Соломинки задрожали, а Элиза всхлипнула.
Билли никогда еще не чувствовал себя таким царственным, как в тот миг, когда приготовился рискнуть жизнью ради спасения своих подданных от ежемесячного соблазна быть подлыми и трусливыми. Я и сама думаю, что Билли поступил очень хорошо. Он мог просто отречься от престола и оставить все как есть. Некоторые мальчики так бы и сделали.
Море зеленовато-черной патоки угрюмо вздымалось и накатывало на берег.
Премьер-министр сказал:
– Хорошо, я все сделаю. Но я скорее умру, чем увижу, что мой король не сдержал слова.
– Вам не придется делать такой выбор, – сказал Билли, очень бледный, но решительный. – Ваш король не подлец… Не то что некоторые.
И тут далеко-далеко, на самом краю зеленого липкого моря, началось какое-то шевеление, хлюпанье и стали вздыматься клубы пара. Все эти волнующие и неприятные события произошли внезапно и разом.
Премьер-министр посыпал голову сухими водорослями и сказал:
– Вона он.
– Вот он, – в один голос поправили королева Элиза и король Билли.
Но премьер-министру давно было не до соблюдения правил грамматики.
И вот, прорезая густые, липкие волны паточного моря, растапливая их на своем пути, появился огнедышащий дракон. Он подплывал все ближе и ближе, становился все больше и больше, пока не приблизился к берегу, фыркая и сопя. Дракон в голодном ожидании разинул две огромные пасти, а когда обнаружил, что его не кормят, его выражение изменилось, став удивленным и сердитым. И одна его морда была, как у свиньи, а другая – как у ящерицы.
Король Билли одолжил у королевы Элизы булавку и кольнул премьер-министра, который к тому времени почти утонул в водорослях, которые пытался воткнуть себе в волосы.
– Говорите, тупица! – приказал король.
И премьер-министр обратился к двуглавому дракону:
– Прошу прощения, сэр, наш король отрекся от престола, поэтому мы для вас пока ничего не приготовили, но если вы сплаваете в Алексанассу и заберете их королеву, вас будет ждать вкусный толстый король, когда вы заглянете сюда по дороге домой.
При этих словах премьер-министр содрогнулся, потому что сам был очень толстым.
Дракон не ответил ни слова, только кивнул обеими головами, фыркнул обеими пастями, крутнул единственным хвостом и поплыл прочь по собственному следу, проложенному в жидкой теплой патоке.
Король Билли сделал знак премьер-министру и Элизе, и они спустили на море лодку. Билли прыгнул к нее и оттолкнулся. Только когда лодка была в дюжине ярдов от берега, он повернулся, чтобы помахать на прощание Элизе и премьер-министру. Министр действительно все еще стоял на берегу, с надеждой выискивая среди прибитого к берегу мусора соломинки, чтобы выразить свое отношение к еще одному правительственному кризису, но Элиза исчезла.
– О боже, боже, – сказал король Билли, – неужели жестокий премьер-министр убил ее, чтобы скормить дракону, когда тот вернется? О, моя дорогая маленькая Элиза!
– Я здесь, – раздался сипловатый голос.
Так и есть – Элиза, держась за планшир лодки, с трудом плыла в теплой патоке и чуть не захлебнулась, потому что уже не раз окунулась с головой.
Билли поспешно втащил ее на борт. Девочка была сплошь коричневая и очень, очень липкая, и все-таки Билли обнял ее, как только она оказалась в лодке.
– Дорогая, милая Элиза, ты самая славная и самая храбрая девочка на свете. Если мы когда-нибудь выберемся отсюда, ты выйдешь за меня замуж? Скажи, что выйдешь. В мире нет никого, равного тебе.
– Конечно, выйду, – ответила Элиза, все еще отплевываясь от патоки. – В мире нет никого, равного тебе.
– Отлично! Если так, встань на румпель, а я буду работать с парусом, и мы еще одолеем монстра, – сказал Билли.
Он поднял парус, а Элиза вела лодку так хорошо, как только может вести человек, облепленный патокой.
Примерно на середине канала они догнали дракона. Билли поднял ружье и выпустил восемь пуль прямо в драконий бок. Вы не представляете, какой огонь вырвался из пулевых отверстий! Но ветер с берега надул паруса, и лодка теперь плыла гораздо быстрее дракона: раны ему не понравились, и он замедлил ход, чтобы посмотреть, в чем там дело.
– Прощай, милая, храбрая Элиза, – сказал король Билли. – Во всяком случае, с тобой все будет в порядке.
И, высоко подняв над головой заряженную винтовку «ли-метфорд», он нырнул в липкое море и поплыл к дракону. Очень трудно стрелять, когда плывешь, особенно если плыть приходится в почти кипящей патоке, но его величество король Билли справился. Он послал восемь пуль в голову дракона. Огромное чудовище извивалось, корчилось, дергалось и вопило, взбаламутив море от края до края… И наконец безжизненно всплыло на поверхность теплой патоки, распростерло злые лапы, закрыло злые глаза, все четыре, и умерло. Глаза ящерицы закрылись последними.
