Рядом с башней ощущение необъяснимого ужаса усилилось. Алвасунд была бледна. Ветер трепал ее волосы.
Она включила запись, затем пошла приставными шагами вокруг башни, направляя оцифровщик на стену. Я словно тень следовал за ней, предупреждая ее, если рядом был камень или другое препятствие.
Мы закончили съемку с первой попытки. Когда она щелкнула выключателем, меня охватило сильнейшее чувство облегчения – скоро мы уберемся отсюда.
Я отправился собирать снаряжение.
– Мы не можем уехать, пока я не расшифрую запись.
– А сколько времени это займет?
– Немного.
Она загрузила материал из оцифровщика в устройство коррекции, а затем в ноутбук.
Долгое время мне казалось, что ничего не происходит. Мы с ней стояли рядом с оборудованием, смотрели друг другу в лицо. Я видел, как она напряжена, как ей хочется уйти. Такого беспричинного, чистого ужаса я еще никогда не испытывал.
– Торм, внутри что-то есть. Я видела в видоискатель.
Внезапно ее голос стал нервным, напряженным.
– Ты о чем?
– В башне есть что-то… живое и огромное! – Алвасунд закрыла глаза и помотала головой. – Я хочу убраться отсюда. Мне страшно!
Она беспомощно махнула на электронное оборудование. Лампочки еще мигали, еле заметные в палящих лучах солнца.
– Что это? Животное?
– Не могу понять. Оно постоянно движется… Для животного слишком большое.
– Слишком большое? Какого оно размера?
– Оно заполняет собой все. – Алвасунд потянулась ко мне, но я почему-то отстранился – не хотел, чтобы она ко мне прикасалась. Должно быть, она почувствовала то же самое и отдернула руку. – Словно огромная пружина из множества витков. Оно прижимается к стенам или каким-то образом проникло в них.
Невдалеке от нас на уровне земли находилось одно из отверстий в стене. Сквозь него виднелись обломки камней, кирпичи и гниющие балки. Там не было ничего живого – по крайней мере, ничего, что казалось живым. Никаких спиралей или чего-то подобного.
В эту минуту расшифровщик закончил работу и издал короткий музыкальный сигнал. Мы оба с облегчением повернулись к нему. Алвасунд схватила ноутбук.
– Торм, смотри. – Она повернула экран ко мне. – Теперь видно. Оно там!
Солнце светило слишком ярко, поэтому я с трудом мог хоть что-нибудь разглядеть.
Алвасунд постоянно двигала ноутбук – то ко мне, то снова к себе. Я встал рядом с ней и приподнял полу своего пальто, чтобы отбросить тень на экран.
Изображение напоминало результат ультразвукового сканирования: монохромный снимок, слегка размытый, не поймешь, где верх, где низ, где право, где лево.
– Вот это – очертания стены, – сказала Алвасунд, указывая на большое серое пятно. – Ломаная линия – вон тот разрушенный кусок.
Я поднял взгляд и увидел, что она права. Это было похоже на трехмерный рентгеновский снимок разрушенной башни.
Я присмотрелся. За стеной было какое-то призрачное изображение, серое и нечеткое; оно действительно регулярно изгибалось, словно огромная эластичная труба, которая сжимается и растягивается.
– Это змея! – воскликнула Алвасунд. – Она свилась кольцами внутри!
– Там же ничего нет, только старые развалины.
– Нет, точно – огромная змея!
– Может, это какая-то ошибка в программе?
– Одна из функций программы в том, что она обнаруживает следы жизни. И здесь они есть. Смотри, эта штука движется!
Внезапно Алвасунд шагнула назад и толкнула меня ноутбуком. След сдвинулся – вверх, в другой угол экрана. Я представил себе голову огромной рептилии, глаза, язык и длинные клыки – змею, готовую броситься в атаку. Я тоже отступил назад, но через отверстие в стене по-прежнему ничего не было видно – ничего реального. Однако мне все равно было страшно.
Я пытался придумать объяснение: возможно, внутри стены есть полость, в которую что-то попало. Если там действительно что-то есть, оно может вырваться на свободу и броситься на нас.
Забрав у Алвасунд ноутбук, я отвернулся, чтобы получше рассмотреть изображение, затем поднял взгляд… Ее рядом не было.
– Алвасунд?
– Торм!
Ветер почти заглушал голос. Затем я увидел… Она была в башне!
Я едва мог разглядеть ее через отверстие. Алвасунд стояла лицом ко мне и звала меня. Но она только что была рядом! Может, я на несколько секунд отрубился?
Я бросил ноутбук на землю и поспешил к ней, борясь с сильным страхом. Вскоре я уже достиг пролома в стене и опустился на четвереньки, чтобы протиснуться внутрь.
Не вышло. Вход закрывало что-то твердое, холодное, прозрачное. Как будто лист стекла. Алвасунд была в башне, на расстоянии вытянутой руки, но невидимый барьер поместил ее в ловушку. Она продолжала выкрикивать мое имя. Я толкал стекло и бил по нему… Тщетно.
Она все кричала, размахивала руками и мотала головой. Ее лицо исказила гримаса ужаса и боли.
Я беспомощно наблюдал за тем, как она быстро и страшно меняется.
Она старела. Старела прямо у меня на глазах.
