Представь, что тебя кто-то близкий хватился
И кличет и ищет, а ты закатился.
Как солнышко, ты закатился за лес,
За горы, за долы. Короче, исчез.
Представил? Так дай своё честное слово
Родным и любимым, что явишься снова,
Что, если из виду ты вдруг пропадёшь,
То утром, как солнышко, снова взойдёшь.
«У жизни, к несчастью, характер бесовский…»
У жизни, к несчастью, характер бесовский.
Но к этому ты отнесись философски.
Ведь есть у неё и другие штрихи:
Она, например, сочиняет стихи.
Она ведь не только нам боль причиняет,
Она ещё песни для нас сочиняет,
На струнах души их играет сама,
Да так, что мы сходим от счастья с ума.
«Вот бог, а вот порог…»
Вот бог, а вот порог,
Где золотится лучик.
Всё происходит в срок
Без всяких этих штучек.
И листья в листопад
Ложатся, где придётся,
Сквозят и лес и сад,
Где мне легко идётся,
Где нагуляться всласть
Мне позволяют сроки,
Где я покуда часть
Цветной земной мороки.
«Кто сказал: «Старо, как мир…»
Внуку Данечке.
Кто сказал: «Старо, как мир,
Мир, изношенный до дыр»?
Мир совсем не износился,
Вон как он весь день носился
С золотой своей листвой.
Он азартный и живой.
И к пришельцам, новосёлам
Любознательным, весёлым
Обожает подлетать и на ушко им шептать:
«Рассказать тебе, мой светик,
Где держу я свой секретик?»
«Уже вздыхали. Не вздыхай…»
Уже вздыхали. Не вздыхай.
Уж причитали: «Боже, Боже!»
Уже и радовались тоже.
Всё уже было. Отдыхай.
И всё, о чём ты в тишине
Хотел спросить, уже спросили.
И крылья за спиной носили,
И крест носили на спине.
Но если тянет самому
Хоть как-то повторить всё это,
Не следуй моему совету
И сам терзай и свет и тьму.
«Я нигде не состою…»
Я нигде не состою,
Ни в одной почётной лиге,
Разве что в домовой книге
Я под буквой «м» стою.
Но зато я наношу
Лесу частые визиты
И на темы, что избиты,
Стих взволнованный пишу.
А зачем — большой вопрос.
Ведь никто меня не просит,
Разве только лучик бросит
Мне небесный купорос,
Или ляжет тень ольхи,
Иль ворона покосится,
Не решаясь попроситься
В мои новые стихи.
«Да никто не устал…»
Да никто не устал.
Птица ранняя крыльями плещет.
Ветер не перестал,
И под ветром осина трепещет.
Жить на свете — не труд.
Тьма ночная со светом сроднилась,
И заря тут как тут,
Хоть она и слегка припозднилась.
«Приступай, приступай, —
Слышу я голоса отовсюду, —
В наше действо вступай».
Всем спасибо, я с радостью буду
Частью дивного дня,
Что развесил осенние нити.
Вы зовите меня
И листвою своей осените.
«А можно поскулить…»
А можно поскулить,
Слезинки две пролить,
Добавив влаги слёзной
Глухой ночи беззвёздной,
Добавив вздохов ей?
И слышу я: «Пролей,
Пролей свои слезинки
Без всяческой заминки.
Ведь ночь сама грустна,
Ей тоже не до сна,
И ждёт, кому излиться
И с кем бы поделиться».
«Птичка — в воздухе, кошка — на крыше…»
Леночке Колат
Птичка — в воздухе, кошка — на крыше,
Человек, как всегда, на земле.
Это всё нам назначено свыше
Кем-то, кто у руля, при руле.
Но художник — он выдумщик тоже,
И желает он сам порулить.
Обожает он прямо до дрожи
Нас в придуманном мире селить,
Где встречаются птичка и кошка,
Подустав от назначенных мест,
И такая их сводит дорожка,
Где воробушка кошка не съест.
Вот и ангел босой и с крылами
За весёлой бутылкой вина,
Улыбаясь, сидит между нами,
Осушая бокалы до дна.
«Не надо умирать, а надо раствориться…»
Не надо умирать, а надо раствориться,
А надо со средой воздушной взять и слиться,
А надо по утру небесной стать каймой,
Которая светла и летом и зимой.
А можно стать росой в день солнечный, прозрачный,
Что тоже вариант, по-моему, удачный.
