проворно срывали, складывали — кто в ящик стола, кто в коробку из-под сигар рядом с собой, — но все постепенно накапливали свою зарплату. Мужчина у шлифовальной машины, умелыми движениями полирующий передок туфли, — пальцы обмотаны пластырем, дабы избежать случайной травмы; или другой, стоящий рядом с машиной Мюллера, — в данный момент она бездействовала, широкие дверцы были распахнуты, красные лампочки сияли, а висевшие внутри в ожидании размягчения куски кожи красовались, как миниатюрные окорока над прилавком мясника. Люди, потеющие, улыбающиеся, напряженные или безразличные, но неизменно умолкавшие, как только человек с «Титаника» переступал порог их помещения.
— …и он пламенем своей горелки подпаливает все оставшиеся нитки и узелки, счищая их с готовой туфли.
— А обуви это не повредит? — спросил Макуэйд.
— Может повредить, — кивнул Грифф, — но этот человек знает, что делает.
— Ясно.
— Понимаете, это своего рода маникюрный цех. Здесь обувь доводится до кондиции, окончательно шлифуется. Видите того паренька с баллончиком в руке — он доводит лакировку до кондиции, прежде чем пара ляжет в коробку.
— Да-да, ясно.
И звуки фабрики. Все подавляющий гул работающих механизмов; высокое сопрано швейных машин, треньканье звонков на третьем этаже, подзывающее кого-нибудь к кабинету-клетушке мастера; телефонные перезвоны на пятом; стрекот сшивающих, подстрачивающих, сверлящих агрегатов, вставляющих крепежные детали в каблук и накрепко их там заворачивающих; шипение пневматических установок в цеху подметок. И на каждом этаже радио, болтовня пожилых женщин, перешептывание молодых, хрипловатый смех мужчин, хлопанье дверей лифтов, скрежещущие звуки резательных ножей.
— …а внизу располагается складское помещение, где мы храним всю готовую продукцию. Через эту дверь мы можем пройти в экспедиторскую — видите эти машины, опечатывающие коробки? Да, чуть не забыл — на этом же этаже мы также утилизируем все отходы, оставшиеся от работ наверху, превращая их в…
— Понятно.
В общем-то это было все. Макуэйд выглядел несколько ошеломленным, явно неспособным усвоить суть трехсот двенадцати операций, производимых над каждой парой обуви. Гриффу была понятна его растерянность — он и сам вымотался. В буфете Грифф заказал по чашке кофе и собирался пройти с ними в столовую, когда Макуэйд предложил:
— Давайте сделаем это в офисе. Хорошо?
— Мистер Макуэйд, нам не разрешается делать это на рабочем месте…
— Да будет вам, — приветливо улыбнулся Макуэйд. — Все нормально.
Они вернулись в офис, и Грифф в общем-то не удивился, увидев, что к их приходу стол для Макуэйда был готов.
— Ну как, порядок? — спросила Мардж.
— Да, все отлично, мисс Гэннон, — проговорил Макуэйд, направляясь к столу Аарона. Присев на краешек стола и опустив на пол кофеварку, он оглядел помещение.
Грифф внезапно вспомнил про свою записку, которую он оставил Аарону, — она торчала из-под чернильницы сантиметрах в тридцати от колена Макуэйда. Нервно, словно озабоченный чем-то, он провел языком по губам.
— Аарон приходил? — спросил он Мардж. Взгляд был тревожный.
— Нет, Грифф, но он звонил. Он все еще проверяет образцы крокодиловой кожи и образцы из ящерицы для «Недели гильдии».
— Расчеты, — пояснил Грифф. — Один из нас обычно занимается этим, в зависимости от своей занятости в данный момент.
— Понятно, — кивнул Макуэйд и скользнул взглядом по столу Аарона. Судя по его нахмурившимся бровям, он наверняка заметил приписку: «Будь готов к бою», которая в данный момент могла показаться излишней и неоправданной предосторожностью. Мардж, которая в его отсутствие конечно же просмотрела записи на столе, глянула на него с тревогой. Макуэйд отхлебывал свой кофе, сдвинув белокурые брови и не поднимая глаз.
— Что-нибудь не так, мистер Макуэйд? — спросил Грифф. Ему определенно не хотелось вступать в перепалку, поскольку за время экскурсии по фабрике человек этот ему определенно понравился. Но если из-за этой записки в их отношениях может возникнуть какая-то недоброжелательность, то ему хотелось сразу же обнажить вопрос.
— Этот парень, — сказал Макуэйд, щелкнув пальцами, — я забыл, на каком этаже он работает.
— Вы о каком парне? — спросил Грифф. В груди как-то полегчало.
— Ну о том, с маленьким паяльником, который прожигал две дырочки в подошве каждой готовой пары обуви.
— А, это наш «остроглазый», — сказал Грифф.
— Это вы так его зовете? — с удивлением в голосе спросил Макуэйд.
— Да.
— И он что, только этим и занимается?
— Простите?
— Ну, этот ваш «остроглазый» — он вот так сидит целый день и прожигает на каждой подошве по две крохотные дырочки?
