Я отправился на набережную в гавань, как раз когда другая лодка отчаливала, желая городу Дангян-И-Хуше всего доброго. Выпили они крепко, потому что это был канун Рождества, а в такой день спиртное можно было найти в любой лавке. Они простились со мной, и я тоже попрощался с ними. Вечер стоял изумительный, хотя небо на вид было не очень. Когда я ушел с набережной, передо мной возник сам Керри, который нес на спине большой тюк чесаной шерсти.
— Откуда ты взял эту шерсть? — спросил я.
— С мельницы О’Туаргина к востоку отсюда, — сказал он.
— А другая лодка ушла домой, — сообщил я ему.
— Ушла, значит, да? Ну, раз ушла, то домой они не доберутся по такой погоде, — сказал Керри. — Ты, наверное, уже собрал все вещи.
— Ничего я не собрал. Я даже на шесть пенсов ничего не купил.
— Так еще достаточно времени, — сказал он. — Еще уйма времени до десяти часов.
— По правде сказать, нет у тебя никакой совести, да и у всех остальных тоже. Вторая-то лодка ушла домой, а мы здесь, и, наверно, еще неделя пройдет, прежде чем мы сможем отсюда уехать.
— Мы будем дома не позже остальных. Зайдем-ка сюда, выпьем по капельке. Соберем всех вместе, и они у нас будут готовы к отплытию завтра после первой же мессы, — сказал Керри.
Услыхав такие речи, я внезапно изменил свои намерения. Причина была такая: все, что я услышал от этого человека, звучало разумно, а остальные члены команды несли совершенную чушь безо всякой пользы и сами в это время были как полоумные.
Мы вошли в лавку, он быстро выпил одну порцию. Рядом с ним оказался еще какой-то парень, мы купили там кое-что все трое, и когда покончили с этим, хозяин налил нам за счет заведения. Затем мы собрались идти дальше, но тут перед нами возник не кто иной, как наш сиделец, Пади Шемас.
— Доброго дня, — сказал он.
Керри ответил на его приветствие. Речь у Пади по-прежнему была невнятная. Это Морис Белый освободил его из-под ареста.
Троих других бродяг я еще так и не видел. Поэтому оставил этих троих на месте и, не теряя времени, добрался до дома нашего доброго друга, то есть до паба Мориса Белого, где наши любили сидеть. Все трое были прямо передо мной и шумели так, что каждый звук, вылетавший из их глоток, мог бы расколоть медный котел. Напились они настолько, что с трудом сумели меня узнать, пока я не заговорил.
— Это ты, что ли? — спросил Диармад Чокнутый.
— Это я, — сказал я ему. — Не полегчало ли тебе, с тех пор как я тебя оставил?
— О да, парень! — сказал он. — Полегчало — это очень важно, когда у тебя полный bladder[85]. А ты днем видел Керри и этого второго малого?
— Видел. И состояние у него не то, что у тебя.
— Господи, дьявол побери его душу, да у него отродясь не бывало такого состояния, как у меня, у этого лодыря! — сказал он.
— А что, команда с другой лодки уже собралась? — спросил Томас.
— Собралась? Да они уже скоро будут на полпути к дому, — ответил я.
Услышав эти слова, Диармад высунул голову в дверь, посмотрел наверх с минуту — на небо, на звезды — и снова вернулся.
— Мария, матерь Божья! Послушай, юноша, — сказал он мне, — эта лодка никогда не доберется до гавани, потому что там, наверху, в небе, творится Бог знает что.
Услыхав одно и то же мнение от двух разных людей, которых считал знатоками моря, то есть от Керри и Диармада, я вышел из дома, где они сидели, и направился в сторону лавок, где хотел потратить крону или полкроны[86]. Во время праздников владельцы магазинов всегда надеются, что кто-нибудь оставит у них шиллинг-другой. Я ходил по всем лавкам, пока не нашел то, что искал.
Да простит меня Бог, но ведь ради этого я и отправился в путешествие. И поскольку утро впереди нас ожидало отменное, я просто пошел гулять и оставил товарищей в компании друг друга. Кроме того, я хорошо знал, что нелегко будет уговорить их хоть на что-нибудь разумное, пока в карманах у них оставались какие бы то ни было деньги.
Покончив с покупками, я зашел в паб, потому что во рту у меня не было ни крошки с тех пор, как я покинул родной дом, — точно так же, как и у всех остальных. Когда приготовили еду, я немного поел, и к тому времени уже почти наступила ночь. Я снова вышел на улицу, когда зажигали огни, и отправился в паб нашего приятеля, где все прочие друзья уже сидели вместе: все трое моих дядьев, Пади Шемас, Керри и еще один парень. При каждом был маленький белый мешочек. Морис Белый, владелец лавки, раздевшись по пояс, взвешивал чай, сахар и все прочее, чего им хотелось. Мешки наполнили: стоун муки или полтора и два стоуна — для главного. В те дни запасы было делать непросто, поэтому они уверились, что запаслись всем, чем нужно, пока были в городе. Потом хозяин магазина сказал, что скоро будет Новый год, и спросил, чего бы они пожелали. Каждый выбрал себе напиток по вкусу, и, поскольку это было последнее жилище, которое они посещали в ту ночь, каждый из них огласил тост за дом, а потом все разошлись на ночлег.
