Затем наступила тишина, а потом Алвасунд что-то сделала с печкой, выключила свет на первом этаже и поднялась наверх. Она была завернута в простыню, на плечи легли мокрые волосы.
Она встала на колени и положила на матрас подушку, деля его на две части.
– Ты понимаешь, Торм? – Она похлопала ладонью по тяжелой подушке, чтобы та растянулась по всей длине матраса.
– Кажется, да. Я вижу, что ты делаешь. Я именно это должен понять?
– Да. Не трогай меня. Представь, что между нами лист стекла.
Алвасунд быстро вытерла волосы, затем выскользнула из простыни и на секунду оказалась передо мной обнаженная, на расстоянии вытянутой руки, но тут же юркнула под одеяло. Нас разделяла подушка.
Алвасунд выключила свет, потянув за шнур, привязанный к стропильной балке.
Я снова включил его, сел и наклонился к ней. Она лежала с открытыми глазами, укутавшись одеялом до подбородка.
– Торм…
– Я ни на что не рассчитывал, но ты ведешь себя так, словно все ровно наоборот.
– Это же очевидно. А чего ты ожидал?
– Все, что было сегодня… Неужели я ошибался?
– Торм, мы просто друзья, и я хочу, чтобы так и осталось.
– А если я хочу, чтобы ситуация изменилась? Или если этого захочешь ты?
– Тогда мы оба это поймем. А пока просто вообрази, что нас разделяет стекло. Сквозь него все видно, но дотронуться ни до чего нельзя. В колледже меня учили, что между актерами и зрителями находится невидимая стена. Ты все видишь, а настоящего взаимодействия нет.
– Сцена – это совсем другое! – запротестовал я.
– Знаю. Но сейчас, сегодня ночью, это так.
– Ты хочешь, чтобы я был твоим зрителем.
– Да, наверное.
Внезапно Алвасунд показалась мне довольно наивной; она адаптировала какой-то принцип, которому ее научили на уроках театрального мастерства, однако применяла его неправильно. Я выключил свет, возбужденный и раздосадованный, но через несколько секунд снова его зажег. Она моргнула, однако не сдвинулась с места.
– Ты говоришь, что смотреть можно.
– Да.
– Тогда я хочу увидеть тебя сейчас.
К моему удивлению, Алвасунд улыбнулась и без единого слова стянула с себя одеяло. Я приподнялся на локте: вот она, лежит рядом со мной, небольшого роста, обнаженная… да что там, совсем голая! Одной ногой она отпихнула одеяло и чуть повернулась, чтобы я мог рассмотреть ее полностью.
Раздосадованный, я отвернулся и выключил свет. Через несколько секунд она залезла под одеяло, немного поерзала, а потом затихла. Я лег на спину, положил голову на большую мягкую подушку и, тяжело дыша, постарался успокоиться.
Алвасунд, похоже, заснула: она дышала ровно и еле слышно.
Конечно, ее поступок бросил меня в водоворот мыслей, желаний, разочарования. Что у нее на уме? Я ей нравился – однако, похоже, недостаточно. Она с удовольствием позволила смотреть на себя, но приближаться к ней было запрещено. Меня ошеломил и возбудил вид ее тела, то, как она лежала рядом со мной, опустив руки, чтобы была видна грудь, и немного раздвинув ноги. Она хотела, чтобы я ее увидел, – или, по крайней мере, позволяла себя увидеть.
Она была не первой женщиной, которую я видел обнаженной, и не первой женщиной, с которой я спал. Мне казалось, что она об этом знает или догадывается. За четыре года, проведенные вдали от дома, я быстро повзрослел и наслаждался новообретенной свободой. У меня были подруги и любовницы, и у меня была Энджи – студентка с факультета экономики, с которой я в течение нескольких месяцев с энтузиазмом занимался любовью. Я никогда не мечтал об Алвасунд; более того, с тех пор как я покинул Гоорн, я почти о ней не думал. Ее возвращение в мою жизнь стало для меня полной неожиданностью. Однако она и раньше казалась мне привлекательной, а теперь стала еще краше, мне нравилось проводить с ней время, и…
Нас разделял лист стекла.
Про стекло я многое знал, но то стекло, в котором я разбирался, не предназначалось для того, чтобы сквозь него смотреть – и не являлось барьером. Напротив, это была среда с временным эффектом, которую использовали для управления или усиления потока электронов на определенных частотах, а в других случаях стекло применялось в качестве изолятора или уплотнителя.
Почти всю ночь я не спал, чувствуя, что Алвасунд рядом, зная, что если сдвинуться совсем чуть-чуть, перекинуть руку или, напротив, подсунуть ее под эту чертову подушку, то ее можно будет коснуться, потрогать.
Но я этого не сделал. Я слушал, как над крышей воет ветер. А потом, наверное, все-таки заснул, потому что проснулся уже утром. Алвасунд уже оделась и хозяйничала на кухне. Я спустился к ней и коснулся ее руки в знак приветствия, а она быстро, но тепло обняла меня за плечи.
Что ж, сейчас нас разделяло мое стекло, а не ее.
Утром ветер немного утих, и мы решили пойти к туннелю Йо.
В рекламном проспекте, который нашла Алвасунд, говорилось, что туннель находится недалеко от центра города. Нам пришлось подниматься по довольно широкой дороге с обледеневшей, крошащейся поверхностью. Камни, которыми она была выложена, кое-где шатались. Значительная часть дороги была занесена снегом.
