоселами».
Считается, что мангусты начисто истребили по крайней мере одного из насекомоядных, а именно крупную кубинскую землеройку.
На Кубе, Ямайке и Гаити мангусты сильно сократили число промысловых ондатр, а на Малых Антилах — агути. Кроме того, они почти совершенно уничтожили птиц, вьющих свои гнезда в траве. Однако больше всего от них досталось лягушкам и ящерицам, которые, уничтожая вредных насекомых, приносили большую пользу.
Таким образом, не приходится удивляться тому, что уже к началу нашего столетия во многих британских колониях было введено премирование за истребление мангуст. А власти других территорий, где они еще не водились, ввели строгий запрет ввоза этих хищников. Как ни странно, к числу островов, избежавших вторжения мангуст, принадлежит Сен-Бартельми, несмотря на то что на его ближайшем соседе — Сент-Мартене чрезвычайно много этих зверьков. Когда я объезжал на машине этот остров, мне попалось их добрых полдюжины…
Развести мангусту в 1880 году попытались и на Доминике. В северную часть острова, в район Портсмута, ввезли с десяток зверьков. Но по неведомой причине из этого переселения ничего не вышло. А с 1902 года «въезд» мангусте на Доминику был запрещен. Весьма возможно, что ей не подошел здешний климат: Доминика, на которой выпадает до девяти метров осадков в год, несравненно «мокрее» всех прочих Антильских островов. Но не исключено, что здесь мангуст уничтожили удавы. Возможно даже, что последнее предположение наиболее верно.
Слава, приписанная старым романтиком Киплингом мангусте как «истребителю змей», весьма преувеличена. Правда, мангуста сильнее азиатской кобры. Это уже доказано объективными исследованиями. Но в то же время обнаружено, что на кобру она нападает очень неохотно, тем более что кругом и без того достаточно безопасной дичи.
Зоолог Вильямс в 1918 году на Тринидаде исследовал содержимое желудков 180 только что убитых мангуст. Он обнаружил в них остатки 28 крыс, 26 мелких птиц, 18 маленьких змей, 17 черепах, 29 жаб, более 600 насекомых, 44 пауков и 3 сухопутных крабов. Примечательно, что он не нашел остатков ни одной из ядовитых змей…
Тринидадские зоологи утверждают, что тамошние змеи сами нападают на мангуст. Речь идет о крупных, абсолютно неядовитых удавах, в желудках которых находят мангуст. В портофспейнском зоопарке даже была сделана попытка — и весьма успешная! — кормить удавов мангустами. Пожалуй, сейчас только на двух соседних островах — Мартинике и Сент-Люсии — образованные люди упорно продолжают верить в то, что мангуста — смертельный враг всех без исключения змей.
Как раз на этих островах и водится та ужасная копьеголовая змея, которая в Вест-Индии встречается только еще на самом южном в архипелаге острове Тринидад[71], отделенном от Мартиники и Сент-Люсии целой цепью островов.
Каким образом попала сюда эта опасная ядовитая змея — особый вопрос. Многие местные уроженцы утверждают, что ее некогда развели французы, чтобы выжить отсюда исконных владельцев этих островов — карибов. Другие полагают, что плантаторы завезли сюда копьеголовую змею в надежде запугать негров-рабов и заставить их не выходить за пределы плантаций.
Можно с уверенностью сказать, что эти «объяснения» подобны тем суевериям, по которым утверждается, что, если укушенный змеей перейдет через водную преграду, он непременно умрет (хотя на самом деле он умрет куда скорее, если, убоявшись какого-либо ручейка, не поспешит кратчайшей дорогой к врачу).
Вероятно, на Мартинику и Сент-Люсию копьеголовая змея попала очень давно. Возможно, ее принесло вместе с плавучим лесом из Южной Америки. Ведь уже в 1654 году некий путешественник, по имени дю Тайт, писал, что на этих островах он встретил копьеголовую змею.
Несмотря на то что здесь водятся мангусты, копьеголовая змея на этих островах по-прежнему страшна для местных жителей. На Мартинике только за 1960 год выплачены премии за 6177 убитых копьеголовых змей. Следует обратить внимание также и на то, что на Сент-Люсии эндемичный козодой Caprimulgus rufus otiosus, так сильно пострадавший от мангусты, водится главным образом именно в тех частях острова, где этих змей больше всего.
Это наблюдение скорее подтверждает, нежели отрицает, тот факт, что копьеголовая змея сама охотится за мангустой. Она обладает способностью мгновенно, даже молниеноснее кобры, нападать на жертву. Но увы, редко когда знанию удается победить укоренившееся предвзятое мнение. Вот почему, несмотря на непоправимый вред, причиняемый мангустой на Мартинике, она и поныне считается заповедной.
