лес. Впереди простиралось озеро.
По воде бежала мелкая рябь. Ветерок будто звал ее, манил за собой. Полли не могла понять, что пытается сказать ей ветер. Взошла луна. Почти полная – уже почти полная! Деревня устраивалась на ночь. Костры тушили либо присыпали землей. Стояла тишина – только шум ветра в кронах да негромкий плеск озера. Деревня уснула.
Ог поднялся и ткнул ее носом. Подошел к выходу из шалаша, взглянул на Полли, чуть заметно вильнул хвостом, подождал. Потом подошел к озеру, сунул лапу в воду, оглянулся на Полли, еще раз сунул лапу в воду и завилял хвостом. Наконец девушка поняла, что пес зовет ее в озеро. Плыть. Полли стащила с себя туфли и носки, джинсы, свитер и вышла из шалаша в одних хлопчатобумажных лифчике и трусиках. Ог повел ее вдоль берега, все дальше и дальше от шатров.
Из деревни, объятой глубоким сном, не доносилось ни звука. Горные вершины за озером сияли в лунном свете. Полли тихонько шла за Огом, стараясь не шуметь. Ходить совсем беззвучно, как Тав или Анараль, она не умела. Под ногами то и дело хрустели сучки. Лозы цеплялись за что попало. Пляж кончился. Здесь лес подходил вплотную к воде. Полли старалась не касаться веток, старалась не издавать ни звука, когда острые сучки и камни кололи босые ноги.
Наконец Ог вошел в воду и снова оглянулся на Полли – убедиться, что девушка следует за ним. Полли вошла в озеро, стараясь, чтобы вода не плеснула. Зайдя по колено, она опустилась в воду. Ог уверенно поплыл вперед. Вода была холодная. Ужасно холодная. Верхний слой прогрелся от жары не по сезону, но ниже вода оставалась ледяной, куда холодней, чем в бассейне у бабушки с дедушкой. Палящее солнце прогрело ее ровно настолько, чтобы температура сделалась терпимой. Полли поплыла следом за Огом, гребя сильно, но размеренно. Плыть надо было достаточно быстро, чтобы не замерзнуть, но при этом так, чтобы хватило сил доплыть до того берега.
Вода была спокойной. И холодной. Холодной. Полли плыла вслед за Огом, который двигался с такой скоростью, чтобы она могла успевать за ним, не напрягаясь. Но чем дальше они плыли, тем холоднее ей становилась. Кожа покрылась мурашками. Полли доверяла Огу. Он не завел бы ее в озеро, если бы не был уверен, что они доберутся до противоположного берега. Она плавала всю жизнь. При желании она могла плыть бесконечно…
Они плыли, и плыли, и плыли. Руки и ноги Полли двигались почти автоматически. Долго ли еще? Далеко ли до берега? Теперь ей даже при свете луны уже не было видно селения Тынака, которая осталась позади, не видела она и другого берега – только снежные вершины гор.
Девушка чувствовала, как срывается дыхание, как хрипит у нее в горле. Нет, ей не доплыть… Полли пыталась вглядеться вперед – не виден ли берег, – но перед глазами все плыло от переутомления, и все, что она видела, это цветные пятна, пляшущие в темноте. Она ушла под воду, захлебнулась, снова всплыла. Ог оглянулся через плечо – но поплыл дальше. Дышать было больно, грудь резало, будто бритвой. «Ог!» – попыталась окликнуть Полли, но не сумела издать ни звука. Ноги беспомощно повисли. Все, она больше не может…
И ее ноги коснулись каменистого дна.
Ог выбрался на берег и залаял.
Тав выбежал навстречу Полли. Он бросился в воду, а за ним – Карралис и Анараль. К ним уже спешил епископ с меховой накидкой. Анараль взяла у него накидку и тепло закутала мокрую Полли.
Сильные руки Тава подняли ее. Он понес ее в шатер Карралиса.
Она была в безопасности.
В центре шатра, в выложенном камнями кругу, ярко пылал костер. Дымовое отверстие было открыто, и голубые щупальца дыма тянулись наружу, в ночь. Анараль принесла Полли какого-то горячего питья, и холод, пробравший девушку до мозга костей, мало-помалу начал отступать.
– У вас сегодня был дождь? – спросила Полли.
– Да. Дождь пришел, – ответил Карралис.
Полли прихлебывала горячий, успокаивающий напиток. Ее продолжало трясти, и Анараль принесла еще одно меховое одеяло и укутала ей ноги. Епископ Колубра погладил девушку по влажным волосам. Полли была так измотана, что легла, закутавшись в теплые меха, и крепко уснула.
Было ли дело в напряжении от длительного заплыва, или что-то такое добавили в горячее питье, но только Полли сразу же приснился сон. Во сне она находилась в центре паутины ярких линий, линий, соединяющих звезды и тем не менее тянущихся к Земле, от дома ее бабушки с дедушкой к Звездному Валуну, а от него – к пологим холмам и снежным вершинам, светящихся линий, которые касались и епископа Колубры, и Карралиса, и Тава с Волчонком, и Анараль с Клепом, – и все эти линии касались ее и согревали. Линии силы… Благой силы.
Потом сон изменился и превратился в кошмар. Светящиеся линии сделались настоящей паутиной, и в центре этой паутины, точно муха, бился Закари. Он брыкался судорожно и бесполезно, а паук тем временем опутывал его все новыми и новыми нитями. Паук подбирался все ближе к Закари, и вопли юноши заставили Полли проснуться.