Один из нас немного перекусил, двое других есть не стали. Керри и еще один парень разместились в одной кровати со мной, но не успели мы лечь отдохнуть, как внезапно ночью обрушился проливной дождь и ветер.
— Ты слышишь это, мой славный мальчик? — сказал мне Керри. — Как ты думаешь, далеко ли сейчас лодка? — спросил он.
— Возле гавани Фюнтра, — ответил я.
— Ну, если только они добрались до нее, тогда им жаловаться не на что.
Ночной шторм все крепчал, и хотя я никому из них не показывал виду, меня охватил ужас при мысли о судьбе ушедшей лодки. Чему удивляться, ведь у меня в ней были еще родичи. Да что там, даже если бы у меня там не было родственников, разве не часто тревожимся мы за судьбу добрых соседей?
Прошло совсем немного времени, и дом начал сотрясаться от шума и грохота бури, так что никому из нас троих не удалось вздремнуть, пока на востоке не рассвело. И вместе со светом ясного дня наступила передышка, ветер задул в сторону островов, то есть в правильном направлении по курсу, и он мог бы нести нас от набережной Дангяна до гавани на Бласкете. Я вскочил с кровати и выбежал на улицу. Посмотрел на все четыре стороны — небо прояснело и успокоилось после прошедшего шторма. Между тем пьяницы на постоялом дворе даже не заметили штормовой ночи — точно так же, как до сих пор не поняли, что приходит день.
Я снова забежал внутрь и прыгнул в кровать, где еще оставалась половина моей одежды. В спешке я даже забыл встать на колени и возблагодарить Бога за то, что он пронес мимо меня эту грозовую ночь и даровал нам свет благословенного дня.
— Отличный день, — сказал я Керри.
Семья хозяина тем временем просыпалась. Кое-кто собирался на первую мессу. Керри и второй парень спустились первыми, а затем Керри велел мне разбудить остальных, поскольку, раз день такой хороший, надо собираться и готовиться в дорогу домой. Я сказал ему, что, если кто и пойдет их будить, уж точно не я. С меня хватило всего, что я видел вчера, и не хотелось мне провести вдобавок подобным образом и сегодняшний день. И еще — пусть они сами просыпаются когда захотят.
Пока мы с ним так вот беседовали, с лестницы спустился Пади Шемас собственной персоной.
— Здравствуйте, ребята, — сказал он.
— Здравствуй и ты, — сказал хозяин.
Так он ответил.
— Ну как день? — спросил Пади.
— Хороший день, чтобы ехать домой, — сказал хозяин.
Пади снова поднялся наверх, чтоб позвать остальных, и вскоре мы все собрались. Диармад спросил хозяйку, сможет ли она приготовить поесть, пока мы будем на мессе, чтобы «Черный вепрь» поднял паруса, как только мы поедим.
Все отправились на мессу, и едва ее отчитали, мы покончили с едой и вышли из дома. По дороге заглянули к нашему другу. Он снарядил лошадь, чтобы отвезти все, что нужно, в гавань. Мы спустили лодку и погрузили вещи на борт. Как только все было в порядке, лодка развернулась кормой к земле, а носом к морю, паруса взвились вверх, и мы отплыли с попутным ветром. У «Черного вепря» заняло совсем немного времени достичь гавани Фюнтра. Когда мы проходили гавань, один моряк посмотрел в сторону земли.
— Впереди нас еще одна лодка, — сказал он.
— Куда она идет? — спросил Диармад, который был у руля.
Я присмотрелся и быстро узнал паруса.
— Это лодка, которая вчера вечером вышла из Дангяна, — сказал я.
— В самом деле, похоже, так и есть, — сказал Керри.
Это он ответил мне.
«Черный вепрь» шел с попутным ветром, пока не поравнялся с лодкой — и действительно, это была именно она. Моряки рассказали нам, что с ними случилось и как немного уцелело из их товаров — бульшую часть смыло в море. Если б они не успели достичь гавани до шторма, ни одного из них на этом свете больше никогда бы не видели.
Мы пустили обе лодки вместе под четырьмя парусами. Всю дорогу до Бласкета ветер был благоприятный. В гавани нас ждали все женщины, ребята и малые дети. Подарки и гостинцы разобрали по домам, а историй из большого города у нас хватило на несколько дней.
У меня было пять бутылок крепкого спиртного. Четыре мне надарили. Одну купил я сам. В тот раз мне это вышло не накладно, всего полкроны за бутылку. Еще изюм, свечи и множество сластей, которые команды двух лодок набрали в Дангяне. В этом году — еще и множество топлива, картошки и всякой вкусной рыбы.
Я хорошо помню, когда на этом Острове была всего одна печь для готовки — у школьного учителя, чтобы готовить суп. Но в тот особенный год затопили три или четыре печи, и коль уж так случилось, они не стояли без дела. На следующий день очередь топить печь была у моей матери, и та топила не переставая, потому что тогда оставалась всего неделя до Рождества, а работы у всех было полно: четыре каравая было нужно в каждый дом.
Едва мы испекли свой хлеб, вбежал чокнутый дядя Диармад. Он совсем недавно побывал на пляже.
— Дьявол побери мою душу, с меня штаны спадают! У меня в желудке ни куска, ни глотка с тех самых пор, как я уехал из Дангяна!