Чем меньше остров, тем опустошительнее разорение, причиняемое завезенными на него животными. Так, на маленьком необитаемом островке Навасса, лежащем между Ямайкой и Гаити, животный и растительный мир постепенно гибнет.
Растительность Навассы, как, впрочем, и во многих других местах, уничтожают одичавшие козы. Они поедают молодые побеги, исключая таким образом возможность восстановления эндемичных деревьев. А мелких животных истребляют кошки, оставшиеся и одичавшие здесь после того, как на островке установили автоматический маяк и люди уехали отсюда. Считают, что эти кошки начисто уничтожили четыре вида эндемичных ящериц и два вида эндемичных же неядовитых змей.
Практически в животном мире Вест-Индии больше всего пострадали именно пресмыкающиеся. Еще как-то удалось сохраниться древесной ящерице. Большинство же видов игуан истреблено; она уцелела только на небольших необитаемых островках, где нет мангусты, да в некоторых городских парках и садах. Вот почему на Гренаде доктор Грум так добивался — и добился! — своего рода охранной грамоты для пресмыкающихся.
Считают, что на различных островах Вест-Индии в общей сложности не менее 60 эндемичных видов и подвидов ящериц и неядовитых змей либо уже истреблены, либо рискуют вскоре оказаться истребленными.
Некоторые из видов таких ящериц принадлежат к разряду «промысловой дичи». Это крупные игуаны, из десяти разновидностей которых одни целиком, другие почти целиком навсегда уничтожены либо кошками (как на Навассе), либо мангустой или человеком.
Две из крупнейших игуан (одна из них носит соблазнительное название Iguane delicatissima — игуана деликатесная) изредка попадаются на Малых Антилах. Между прочим, «особенным деликатесом» считается эндемичная игуана с Подветренных островов. Эту ящерицу, так же как и живущую на деревьях южную игуану (Iguana iguana), беспощадно истребляют ради мяса. И во многих местах она пала жертвой скорее ретивых охотников, нежели мангуст, так как нигде, кроме американских Виргинских островов, ограничения охоты на нее не введено.
В истреблении съедобной жабы-свистуна (Leptodactylus fall ах) люди прежде всего обвиняют все ту же мангусту. Уничтожена она повсюду, кроме островов Монтсеррат и Доминика, на которых мангуста не водится. На доминикском креоло-французском языке эту жабу называют «крапо», то есть просто «жаба», но едят ее под кулинарным «псевдонимом» — «mountain chicken» — «горный цыпленок»! Впрочем, я не расписался бы под утверждением, что на вкус она похожа на цыпленка.
Эту жабу-свистуна, ловля которой на Доминике регулируется особыми правилами, попытались импортировать с Доминики на другие острова. Но из этого ничего не вышло либо по вине мангуст, либо по каким-то иным причинам.
Но с другим видом крупных жаб — южноамериканских жаб ага (Bufo marinus) — дело обстоит значительно лучше. В Вест-Индии они известны под названием «bullfrog» и «giant toad» и, конечно, «crapaud» — на французских островах.
Сперва французы переселили этих жаб из Гвианы на Мартинику. А в 1844 году англичане завезли их на Ямайку. После этого жабу ага доставили на большинство Антильских островов. Жаба ага не съедобна. Ценность этой жабы в другом. Ее кожа, покрытая бородавками, считается вредной не только для собак, но и для мангуст. И последние эту жабу не трогают. Поэтому-то жаба ага выживает здесь повсюду. А так как она «специалист» по уничтожению насекомых, то ее охотно разводят в качестве заместителя той сухопутной ящерицы, которой здесь приходится так плохо.
В Вест-Индии при изучении всех видов жаб, лягушек и пресмыкающихся все еще остаются широкие возможности для новых открытий. (О жизни здешних насекомых мы говорить не станем, еще слишком многое нужно выяснять…).
Так, например, до сих пор никто еще не разгадал тайны размножения жабы-свистуна на Монтсеррате и Доминике. Однако известно, что южноафриканский подвид строит у воды своеобразные гнезда из ила и земли, в которых молодь может развиваться даже в засушливый сезон.
Есть надежда и на то, что еще во многих местах удастся отыскать некоторые исчезнувшие, а может, даже и совсем новые виды ящериц. На Тринидаде профессор Ундервуд рассказывал мне, что всего два года тому назад на Сент-Люсии был известен только один вид древесной игуаны. Но позднее, когда ему как-то пришлось проездом быть в Кастри, он лично сам обнаружил еще один. За этим последовали новые открытия. Один из ботаников обнаружил там еще два новых вида древесных игуан. До этого все они были известны только на других островах. С помощью этого же ботаника Ундервуд приобрел и неизвестную науке игуану с острова Сент-Люсия, все наземные пресмыкающиеся которого считались совершенно уничтоженными мангустами.