Филлис часто хотелось сделать что-нибудь доброе для сэра Христофора, но она не смогла придумать ничего, что точно обрадовало бы его, а не рассердило. Если бы она знала, когда у него день рождения, она бы подсунула под дверь поздравительную открытку. Но кому приятно получить открытку с надписью «Пусть будет светлым твой день рождения», если на самом деле человек родился совсем в другой день. Она принесла бы ему цветов, когда в конце сада распустились георгины и подсолнухи, но, возможно, сэр Христофор не захочет с ними возиться, ставя в воду. А если он вовсе не скряга, как говорила Джейн, а действительно бедный, а у него может даже не оказаться вазы или кувшина, куда поставить цветы.
И вот наступило Рождество. Гай приехал домой на каникулы, и это было великолепно. Но, с другой стороны, маме и папе пришлось уехать к заболевшей бабушке, поэтому настоящего Рождества в коричневом доме не будет.
– Но знаешь что? – сказала брату Филлис. – В школах устраивают елки для бедных детей. Положим, мы смастерим что-нибудь для елки в нашей школе, а другие украшения купим, пойдем и поможем ее наряжать? Мама разрешила.
У Гая были довольно ловкие руки, а поскольку все любят делать то, что у них хорошо получается, он, в отличие от других мальчишек, не стал возражать против того, чтобы что-нибудь смастерить. Он умел делать кукольные шкафчики из булавок и шерсти, а игрушечные кресла – из грудины гусей; только редко хватает гусиных косточек, чтобы сделать полный набор мебели.
Осталась почти неделя на приготовления, и задолго до ее окончания комната, где дети делали уроки, начала походить на базар. Повсюду лежали маленькие коробочки с конфетами, завернутыми в фольгу, оклеенные красным ситцем альбомы с открытками, несколько маленьких кукол, наряженных девочками, а также все вещи, сделанные Гаем.
– Как восхитительно! – воскликнула Мэйбл, когда настоящие елочные игрушки, купленные в магазине – блестящие, мерцающие – разложили рядом с остальными.
За день до сочельника дети действительно были очень счастливы, хотя им пришлось привести себя в порядок, прежде чем Джейн разрешила им пойти в школу. А вы знаете, что для того, чтобы стать полностью опрятным, приходится потерпеть щиплющее глаза мыло и позволить почистить ваши ногти тому, кто не знает так хорошо, как вы, где кончается ноготь и начинается сам палец.
Дети подошли к боковой двери школы, оставили корзинки и связки красивых вещей на крыльце и вошли.
В школе стояла большая ель, но пока что обыкновенная, не рождественская – если не считать того, что ее укрепили в подставке.
– Здравствуйте, – вежливо сказал Гай дородной дамой в шляпке с черными блестками и фиолетовым пером. – Я рад, что мы успели вовремя.
– Успели к чему? – спросила полная дама. – Елка будет только завтра. Беги отсюда, малыш.
– О, миссис Филкинс, – вступила в разговор Филлис, – он не малыш, он Гай, разве вы его не помните?
– Я помню его в ползунках, – сообщила миссис Филкинс. – Он вырос. Доброго дня.
– Мама сказала, – упорствовал Гай, сохраняя самообладание, – что мы можем прийти и помочь.
– Очень любезно со стороны вашей мамы все так устроить. Но я отвечаю за елку и не нуждаюсь в посторонней помощи.
Дети молча отвернулись и вышли.
– Ненавижу миссис Филкинс! – воскликнул Гай, когда они очутились на улице.
– Нельзя ненавидеть людей, – сказала Мэйбл.
– Она слишком много о себе воображает, – заявила Филлис. – Я слышала, что папа так говорил.
И добавила:
– Она не вела бы себя по-свински, если бы знала, что мы принесли для елки.
– И хорошо, что не знала. Лучше бы мы вообще ничего не делали, – сказал Гай. – Люди вечно отвечают злом на добро.
– Это не так, – возмутились остальные, – ты же знаешь, что не так!
– Нет, так! – раздраженно настаивал Гай. – Давайте еще поссоримся… Вот миссис Филкинс порадуется. Лучше выбросим все в канал и больше не будем об этом говорить.
– О нет! – хором воскликнули обе девочки, сжимая драгоценные свертки.
– А кой толк в украшениях? – спросил Гай. – Мы не знаем никого, кто наряжал бы елку и кому можно было бы подарить игрушки.
Филлис резко остановилась на тротуаре, пораженная внезапной мыслью.
– Я знаю, – сказала она. – У нас будет собственная елка.