«Как жаль, что ты не белый голубок…»
Как жаль, что ты не белый голубок,
О жизнь моя, что не воркуешь нежно,
Что обожаешь слово «неизбежно»,
И в горле от тебя стоит комок.
Ни приручить тебя, ни ублажить
И ни задобрить. Остаётся жить.
«А ты играй, играй, играй…»
А ты играй, играй, играй,
На нас не обращай вниманья,
От нас не требуй пониманья,
Перелетай из ада в рай.
О жизнь, ты редкий виртуоз,
Тебе вся музыка подвластна:
И та, что, как любовь, прекрасна,
И та, что солонее слёз.
Богатый свой репертуар
Не обсуждай с дурными нами.
Чего хотим — не знаем сами.
Дари нам свой озноб и жар
И не смотри, что через край
Восторг, что от восторга таем.
Тебя мы завтра освистаем.
А ты играй себе, играй.
«Каталась я в сём мире тварном…»
Каталась я в сём мире тварном
На пассажирском, на товарном,
На самолёте, на авто, —
Но всё типичное не то.
И поняла я: только ножки
Способны отыскать дорожки,
Что приведут меня в тот край,
Где раньше был мой детский рай,
Иль заведут меня куда-то,
Где еле различима дата,
Или заманят в то «потом»,
Что будет в веке золотом,
Том, что возможен здесь едва ли.
Короче, я в любые дали
Могу попасть, бродя пешком
Вдвоём с творимым мной стишком,
Ещё покуда бессловесным,
Ни мне, ни миру неизвестным.
«Я никак не пойму — небеса за меня?..»
Я никак не пойму — небеса за меня?
За меня или категорически против?
За меня ли снегирь, что на тоненькой ноте
Всё поёт и поёт среди белого дня?
Разве он не стремится мне всё объяснить?
Разве мир не живёт исключительно мною,
То желая помочь мне любою ценою,
То пытаясь порвать судьбоносную нить?
До меня, говорите, нет дела ему?
Никогда не поверю, вовек не пойму.
«Если трудно идти, то возьми чуть левей…»
Если трудно идти, то возьми чуть левей.
Там в весеннем овраге поёт соловей.
Если дело зимой, то возьми чуть правее.
Там свежей ветерок и снежок поновее.
Да и прямо пойдёшь, что-то будет с тобой.
Ведь ещё не звучала команда «отбой».
В сокровенной тиши если что и звучало,
То какой-то мелодии дивной начало.
Коль мелодии этой не слышишь пока,
Это значит летит она издалека.
«Я не могу сойти со сцены…»
Я не могу сойти со сцены,
Поскольку не была на ней.
Я только что из пышной пены
Осенних золотистых дней.
И в пену снежную густую
Готова я нырнуть на днях.
Я жизнь веду вполне простую,
Но с чудотворцем на паях,
Который дарит мне возможность
Нырять из злата в серебро
И, презирая осторожность,
Даёт на всё своё добро,
На все фантазии на свете.
И тоже видит благодать
В том, чтобы каждый день на ветер
Слова летучие кидать.
«Мы все скитальцы и страдальцы…»
Мы все скитальцы и страдальцы.
Давайте жить, ломая пальцы.
Давайте их в тоске ломать
И очи к небу поднимать.
Дадим же волю нашей муке
И брать себя не станем в руки.
Пускай увидят небеса,
Чего нам стоят чудеса
Существования земного,
Где всё — с былинки и до крова,
Всё-всё, к чему привык, приник,
Даётся лишь на краткий миг.
«А кто не жил, тот много потерял…»
А кто не жил, тот много потерял.
Ведь здесь же уйма всякого такого,
Начав с красот небесного покрова,
Кончая блеском снежных одеял.
А между тем и этим, Бог ты мой, —
Меж высью переменчивой и долом —
Вся жизнь с её волшебным ореолом,
Венцом терновым, посохом, сумой.
«А песня есть, но не слышна…»
А песня есть, но не слышна.
Она ещё в потёмках шарит
И ждёт, что ей вот-вот подарит
Родную ноту тишина.
Ну а покуда, а пока
Тревожной тишине внимая,
Томятся музыка немая
И не рождённая строка.
«Под небом лазурным со взбитыми сливками…»
Под небом лазурным со взбитыми сливками
Бываем мы счастливы только урывками,