Вскоре мы нашли туннель – его пробурили так, чтобы вход снизу был не виден. Туннель был огромный, по нему мог бы проехать грузовик. Похоже, он произвел впечатление на Алвасунд; я же, если честно, остался к нему равнодушен – просто большая дыра в склоне горы.
– Не понимаешь, да? – наконец спросила Алвасунд.
– Да нет, кажется, понимаю.
– Джорденна Йо очень важна для меня – как художник, как идеал, как объект для подражания. Я хочу быть такой, как она. Йо жила ради своей работы и в конце концов умерла за нее. Почти каждый свой проект она завершала, несмотря на возражения, запреты и угрозы. Конечно, теперь все высоко ценят ее работы, каждый остров демонстрирует ее проекты словно свои собственные. На самом деле ее преследовали те же самые люди, которые сейчас у власти. Вот один из туннелей, который она не смогла завершить. Позднее она от него отреклась, заявив, что правительство Хетты его погубило. Неужели ты не видишь, что она задумывала?
– А каким бы он был в законченном виде?
– Длиннее и глубже… Он должен был выйти к противоположному склону холма. Уникальность его заключается в том, что где-то там, внизу, есть вертикальная спираль.
Через некоторое время мы развернулись и осторожно зашагали по скользкой дороге обратно в город.
– И это все? – спросил я. – Ты выполнила свою задачу?
– Не знаю. Я все еще жду вестей о вакансии.
– А люди, которые тебе ее предложили, здесь, в городе, или ты должна как-то с ними связаться?
– Я же сказала – не знаю.
– Ладно, всегда можно вернуться и снова посмотреть на дыру. Больше-то все равно делать нечего.
На обратном пути мы вышли к крутой каменной лестнице и спустились по ней на одну из улиц. Я надеялся найти магазин или кафе – место, где можно купить газету, посидеть и погреться. У нашего дома мы встретили какого-то молодого человека. Он не заметил нас и уже собирался пройти мимо, но Алвасунд его остановила.
– Марс! – Она выпустила мою руку и приветливо помахала ему, затем быстро пошла в его сторону.
Услышав свое имя, молодой человек удивленно посмотрел на нее, быстро отвел взгляд и, похоже, собирался идти дальше. Когда Алвасунд снова окликнула его, он сделал вид, что ее узнал и махнул рукой в перчатке. Его жест напоминал знамение, отгоняющее силы зла.
– Алви, это ты? – Голос юноши был приглушен плотным шарфом.
– Конечно, я, Марс. А что? – Она улыбалась, не обращая внимания на его недовольный вид.
– Все должны приехать только на следующей неделе. Ты в доме уже была?
– Ты сам прислал мне ключ. Ну, или кто-то из «Управления»… – Она перестала улыбаться. – Я приехала вчера, на несколько дней раньше, чем предполагала. Нашла человека, который меня подбросил.
– Ладно. – Юноша сделал шаг назад; похоже, он хотел поскорее уйти. Вид у него был вороватый – из-под капюшона еле виднелось раскрасневшееся от ветра лицо.
– Как работа? – спросила Алвасунд. – Я ведь ради нее сюда приехала.
– Я не в курсе. Операциями я уже не занимаюсь, только в офис иногда заглядываю.
– Так что мне делать?
– Нужно заполнить заявку с просьбой о встрече. В доме бланк есть?
Алвасунд вопросительно посмотрела на меня. Я покачал головой.
– Нет.
– Значит, его пришлют.
– Я должна знать, получу ли я работу, – сказала Алвасунд.
– Я потороплю людей в Джетре. Но… не ввязывайся ты в это дело.
– Марс, ты же знаешь, ради этого мы и учились. Ты сам уговаривал меня подать заявку.
– Это было раньше.
– Раньше чего?
Молодой человек сделал еще один шаг назад.
– Я свяжусь с «Управлением», – сказал он и бросил взгляд на меня: – Ты тоже подал заявку?
– Нет.
Он отвернулся и быстро зашагал прочь, засунув руки в карманы теплой куртки, сгорбившись и закрыв подбородок шарфом.
Его последние слова, в общем, были единственным признаком того, что он вообще обратил на меня внимание. Я стоял рядом с Алвасунд и ежился от холодного ветра – очевидец, исключенный из разговора. Внезапно я осознал, как мало я знаю об Алвасунд, о ее жизни до нашей встречи.
– Пойдем домой?
– Пожалуй, я соберусь и сразу поеду в Гоорн-Таун.
Вернувшись в дом, я стал укладывать в сумку свою одежду и другие вещи. Алвасунд пошла на кухню, заварила чай и села за стол, опустив голову и держа кружку обеими руками.
– В чем дело, Торм? – спросила она, когда я зашел на кухню, чтобы забрать кофе, который я привез с собой.
– Я тебе здесь не нужен. До места я тебя довез, а обратно сама выберешься.
– Что на тебя нашло?
– Кто это был, черт побери? Как там его – Марс?
– Знакомый из университета.
– Бойфренд?
– Просто старый друг.
– А я тогда кто?
– Старый друг.
– Значит, между нами никакой разницы. Я – человек, которого ты нашла, чтобы он тебя подбросил.