— Да.
— Я буду ее беречь.
— Их будет две.
— Тогда одну я возьму в школу, а вторая пусть висит дома у мамы. Или ты хочешь оставить ее у себя?
— Нет. Может, маме она понравится. Расскажи, что вы там еще проделывали, — попросил Томас Хадсон.
— В поездах мы вытворяли бог знает что. Вот уж где лучше всего выходит, так это в поездах. Там самая подходящая публика. Такой, пожалуй, больше нигде не встретишь. Сидят, глазеют, и деваться им некуда.
Томас Хадсон услышал голос Роджера в соседней комнате и стал мыть кисти и прибирать свое хозяйство.
Вошел Том-младший и сказал:
— Ну, папа, как дела? Хорошо поработалось? Можно я посмотрю?
Томас Хадсон показал ему и первый и второй этюды. Том-младший сказал:
— Мне оба нравятся.
— А какой больше? — спросил его Дэвид.
— Оба хороши, — ответил он. Томас Хадсон почувствовал, что Том-младший торопится и что голова у него занята чем-то другим.
— Ну, как там у вас, получилось? — спросил его Дэвид.
— Колоссально, — сказал Том-младший. — Если мы не подведем, то получится замечательно. Там вся компания с яхты, и мы их здорово разыграли. С мистером Бобби и с констеблем все обговорили до того, как те пришли. Спектакль был такой: мистер Дэвис пьян в стельку, а я его урезониваю.
— Ты не переигрывал?
— Да что ты! — сказал Том-младший. — Ты бы видел мистера Дэвиса. Он пьянел с каждым стаканом, но постепенно, едва заметно.
— А что он пил?
— Чай. Бобби влил чай в бутылку из-под рома. А для Энди заготовлена бутылка из-под джина, и в ней вода.
— Как же ты урезонивал мистера Дэвиса?
— Я будто умолял его не пить. Но так, чтобы меня не слышали. Мистер Бобби с нами заодно, только он пьет настоящее виски.
— Тогда надо поторопиться, — сказал Дэвид. — Пока мистер Бобби совсем не окосел. А как мистер Дэвис?
— Замечательно. Он артист, большой артист, Дэви.
— Где Энди?
— Внизу, репетирует перед зеркалом.
— А Эдди тоже будет в этом участвовать?
— И Эдди и Джозеф.
— Они не запомнят, что им надо говорить.
— У них всего одна реплика.
— Одну реплику Эдди еще, пожалуй, запомнит, а насчет Джозефа я сомневаюсь.
— Ему только повторить ее следом за Эдди.
— А констебль посвящён в дело?
— Конечно.
— А сколько там человек в этой компании?
— Семеро, из них две девушки. Одна миленькая, а другая просто прелесть. Она уже начала жалеть мистера Дэвиса.
— Ух ты! — сказал Дэвид. — Пошли скорее!
— Как же ты туда дойдешь? — спросил Дэвида Том-младший.
— Я его донесу, — сказал Томас Хадсон.
— Папа, позволь мне в тапочках, — сказал Дэвид. — Я надену тапочки Тома. Буду шагать на наружной стороне ступни. Это совсем не больно и произведет впечатление.
— Ну, ладно. Тогда пойдемте. Где Роджер?
— Они с Эдди перехватили на скорую руку. Пьют за его сценические таланты, — сказал Том-младший. — Уж очень долго он на одном чае сидел, папа.
Ветер по-прежнему дул свирепо, когда они вошли в «Понсе-де-Леон». Люди с яхты сидели у стойки и пили ром. Вид у них был симпатичный — загорелые, все в белом. Держались они вежливо, сразу подвинулись, освобождая место у стойки. Двое мужчин и девушка сидели с одного ее конца, там, где был автомат, а трое и вторая девушка — с другого, ближе к двери. У автомата сидела та, про которую Том сказал «просто прелесть». Но другая была тоже очень недурна. Роджер, Томас Хадсон и мальчики подошли прямо к стойке. Дэвид даже старался не прихрамывать.
Мистер Бобби взглянул на Роджера и сказал:
— Опять вы тут?
Роджер кивнул с безнадежным видом, и Бобби поставил перед ним бутылку из-под рома и стакан.
Роджер молча протянул за бутылкой руку.
— Опять пьете, Хадсон? — сказал Бобби Томасу Хадсону. Выражение лица у него было строгое, нравоучительное. Томас Хадсон кивнул. — Пора бы прекратить, — сказал Бобби. — Всему есть границы, прах вас побери.
— Мне только немножко рому, Бобби.
— Того, что он пьет?
— Нет. Бакарди.
Мистер Бобби налил рому в стакан и подал его Томасу Хадсону.
— Вот, пейте, — сказал он. — Хотя отпускать вам не следовало бы.
Томас Хадсон выпил стакан залпом, и ром согрел, вдохновил его.
— Еще налейте, — сказал он.
— Через двадцать минут, Хадсон, — сказал Бобби. Он бросил взгляд на часы за стойкой.
Люди с яхты уже начали посматривать на них, но сдержанно, не нарушая приличий.
— А ты, малый, что будешь? — спросил Бобби Дэвида.
— Вы что, забыли, что я бросил пить? — грубо ответил ему Дэвид.
— С каких же это пор?
— Со вчерашнего вечера. Память, что ли, у вас отшибло?
— Ах, извините, — сказал мистер Бобби. И сам выпил. — Еще запоминай тут за каждым подонком. Я только об одном прошу: уведите этого Хадсона из моего заведения, у меня тут приличные клиенты сидят.
— Я пью тихо, не буяню, — сказал Томас Хадсон.
— Да уж, будьте любезны. — Мистер Бобби закупорил бутылку, стоявшую перед Роджером, и поставил ее обратно на полку.
