.
В конце 1950-х – начале 1960-х кружки при математических факультетах вузов создавались во многих городах, однако все они радикально противопоставляли себя средней школе. Например, выступавший на министерском совещании 1961 года преподаватель Ивановского педагогического института С.В. Смирнов рассказал, что для организованной им юношеской математической школы (фактически – кружка) он никак не мог найти подходящих преподавателей:
Обычные учителя школьные, как показал опыт, не подходили к этой роли. И все кончилось тем, что преподавательская деятельность в этой школе целиком была возложена на преподавателей нашего института и на отдельных студентов, которые занимаются наукой и имеют уже по 1 – 2 научных работы.
По мнению Смирнова, главная проблема заключалась в том, что преподавание в такого рода вечерних математических школах (кружках) не имело ничего общего с школьным и было в некотором смысле прямо противоположно ему по методу работы с учениками:
Дело заключается в очень простом: вызубрить урок в юношеской школе, когда перед вами сидят 12 людей, может быть более способных, чем вы сами, – невозможно. Вы можете вызубрить этот урок и подготовить 20 билетов, но все заключается в том, что при малейшем движении в сторону возникают побочные вопросы, и вам приходится каждый раз, не готовясь, экспромтом, переходить в другую область.
Если вы будете это глушить и будете вести урок по строго намеченной схеме, тогда кончайте дело, и тогда все рушится, и вы можете из области математики перейти в область геометрии или попасть на тему из эвклидовой геометрии…546
Именно этот синтетический подход, по-видимому, вызвал огромную популярность математического кружка в Иваново и карьерные успехи его выпускников:
Мы заранее предупреждаем поступающих в эти школы, что они не получат никаких документов и справок, – ничего, кроме знаний. Мы предупреждаем, что это очень трудное и тяжелое дело, что сверх своей обычной производственной работы и сверх обычной школы, – они должны заниматься в неделю 5 – 6 часов и еще много читать, что далеко не все могут это выдержать. <…> Но вот уже третий год количество учеников все растет, и мы с трудом справляемся, так как эта школа тянет больше чем на первый курс, и она благополучно живет и развивается.
Два года кончившие ее ученики поступают в разные институты, и в МГУ, и в Ленинградский, Новосибирский университеты, и прекрасно держат экзамены, являются хорошими студентами и очень быстро включаются в работу научных кружков547.
Один из лидеров матшкольного и олимпиадного движения в СССР Николай Николаевич Константинов свидетельствует о том, что разделение школьного и «кружкового» преподавания имело еще одну причину – социальную: на рубеже 1950 – 1960-х годов переход руководителя математического кружка на работу в школу воспринимался профессиональным научным сообществом как проявление конформизма. «При той системе подготовки кадров, которая была основана на кружках, культивировалось презрительное отношение к школе как к системе»548.
Тем не менее именно в конце 1950-х годов и профессиональные математики, и энтузиасты реформы математического образования настаивали на необходимости перенесения в школу синтетической системы, остававшейся достоянием математических кружков. Один из наиболее ярких московских преподавателей математики и методист Семен Исаакович Шварцбурд говорил на совещании 1961 года:
Говорят: а как же высшая математика? (То есть: как давать в школе элементы высшей математики? – М.М., И.К.) Представьте, что легче, чем элементарная, когда неизвестно, с какой стороны подойти к ней. Почему так? Потому что элементарная математика у нас в стране страшно раздута. Почему-то существует барьер между элементарной и высшей математикой, нет элементарной и высшей математики, есть единая, общая математика549.
Успешное высшее математическое образование реализовывалось в СССР только в особых закрытых кластерах. Именно так был организован и функционировал Физтех – Московский физико-технический институт, созданный в 1946 году. Идеи открытия такого института обсуждались с конца 1930-х, а окончательно необходимость его создания стала ясной в 1943-м, когда выяснилось, что существующие методы не позволяют готовить инженеров для разработки и обслуживания ультрасовременных на тот момент устройств – радиолокационных станций. Основные принципы преподавания в Физтехе сформулировал выдающийся физик Петр Леонидович Капица в своем письме к Сталину от февраля 1946 года, где была изложена концепция нового института. Однако авторство концепции принадлежит не только Капице, но и тогдашнему заместителю министра обороны СССР, выдающемуся инженеру Акселю Ивановичу Бергу550, который как раз и курировал проекты по радиолокации551. Впоследствии он стал один из создателей советской кибернетики. В составлении первого варианта письма 1946 года могли принимать участие А.С. Яковлев и С.А. Христианович552.