Потеряла в росте, набрала вес. Вместо изящной фигурки, закутанной в плотную зимнюю одежду, я увидел толстую Алвасунд в какой-то бесформенной ночной рубашке. Ее волосы поседели, стали жидкими и сальными. Губы посинели от цианоза. Лицо побледнело и распухло, на одной щеке появилась сыпь. Глаза запали, вокруг них легли темные круги. По подбородку растеклась слюна, из одной ноздри текла кровь.
Алвасунд удерживали невидимые руки. Ее ноги болтались в воздухе; черные чулки сползли, обнажая синие варикозные вены на тощих бледных икрах.
Ничего не понимая, я отступил на шаг, споткнулся о торчащий из земли камень, а затем бросился назад, к ноутбуку. Почти не задумываясь, к каким последствиям это приведет, я вытащил из него все кабели, подлез рукой снизу и вырвал аккумулятор. Компьютер умер. Экран погас.
Я повернулся, чтобы поспешить к дешифратору, – и застыл. Алвасунд снова была за пределами башни и лихорадочно отключала устройство. Я увидел ее знакомое лицо, толстую куртку, теплые штаны.
Она повернулась и заметила меня.
Каким-то образом мы добрались до машины, волоча за собой снаряжение, бросили его как попало на заднее сиденье, затем сели сами и захлопнули двери. Дрожа, мы обняли друг друга. Волосы Алвасунд закрывали ее лицо. Я все еще чувствовал, почти ощущал на вкус страшную угрозу, которая притаилась там, в развалинах.
Мы обнялись и долго сидели, пытаясь прийти в себя. Над нами нависала темная, мертвая башня.
Наконец я завел двигатель, и мы медленно поехали по дороге. Башня скрылась за горой.
– Что с тобой произошло? – спросила Алвасунд. – Ты исчез! – Ее голос звенел от напряжения. – Мы были вместе – и вдруг ты как-то перебрался в саму башню, бросил меня снаружи! Я не могла дотянуться до тебя, не могла докричаться!
– Но в башне была ты! – возразил я.
– Не говори так! Там был ты. Я думала, что ты погиб.
В конце концов я объяснил ей, что я видел, а Алвасунд рассказала, что видела она.
У нас были одинаковые, но противоположные воспоминания. Каждый из нас видел, как другой каким-то образом перенесся в разрушенную башню.
– Ты внезапно стал старым и больным…
– Насколько старым и больным?
– Я видела… Нет, не могу описать!
Я вспомнил, какой она выглядела в той башне.
– Ты подумала, что я скоро умру.
– Ты уже умер. Это было похоже… даже не знаю… на ужасный несчастный случай. Твоя голова была в крови. Я пыталась зайти в башню и помочь тебе, но не давало что-то вроде толстого стекла или пластика. Я стала искать камень, хотела пробить дыру в этом листе. И вдруг ты снова оказался снаружи.
– И ты внезапно оказалась снаружи.
– Торм, что произошло, черт побери?
Ответа мы не знали. Но вид Алвасунд в последние минуты ее жизни будет преследовать меня вечно.
После событий в башне все изменилось. Внезапно у нас возникло такое чувство, словно мы знакомы много лет. Необходимость привлекать внимание ослабла. Мы все еще были на первой стадии отношений, когда любовники постоянно хотят узнать что-то друг о друге, однако наше любопытство угасло. Мы узнали больше, чем следовало, и это знание оказалось страшным.
Нас связала тайна.
Последовал короткий период бездействия. Мы не знали – вернуться ли в Гоорн-Таун или оставаться в Эрскнесе до тех пор, пока Алвасунд не получит какой-нибудь ответ. Она отправила свои комментарии и записи, сделанные во время теста, но и «Управление», и Марс хранили молчание. Марс, похоже, покинул Эрскнес. Когда он не ответил на письмо, которое Алвасунд отправила по электронной почте, мы попытались разыскать его в городе. Он обмолвился, что работает в компании «Заступничество», и нам в конце концов удалось отыскать их офис недалеко от пристани. Свет в окнах не горел, дверь была заперта.
Мне хотелось вернуться домой, но Алвасунд сказала, что если ее примут, то ей лучше сразу приступить к работе. А из Гоорн-Тауна в Джетру паромы не ходили.
Началась весна. На улицах появилось больше людей; горожане снимали с окон ставни и убирали навесы. Мы с Алвасунд сосредоточились друг на друге – ничего не говорили, но делали все, что могли.
Это было через шесть дней после случая в башне, ранним вечером. Мы оба устали и собирались пораньше лечь спать. Я принял душ и поднялся на второй этаж. Алвасунд сидела на матрасе, скрестив ноги, и читала что-то на своем ноутбуке. Я лег рядом с ней.
– Мне предложили работу, – сказала она и повернула экран ко мне.
Это было официальное письмо от «Управления по урегулированию», располагавшегося на материке, в файандлендском городе Джетра. Там говорилось, что компания внимательно изучила все заявки на вакансию создателя моделей. Квалификация Алвасунд соответствовала их требованиям. Поскольку заполнить вакансию требовалось срочно, компания предлагала Алвасунд испытательный срок с зарплатой вдвое меньше той, которая была указана в рекламном объявлении. Если работа Алвасунд будет признана удовлетворительной, ее возьмут на постоянной основе, повысят жалованье и выплатят разницу задним числом.