Тут Билли изо всех сил поплыл к берегу Плюримирегии, а патока была такой горячей, что, не будь он королем, он бы сварился. Но теперь, когда ужасный дракон умер, ничто не могло поддержать патоку в теплом и жидком состоянии, и она начала сгущаться так быстро, что плыть становилось все трудней и трудней. Если вы не понимаете, почему так, вам достаточно попросить служащих ближайших бассейнов наполнить их патокой вместо воды, и вы быстро поймете, почему Билли добрался берега своего королевства вконец измученным и почти лишившимся дара речи.
На берегу его встретил премьер-министр, который принес целую охапку соломы: он подумал, что план Билли провалился и дракон съест министра как следующего по рангу, поэтому решил не скупиться на солому. Он горячо обнял липкого короля, и солома так облепила Билли, что тот стал просто неузнаваем. Однако он собрался с духом и взял свое отречение обратно. Потом Билли посмотрел на море. В середине пролива лежал мертвый дракон, а вдали виднелись белые паруса лодки, приближавшейся к берегам Алексанассы.
– Что же нам теперь делать? – спросил премьер-министр.
– Помыться, – ответил король. – Дракон мертв, а утром я доставлю сюда Элизу. Теперь, когда дракон убит, подданные не причинят ей вреда.
– Люди-то не причинят, – сказал премьер-министр. – А как насчет патоки? Алексанасса находится на острове. Дракон наколдовал патоку своими чарами, и теперь, когда он мертв, ее некому уничтожить. Вы никогда не проведете лодку по морю из патоки… никогда.
– Да неужто? Вот увидите, умник.
Но все-таки Билли не понимал, как плыть по такому морю, поэтому с печалью и болью в сердце вернулся во дворец, где его ждала серебряная ванна. На то, чтобы смыть патоку и соломинки, ушло несколько часов, и он так устал, что не захотел ужинать – да это и к лучшему, потому что ужин некому было приготовить.
Несмотря на усталость, Билли спал плохо и часто просыпался, гадая, что сталось с его храброй маленькой подружкой, жалея, что не перехватил ее лодку. Но как он ни ломал голову, так и не придумал, что мог бы тогда предпринять.
У него щемило сердце, ведь несмотря на смелые слова, сказанные премьер-министру, он понятия не имел, как пересечь море густой патоки, лежащее между его королевством и Алексанассой. Во сне он изобретал пароходы с раскаленными докрасна винтами и гребными колесами, а когда наутро встал и посмотрел в окно на темную гладь, начал мечтать о хорошем сером, пенистом, соленом море, какое бывает у нас в Англии, пусть с высокими волнами и ветром. Но ветер стих, и темно-коричневое море выглядело странно спокойным.
Поспешно перекусив вместо завтрака дюжиной персиков из дворцового сада, король Билли поспешил на пляж у маяка. Ни одна волна не нарушала ровной линии патоки на фоне пляжа. Билли взглянул на море… Взглянул еще раз – и, проглотив последний персик вместе с косточкой, помчался обратно в город.
Он бросился в лавку главного торговца скобяными изделиями и купил коньки и буравчик. Раньше, чем я сумела бы это описать, он уже прибежал обратно на пляж, просверлил дырки в золотых каблуках, прикрепил коньки и покатился по бурому морю в сторону Алексанассы. Потому что патока, нагретая драконом чуть ли не до кипения, теперь остыла, и, конечно, превратилась в ириску!
Элизе при виде ириски пришла в голову точно такая же идея, а она, будучи королевой Алексанассы, прекрасно каталась на коньках. И вот эти двое вкатились в объятия друг друга на середине пролива между островами.
Они стояли, рассказывая о том, как счастливы, и это длилось несколько минут, а может быть, несколько часов… Когда же они повернулись, чтобы покатить в Плюримирегию, они увидели, что паточное море почернело от толп конькобежцев – ибо алексанассцы и плюримирегийцы узнали удивительную правду и спешили навестить своих друзей и родственников на соседнем острове. У самого берега на ириску набросилась толпа ребятишек, которые взяли из дома молотки, раскалывали лакомство на мелкие кусочки и ели.
Люди показывали друг другу место, где затонул дракон, а когда увидели короля Билли и королеву Элизу, подняли такой крик, что его услышали бы за много миль в море… Вот только моря сейчас не было.
Премьер-министр, не теряя времени, издал официальное объявление, в котором описывалась доблесть Билли, избавившего страну от дракона, и весь народ с ума сходил от благодарности и преданности.
Билли повернул у себя в голове маленький кран (уж не знаю, как ему это удалось) и блестящий поток одаренности затопил его мозг.
– Что ж, – сказал он Элизе, – нас собирались отдать дракону, чтобы спасти свои жизни. Это плохо, я знаю. Но вряд ли намного хуже, чем позволять людям травиться свинцом ради того, чтобы любоваться обеденными тарелками со специальной свинцовой глазурью, или позволять людям травиться фосфором ради того, чтобы спички стоили шесть коробков за пенни. Нам здесь будет не хуже, чем в Англии.
– Да, – ответила Элиза.
Поэтому они согласились остаться и быть королем и королевой при условии, что премьер-министр полностью откажется от соломинок в шевелюре, даже в самые критические моменты.
– Обещаю, ваши величества, – сказал премьер-министр и добавил с вежливым поклоном: – Мне не понадобится ни единой соломинки во время правления ваших величеств.