Грифф не мог скрыть своего удивления. Он потратил три часа, водя Макуэйда по фабрике, — в два раза больше, чем продолжалась обычная экскурсия для школьниц. Макуэйд производил впечатление вдумчивого наблюдателя, задавал толковые вопросы относительно той или иной операции, и Гриффу было действительно приятно объяснять ему, что, где и как делается. Сейчас же, оказавшись в тиши кабинета, вдали от гула и грохота машин, он ожидал новых вопросов, но предполагал, что они окажутся классом повыше, поглубже, что ли. И вот оказывается, что после всего увиденного Макуэйда заинтересовала лишь проблема проделывания крохотных дырочек в подошве туфли. Именно это показалось гостю наиболее волнующим во всем процессе производства модной обуви?
— Я… ну да… в общем-то только это он и делает, — признал Грифф. — Прожигает две дырочки, вот и все.
— Зачем? — спросил Макуэйд, не отрывая взгляда от кофе.
— Зачем — что, сэр? — переспросил Грифф.
— Ну, зачем вообще нужны эти дырочки?
— О… О, я вас понял, — с улыбкой проговорил Грифф. — За всем этим стоит довольно занятная история. Дело в том, что прежде, до того как в обувном производстве стали использоваться цементирующие клеи… Помните конвейерную линию внизу, где этот клей загоняют во внутренний слой?
— Да, помню.
— Так вот, перед тем как обувная промышленность переключилась на цемент, каждую туфлю вручную подбивали гвоздями. Подбивали, а потом и прошивали подошву, чтобы держалась как надо. По правде сказать, именно тогда башмак выходил что надо — не то что с цементом. Спросите любого обувщика на этаже, он вам скажет. Значит, перед тем как подошву пришить, ее в трех местах прибивали гвоздями. У носка, по центру, и там, где она переходит в подъем. Позже, когда обувь была уже почти готова к выпуску, эти гвоздики конечно же вынимали. Но дырочки-то оставались — три довольно уродливые, хотя и маленькие, но определенно некрасивые дырки. И тогда кому-то пришла в голову идея как-то замаскировать их, чтобы придать туфле более благообразный вид. Вот тогда-то и возник образ «остроглазого». Он своим паяльником заваривал их, сравнивая заподлицо. Но точки, крохотные следы все же оставались, и со временем это стало своего рода знаком качества продукции. Когда женщина поворачивала туфлю подошвой вверх и видела три точки, она понимала, что держит в руках качественный товар.
— Как интересно, — пробормотал Макуэйд.
— Естественно, с началом использования цементирующего клея отпала необходимость в гвоздях, равно как и в этих дырочках. Но покупательницы привыкли к ним, им было просто приятно взглянуть на них. Одну мы делаем на носке, как символ добротности, но проставляем также еще две другие точки как подтверждение качества.
— Другими словами, никакого функционального предназначения эти точки не имеют?
— Имеют, мистер Макуэйд, — ответил Грифф. — Нам хочется, чтобы все знали: эта обувь так же хороша в ходьбе, как она выглядит снаружи. Переворачивая башмак фирмы «Джулиен Кан», вы видите не просто проштампованную этикетку его фирмы. Присмотревшись, вы разглядите еще кое-что — крохотную дырочку прямо посреди подошвы, и еще одну — там, где начинается подъем. Дырочки эти… ну, они как бы придают разнообразие всем остальным подошвам. Одним словом, качество, мистер Макуэйд, — добавил Грифф, широко раскинув руки.
— Вы разыгрываете меня? — мягко проговорил Макуэйд.
— Простите?
— У вас как со слухом? Я сказал, что вы разыгрываете меня.
— Со слухом?.. Со слухом в общем-то в порядке. И я вовсе вас не разыгрываю, мистер Макуэйд. Эти дырочки в подошве только для того и предназначены. Только для этого.
— И что, парень только этим и занимается?
— Да, сэр, только этим.
— Он на сдельной работе?
— Кажется, так.
— И сколько же ему платят?
— Ну, я точно не знаю, но могу уточнить в бухгалтерии.
Макуэйд неожиданно улыбнулся, оторвав взгляд от чашки с кофе. Улыбка так разошлась по его лицу, что сам он стал казаться шире.
— Да нет, не надо. В этом нет никакой необходимости. Забудьте о том, что я попросил.
Соскользнув с края стола Аарона, он направился к месту, которое Мардж приготовила для него.
— Слушайте, какое чудное место! И как быстро вы все успеваете делать!
— Я рада, что оно вам понравилось, — проговорила Мардж, широко улыбнувшись.
— О, даже очень, — сказал Макуэйд и провел ладонью по поверхности стола, словно желая убедиться в его гладкости.
Кратко кивнув, он прошел за стол и опустился в кресло на колесиках. На его фоне все казалось уменьшенным, словно сжавшимся до карликовых размеров. Вот и сейчас его тело не вписывалось ни в размеры стола, ни в стул.
— А сегодняшний день был просто великолепен, мистер Гриффин. Не знаю, уж как и отблагодарить вас за него.
— Да что вы, какие благодарности…
— У вас, наверное, сложилось впечатление обо мне как о безнадежной серости, так ведь? Но должен признать, что весь процесс меня просто поразил. Ваши люди совершают здесь потрясающую работу, просто потрясающую. — Он тронул кончиком пальца ямочку на подбородке, словно желая смахнуть с нее невидимую мушку. — Это… — его пальцы внезапно соскользнули с лица и сжались в кулак, — трудно освоить за один день. Надеюсь, вы простите мне мою кажущуюся тупость?