Девушка вскинулась.
– Все в порядке? – с тревогой спросила Анараль.
– Тебе надо поспать подольше, – сказал Тав.
Полли покачала головой:
– Да нет, все нормально.
– Благословенное дитя, – голос епископа звучал очень ласково, – мы знаем, что Закари тебя похитил. Можешь ли ты рассказать нам что-то еще?
– Ну… – Полли по-прежнему было холодно. – Наверное, я не могу бросить Закари там…
Она сама не ожидала от себя таких слов.
– Полли, расскажи, что к чему, – произнес епископ Колубра мягко, но властно.
Девушка коротко пересказала свои попытки поговорить с Тынаком и разговоры с Закари.
Когда она договорила, Тав в ярости вскочил на ноги:
– Значит, этот За похитил тебя, чтобы спасти свою жизнь!
– Свое сердце, – поправила Полли.
– Он готов был позволить тебе умереть ради того, чтобы остаться жить самому, – сказала Анараль.
– Все не так просто, – покачала головой Полли. – Не думаю, что он отдавал себе отчет в том, что делает.
– Да почему ты его защищаешь?! – вскричал Тав.
– Не знаю. Я знаю, что все не так просто, вот и все. – Но разве она не обвиняла Закари в том же самом? – Думаю, мне придется вернуться.
– Нет. Этого никто не допустит, – твердо заявил Тав.
– Ты уже здесь. В безопасности. Останься! – взмолилась Анараль.
– Зачем тебе возвращаться, Полли? – спросил епископ.
Все ее доводы казались какими-то неубедительными даже ей самой. Но перед ее мысленным взором по-прежнему мелькал образ Закари, бьющегося в паутине.
– Там мои вещи. Иконка Закари осталась в кармане анорака, а Тынак думает, что она обладает большой силой. Он один раз пытался у меня ее отобрать, но, надеюсь, теперь он ее боится. И я не знаю, что будет с Закари, если я не вернусь… – Полли тряхнула головой, как будто желая привести мысли в порядок. – Я правда не знаю, зачем мне возвращаться. Я просто знаю, что вернуться надо.
Тав стукнул тупым концом копья в утоптанную землю в шатре:
– Что будет с этим За – не важно. Речь о тебе. Ты важна. Я забочусь о тебе.
– Я не могу принести им дождь, Тав, – сказала Полли. – А если не будет дождя, они нападут на вас снова. Ты ведь сам говорил.
Ей хотелось, чтобы он взял ее за руки, привлек к себе – но сейчас было не время для таких иррациональных желаний.
– Карралис!.. – начала она, но Карралиса не было.
– Он пошел к стоячим камням, – поведал епископ. – Разве ты не видела, как он уходил? Он махнул Огу, чтобы тот остался здесь, в шатре, и вышел.
– Но он же вернется? – с тревогой спросила Полли.
– Вернется, вернется! – заверила ее Анараль. – Это место силы. Ему надо быть там.
Полли закусила губу, задумалась.
– Если Тынак верит, будто я обладаю способностями богини, он отступится. Знаете, епископ, иконка произвела на него потрясающее действие… Что еще у меня есть? – Она задумалась. – Ну, фонарик в кармане анорака, один из этих, маленьких, но очень ярких. Ножницы. Блокнот с ручкой. И еще кое-какие мелочи. Тынак ничего из этого никогда прежде не видел.
– Блокнот с ручкой? – переспросила Анараль. – Как у епископа, да? Чтобы писать?
– Ну да.
– Карралис – единственный человек, которого я знаю, умеющий писать, и он пишет только на камне или дереве. И подлинная его мудрость – неписаная. Она хранится тут! – Девушка коснулась сначала своего лба, потом сердца. – Что же я могу тебе дать? О, смотри! Епископ дал мне это, когда я порезала палец.
Анараль полезла в сумочку, висевшую у нее на боку, и достала золоченый перочинный ножик.
– Снимать шкуру с оленя им не очень удобно, но он острый! И у меня еще осталась одна из этих штучек. – Она протянула Полли лейкопластырь.
– Стойте! – воскликнул Тав. – Нет! Пол-ли туда не вернется!
– Тав, так надо.
– Ты вернулась вплавь. Как много ты проплыла! Немногие способны переплыть озеро, даже летом. Ты здесь. Мы никуда тебя не отпустим.
– Так надо! – Полли уперлась насмерть.
– Полли, – сказал епископ, – ты так и не объяснила, в чем настоящая причина.
– Я просто не могу бросить Закари, чтобы его там убили!
– Почему? – осведомился Тав.
– Не могу, и все. Если Тынак считает меня богиней, может быть, я сумею его остановить.
Тав покачал головой:
– Ты. Они принесут в жертву тебя!
– Не принесут, – возразила Полли. – Для них я богиня.
Хотела бы она сама быть настолько в этом уверенной!
Лицо епископа скривилось, как будто от боли.
– Полли права. Она не может оставить Закари, чтобы его бессмысленно принесли в жертву. Независимо от того, что он сделал и чего не сделал, Полли так поступить не может.
– Нет! – вскричал Тав.
Вернувшийся Карралис откинул занавеску у входа:
– Епископ Цапля прав. Полли права. Мы не можем позволить, чтобы юношу принесли в жертву. Дождя это не призовет, и получится, что мы потеряем жизнь и ничего не приобретем.
– А жизнь Пол-ли? – спросил Тав.
– Убить одного человека ради блага страны – это всегда скверное средство, – заметил епископ.