Капица предполагал, что новый институт будет основан на четырех важнейших принципах, «основных идеях»:
…1) тщательном отборе наиболее одаренных и склонных к творческой работе представителей молодежи; 2) непосредственном участии в обучении ведущих научных работников в тесном контакте с ними в их творческой обстановке; 3) индивидуальном подходе к отдельным студентам с целью развития их творческих задатков при отсутствии имеющейся сейчас в вузах перегрузки второстепенными предметами по общей программе и механического заучивания (следствие необходимости массового обучения); 4) введении воспитания с первых же шагов в атмосфере технических исследований и конструктивного творчества с использованием для этого лучших лабораторий страны553.
Одним из тех, кто с наибольшим энтузиазмом воплощал эти принципы в жизнь, стал ученик Лузина Михаил Лаврентьев – математик, в конце 1940-х – профессор МФТИ, в 1953 – 1955 годах – один из руководителей советского атомного проекта (центр в Арзамасе-16), с 1957-го – председатель только что созданного Сибирского отделения Академии наук СССР554. В 1958 году под руководством Лаврентьева был организован Новосибирский университет, в котором была реализована та же система. «Ясно было, что в новосибирском Академгородке нужно продолжать линию, начатую Физтехом, так что система НГУ рождалась не на пустом месте – мы творчески перерабатывали имевшийся опыт», – вспоминал в 1984 году математик Сергей Львович Соболев555.
К построению «системы Физтеха» (так она до сих пор называется в МФТИ) и аналогичных концепций в нескольких других вузах СССР (например, на физико-техническом факультете Ленинградского политехнического института) имела отношение относительно небольшая группа инженеров, физиков и математиков. Когда во второй половине 1950-х стала очевидной необходимость реформы школьного математического образования, у тех, кто ее разрабатывал, было две возможных стартовых позиции. Создать аналог Физтеха на школьном уровне было простым и очевидным решением, оно и было предложено в свое время. Однако альтернативой этой модели стали именно математические кружки, восходившие к системе Шклярского.
Принципиальная разница между этими двумя структурами заключалась в том, что Физтех был успешной новацией, спроектированной учеными, но реализованной сугубо административным путем, «сверху», а кружки были продуктом самоорганизации научного сообщества, в особенности молодой его части, «снизу», без целенаправленной поддержки администрации вузов или министерств.
В середине 1950-х годов в СССР математика привлекала самое пристальное внимание политического руководства. Первая, и очевидная, причина состояла в том, что военно-техническое противостояние и соревнование с США требовало все более подготовленных инженерных кадров, а для этого преподавание математики в вузах, а следовательно, и в средних школах должно было кардинально измениться. Кроме того, после реабилитации кибернетики советские руководители науки стали требовать срочно интенсифицировать развитие компьютерной техники. Тогда они не только надеялись «догнать и перегнать Америку», но и построить централизованную компьютерную систему управления советской экономикой556. (Этот план реализован не был, хотя и переделывался и актуализировался несколько раз, вплоть до начала 1980-х – впрочем, с каждым разом его обсуждения становились все более вялыми и формальными.) Президент АН СССР, химик А.Н. Несмеянов в своем докладе на ХХ съезде КПСС говорил:
Несомненно, очень важной была инициатива Академии наук в создании быстродействующих электронных счетно-решающих устройств и конструировании самой быстродействующей на сегодня машины этого типа. <…> Громадную работу пришлось выполнить во всем этом математикам Академии наук, которые буквально перестроили некоторые области науки под требования машинной математики. Область автоматизации некоторых видов умственного труда – такова принципиальная, огромного значения новость, которую несут эти машины557.
В передовице «Правды» от 1 декабря 1958 года утверждалось, что «наибольший рост выпуска инженеров [из вузов в ближайшие годы] будет по специальностям химической технологии, автоматики, вычислительной техники, радиоэлектроники и другим отраслям новой техники»