– Вот Большой Лом вернется, доиграем этот кон, и я…
Он повернул голову и увидел Шев, изумленно застывшую с открытым в форме буквы «о» ртом. У него были кривой перебитый нос и дурацкая прическа в кружок до середины лба.
– Хоральд предупредил, что ты должна заявиться, – сказал он и потащил меч из ножен.
Шев всю жизнь терпеть не могла драк. Она всячески избегала их, отбалтывалалсь, откупалась. Она пряталась, удирала и, к стыду своему, сплошь и рядом передоверяла это занятие Джавре, а сама предпочитала смотреть со стороны.
Но Хоральд Палец заставил ее переступить черту, и ее уже не нужно было подталкивать на следующий шаг.
Она выхватила из-за пазухи свой маленький арбалет и направила на цель. Глаза кривоносой шестерки Хоральда вылезли из орбит.
– Об этом он тоже предупреждал? – спросила она и нажала на спуск.
Тетива с громким щелчком лопнула, болт перевернулся, отлетел куда-то в сторону и пропал в темноте над водой, а оба противника, изрядно опешив, уставились друг на друга.
– Ха! – кашлянул кривоносый. – Я думаю…
Если Шев и научилась чему-нибудь у Джавры, так это тому, что, когда дело доходит до драки, чем меньше думаешь, тем лучше. Она метнула арбалет в голову кривоносому, угодив в лоб. Тот громко охнул, попятился и толкнул шедшего за ним по пятам; лампа выпала из его руки, масло разлилось по полу и тут же вспыхнуло.
– Чтоб тебя! – взревел второй, пытаясь руками сбить пламя с загоревшейся штанины.
Шев рванулась вперед, на ходу сбросила темляк с рукояти мечелома и выхватила кинжал из ножен. Кривоносый успел выпрямиться, принять стойку и замахнуться мечом, но она вскинула свое оружие и подставила его под опускающийся клинок. Лезвие угодило в один из пазов и с громким скрипом застряло там, а Шев, зарычав от усилия, повернула запястье. Клинок сломался возле самой рукояти, кривоносого бросило вперед, и его яростный рев перешел в сдавленный изумленный писк. Далеко пройти он не успел – Шев всадила кулак ему в живот, заставив согнуться и снова взвизгнуть. А потом оглоушила по затылку рукоятью кинжала с такой силой, что оружие вылетело из ее руки и зазвенело по каменной кладке.
Она увидела обрушивающуюся на нее тяжелую палицу, инстинктивно пригнулась (волосы тронул ветерок пронесшейся мимо дубины), увернулась от обратного движения палицы, которая мощно хряпнула в парапет, завершила полный оборот и нанесла сокрушительный удар ногой вбок и вверх. Ее пятка не смогла бы лучше войти в соприкосновение с головой толстяка, даже если бы они вместе несколько дней репетировали этот номер. По сторонам эффектно полетели зубы и брызги крови, громилу подбросило в воздух, развернуло и сшибло со стены. Последовавшие звуки вселили в Шев приятную уверенность в том, что он, пролетев изрядное расстояние, рухнул на какую-то ненадежную крышу одной из прижавшихся к стене изнутри построек и пробил ее насквозь.
Сверкнула сталь, и Шев отскочила назад. Тощий мужичонка с большим родимым пятном вокруг одного глаза попытался достать ее, но она снова увернулась. Он носил на голове смешную шляпу-треуголку из тех, какие любит шпана, прикидывающаяся отчаянными головорезами, а уж себя, наверно, считал непревзойденным мастером клинка, тем более сейчас, когда ему удалось-таки погасить загоревшуюся штанину. Шев считала, что, если есть возможность, противника следует одурачить, и потому запустила руку в один из подсумков, а когда его клинок меченого со свистом устремился к съежившейся беспомощной жертве, вскинула другую, будто в отчаянной и безнадежной попытке остановить удар. Она видела, как меченый ощерил в ухмылке гнилые зубы, предвкушая, что сейчас начисто отрубит эту самую руку. И было очень приятно видеть, какую рожу он скорчил, когда лезвие вместо этого лязгнуло о вставленные в рукав стальные прутья, лишь разодрав материю. Пока он пытался восстановить утраченное равновесие, Шев шагнула вперед, раскрыла сжатый кулак и сдула весь порошок ему в лицо.
Он взвизгнул, завертелся на месте, размахивая вслепую мечом и ножом, наступил в лужу все еще горевшего масла и снова подпалил штаны. Шев пригнулась, проскочила под мелькавшими клинками, оставаясь незамеченной, зашла со спины, ухватила мужичка за куртку и аккуратно, но непреклонно помогла ему перевалиться через парапет. А мгновением позже с наслаждением услышала, как далеко внизу мощно плеснула вода.
Впрочем, Шев не удалось толком порадоваться победе, потому что она уже схватилась с последним, четвертым. Мелкий типчик, но скользкий, как рыбина, а она уже устала и двигалась не так проворно. От удара локтем в живот у нее подступила тошнота к горлу, а потом она неудачно парировала удар, получила кулаком в лоб, и у нее чуть голова не отвалилась, и в ушах зазвенело. Он теснил ее к парапету. Шев потянулась за газовой бомбой, но не смогла ухватить ее усталыми пальцами. Попыталась достать отравленную иглу, но противник успел схватить ее за руку. Она лишь рычала сквозь стиснутые зубы, а он заставлял ее выгибаться назад, и она уже чувствовала спиной неровные камни выветрившейся кладки.