Том-младший одобрительно кивнул ему и стал что-то шептать Роджеру. Роджер уронил голову на руки. Потом поднял ее и показал пальцем на бутылку. Том-младший замотал головой. Бобби взял бутылку, откупорил ее и поставил перед Роджером.
— Допивайтесь до чертиков, — сказал он. — Мне-то что, в конце концов.
Теперь те, что сидели по краям стойки, стали следить за ними повнимательнее, но по-прежнему сдержанно. Посещение злачных мест было у них в программе, но вели они себя сдержанно и вообще казались людьми симпатичными.
Тут впервые заговорил Роджер.
— Этому крысенку налейте, — сказал он Бобби.
— Что будешь пить, сынок? — спросил мистер Бобби у Эндрю.
— Джин, — сказал Энди.
Томас Хадсон старался не смотреть на соседей, но он чувствовал их реакцию.
Бобби поставил перед Энди бутылку и стакан. Энди налил стакан до краев и поднял его, глядя на Бобби.
— За ваше здоровье, мистер Бобби, — сказал он. — Первый раз за весь день пью.
— Пей, пей, — сказал Бобби. — Ты что-то поздно пришел сегодня.
— У него папа деньги отобрал, — сказал Дэвид. — Те, что мама подарила ему на день рождения.
Том-младший уставился в лицо Томасу Хадсону и заплакал. Он не пересаливал, не всхлипывал, но смотреть на него было тяжело. Все замолчали, а потом Энди сказал:
— Мистер Бобби, налейте мне еще, пожалуйста.
— Сам наливай, — сказал Бобби. — Горемычное ты дитя. — Потом повернулся к Томасу Хадсону. — Хадсон, — сказал он. — Вот вам еще стакан, и хватит, уходите.
— А я не буяню, зачем мне уходить? — сказал Томас Хадсон.
— Знаю я вас, недолго вы так продержитесь, — грозно сказал Бобби.
Роджер показал на бутылку, и Том-младший вцепился ему в рукав. Он сдерживал слезы, он был мужественный, хороший мальчик.
— Мистер Дэвис, — сказал он. — Не надо.
Роджер не вымолвил ни слова, и мистер Бобби опять поставил перед ним бутылку.
— Мистер Дэвис, вам же надо писать вечером, — сказал Том-младший. — Вы же обещали, что будете писать сегодня вечером.
— А как ты думаешь, почему я пью? — сказал ему Роджер.
— Но, мистер Дэвис, когда вы писали «Бурю», вы же обходились без выпивки.
— Помолчал бы ты лучше, — сказал ему Роджер.
Том-младший был страдалец — мужественный, исполненный терпения.
— Я помолчу, мистер Дэвис. Но вы же сами меня просили останавливать вас. Может, пойдем домой?
— Ты славный мальчик, Том, — сказал Роджер. — Но мы останемся здесь.
— До каких же пор, мистер Дэвис?
— До самого что ни на есть конца.
— Зачем, мистер Дэвис? — сказал Том. — Не надо. Право, не надо. Ведь когда у вас уже глаза не глядят, вы и писать не можете.
— Диктовать буду, — сказал Роджер. — Как Мильтон.
— Диктуете вы прекрасно, это я знаю, — сказал Том-младший. — Но сегодня утром мисс Фелпс стала вынимать страницы из машинки, а там все вперемежку с музыкой.
— Я пишу оперу, — сказал Роджер.
— Опера у вас получится замечательная, мистер Дэвис. Но вам не кажется, что сначала надо дописать роман? Ведь вы же получили под него большой аванс.
— Вот ты его и дописывай, — сказал Роджер. — Сюжет тебе известен.
— Сюжет я знаю, мистер Дэвис, сюжет у вас изумительный, но ведь там опять про ту самую девушку, которая умерла в предыдущей вашей книге, и читателей это может запутать.
— Дюма тоже так писал.
— Что ты к нему пристаешь, — сказал Томас Хадсон Тому-младшему. — Сможет он писать после твоих приставаний?
— Мистер Дэвис, подыщите себе хорошую, опытную секретаршу, пусть она за вас пишет. Я слышал, что многие писатели так делают.
— Нет. Не по карману.
— А меня, Роджер, не хочешь в помощники? — спросил Томас Хадсон.
— Хочу. Нарисуй мой роман.
— Вот здорово! — сказал Том-младший. — Папа, ты правда нарисуешь?
— За один день все сделаю, — сказал Томас Хадсон.
— И рисуй кверху ногами, как Микеланджело, — сказал Роджер. — Покрупнее нарисуй, чтобы король Георг мог без очков разглядеть.
— Нарисуешь, папа? — спросил Дэвид.
— Да.
— Прекрасно, — сказал Дэвид. — Наконец-то я слышу толковые слова.
— А это не трудно, папа?
— Кой черт трудно! Может, слишком легко. А какая там девица?
— Та самая, про которую мистер Дэвис всегда пишет.
— За полдня ее нарисую, — сказал Томас Хадсон.
— И кверху ногами, — сказал Роджер.
— Нельзя ли без похабства? — сказал ему Томас Хадсон.
— Мистер Бобби, можно мне еще стопочку? — попросил Энди.
— А ты сколько уже выпил, сынок?
— Всего две.
— Тогда валяй, — сказал Бобби и дал ему бутылку. — Слушайте, Хадсон, когда вы заберете отсюда эту картину?
— Покупателей не нашлось?
— Нет, — сказал Бобби. — Она у меня тут все загромождает. И вообще действует мне на нервы. Забирайте ее отсюда.
— Простите, — обратился к Роджеру один из людей с яхты. — Это полотно продается?
— С вами-то кто разговаривает? — Роджер