– Ну-ка уймись! – прошипел он, продолжая выворачивать руку Шев. И тут случайно, конечно же, задел пальцем механизм. Щелкнула пружина, нож вылетел из рукава и угодил в горло защитнику форта. Тот громко рыгнул, а Шев боднула его в лицо и, когда он откинул голову, вывернула ногу, и сильно и метко ударила его коленом в пах.
Он хватал ртом воздух, не в состоянии от боли даже вскрикнуть, а Шев уже вывернулась, схватила его за волосы и от души приложила лицом о подвернувшийся кстати зубец стены. Посыпался раскрошенный цемент, и противник Шев обвис, как белье на веревке. Шев же выхватила первое, что попалось ей под руку.
Гарроту.
Боже, ей никогда еще не попадался человек, стоявший в более удобной позе для того, чтобы задушить его. Нет ничего проще, чем накинуть струну ему на шею, упереться коленом в спину и накрепко перехватить дух в этом теле. Очень может быть, что парень этого заслуживал. Ведь совершенно непохоже, чтобы он хоть мало-мальски жалел ее, перед тем как напороться на нож.
Но человек поступает так, как считает нужным. Шев просто-напросто была не из тех девушек, что любят душить людей удавкой.
– Будь оно все проклято! – буркнула она, изо всех сил стукнула мужика по затылку рукоятками удавки – он сразу повалился без чувств – и швырнула гарроту со стены в море.
– Что за?..
– Громкий, низкий, скрипучий медленный голос. Шев обернулась. Из двери в дальнем конце прясла стены выходил, пригнувшись, очередной враг. Пригнуться ему пришлось поневоле, потому что, выпрямившись во весь рост, он был бы заметно выше притолоки. Тот самый Большой Лом, о котором только что говорили, решила Шев, и прозвали так этого парня без всяких шуток. Вообще, вся эта компания не произвела на Шев впечатления людей, склонных к шуткам. Голова у Лома была огромная, с непропорционально маленьким тонкогубым ртом и злыми крошечными глазками, а носик-пуговка попросту терялся на гладком, бледном, как непропеченное тесто, лице. На толстой, как бревно, руке висел щит размером с хорошую столешницу. Смазанные черты лица гиганта обрели некоторую четкость, выразив сначала изумление, а потом гнев, и он, как детскую игрушку, выхватил из-за пояса тяжеленный боевой молот.
– Ха! – Шев распахнула куртку, на подкладке которой тускло поблескивал целый набор метательных ножей. Быстрее, чем дятел долбит дерево, так быстро, что нельзя было разглядеть движений руки, она метнула один за другим эти ножи.
Справедливости ради следует отметить, что меткость ее бросков заметно уступала быстроте. Несколько ножей вообще не попали в цель и попа́дали на пол, лязгнув о стены, или умчались, вращаясь в полете, куда-то в ночь. Еще три вонзились в щит Большого Лома, а четвертый попал ему в плечо рукояткой и тоже упал, не причинив никакого вреда.
Теперь уже он буркнул: «Ха!», показав злобные маленькие глазки над окантовкой щита.
– Это все, на что ты способна?
– Нет, – кротко ответила Шев, – не все. – И она указала пальцем на еще один нож, который вонзился в громадное бедро как раз под полой расшитой куртки.
Великан фыркнул, вырвал нож и, стряхнув несколько капель крови, отшвырнул его в сторону.
– Если надеешься этим остановить меня, то ты еще дурнее, чем Хоральд говорил.
– Ножом? Нет.
Лом взревел и ринулся на нее, выставив перед собой щит, как оголовье тарана. Шев преспокойно стояла руки в боки и лишь насмешливо вздернула брови. Не успел ее противник преодолеть и половины разделявшего их расстояния, как его широкие шаги сделались неустойчивыми. Глазки, видневшиеся поверх края щита, сошлись к носу, потом разошлись, а устрашающий рев сменился болезненным мычанием, перешедшим в бессмысленное квохтанье.
Он приближался к Шев как вдребезги пьяный человек, держащийся на ногах только благодаря разгону, щит мотался из стороны в сторону, а тяжеленный молот вылетел из внезапно ослабевшей руки и грохнулся во двор.
Шев открыла дверь караулки и вежливо отступила в сторону ровно настолько, чтобы можно было элегантным движением поставить ногу на пути Лома.
Он протопал мимо, глаза на широком плоском лице уже закатывались. Шев подцепила ногой громадный башмак, и верзила, с отвисшей челюсти которого обильно капала слюна, конечно же, споткнулся. Он слегка подзастрял в дверном проеме, его развернуло, колени у него задевали одно за другое, как у пьяного, руки бестолково болтались по сторонам, и, наконец, одна нога запнулась о другую, и он рухнул прямо туда, где стояли стол и стулья, сбросив на пол и кастрюли, и кружки, и тарелки с недоеденной пищей. Он неподвижно лежал среди обломков лицом в луже разлившегося соуса от жаркого и лишь слабо булькал в жижу.
– А вот яд – совсем другое дело, – закончила начатую фразу очень довольная собой Шев. Ханнакар уверял ее, что этот яд может свалить слона, и, похоже, не слишком преувеличивал.
– Ха! – громко крикнул кто-то у нее за спиной, и Шев ловко перекатилась по полу, подхватила валявшийся на полу мечелом, мгновенно вскочила и, повернувшись на голос, приняла боевую стойку.