– А толку, если никто ее не увидит?
– Мы попросим кое-кого полюбоваться ею.
– Кого же?
– Сэра Христофора!
Смелость и романтичность этой идеи очаровали даже Гая. Но он подумал, что лучше не приглашать сэра Христофора к ним домой.
– Слуги такие странные, – сказал он, – они могут нагрубить ему или еще как-нибудь обидеть. Нет, мы все приготовим, а когда стемнеет, оттащим елку к нему и попросим разрешения зажечь свечи у него во дворе. Тогда он не подумает, что мы пытаемся проникнуть в его дом.
Спустя полчаса Гай, шатаясь, вошел с елкой в руках.
– Купил всего за девять пенсов. Она немного кривовата, но мы можем привязать к ней плющ или что-нибудь другое. Я рад, что старая драная кошка не позволила нам помочь. Так будет гораздо веселее.
Елку посадили в горшок, в котором когда-то засохла азалия, и, радуясь возможности нарядить собственное рождественское дерево, все совсем забыли о миссис Филкинс. Помимо самодельных игрушек, на елку повесили прекрасные покупные звезды и флаги, сахарную птичью клетку с желтой птичкой, стеклянную парусную лодку и синюю фарфоровую птицу с хвостом из стекловолокна.
Гай вышел и одолжил тачку у садовника, который регулярно подстригал у их дома траву. Когда елку нарядили, брат и сестра снесли ее вниз. Верхняя ветка со звездой ударилась о перила, боковая попала Гаю в глаз, а большой палец Филлис застрял между горшком и перилами – но что значат подобные пустяки в разгар такого приключения?
Дети вынесли елку из парадной двери незаметно для слуг – настоящий триумф. Они поставили горшок в тачку и начали выкатывать ее из ворот. Но как только ручки тачки приподняли, она, само собой, накренилась, цветочный горшок опрокинулся и слегка ударился о край, а украшенные ветви воспользовались случаем и перепутались с невоспитанными листьями остролиста, так что их с трудом удалось распутать.
Затем горшок отказался вставать прямо, и в конце концов пришлось положить его на бок, так что блестящие сокровища свисали с переднего колеса.
Кроме того, тачка оказалась очень тяжелой даже без елки, а дети двигались к Гроту окольным путем, потому что не хотели встреч с людьми и расспросов. Вот почему все прибыли к замку сэра Христофора Ракушки очень усталыми и разгоряченными.
Рядом был пустырь – там кто-то начал строить дом, но передумал и остановился на куске стены и пустом дверном проеме, в который дети и вкатили тачку. Свет уличного фонаря, услужливо пробивавшийся сквозь проем, позволил им распутать маленькие веревочки, обвившиеся друг вокруг друга, вытащить позолоченную рыбку из сахарной птичьей клетки, а стеклянную птичку – из кресла из гусиной кости, на которое та попыталась присесть. Кроме того, на ветках укрепили свечи, все шесть дюжин. Вы, без сомнения, знаете, что такие свечки укрепляются в специальных жестяных подсвечниках.
– А теперь, – сказал Гай, – я или Филлис должны пойти и спросить, разрешит ли сэр Христофор зажечь огни на елке у себя во дворе, а другой пусть покараулит дерево.
– А как же я? – спросила Мэйбл.
– А ты решай сама, что хочешь делать, – сказал Гай.
– Я хочу и то, и другое, – ответила Мэйбл. – И остаться с красивой елкой и спросить сэра Христофора, желает ли он нас видеть.
Мэйбл была еще слишком мала, чтобы понять, как трудно даже взрослому находиться в двух местах одновременно.
Все закончилось тем, что с елкой остался Гай.
– На случай, если нападут мальчишки, – сказал он.
– Тогда я пойду с Филлис, – решила Мэйбл.
Когда девочки оказались на пороге замка, сердца их учащенно забились.
– Может, постучишь? – спросила Мэйбл.
– Что-то не хочется, – ответила Филлис.
Мэйбл тут же очень громко постучала деревянным шариком, который случайно оказался у нее в кармане.
– Ах, лучше бы ты этого не делала! – воскликнула Филлис. – Я хотела сперва придумать, что бы такое сказать, а теперь уже нет времени.
Конечно, времени не было. Дверь осторожно приоткрылась, и тихий голос спросил:
– Кто там?
– Это мы, – ответила Филлис. – Мы не хотим совать нос в ваш прекрасный дом, как Альф, брат Джейн, который попросил у вас воды, мы просто нарядили рождественскую елку, и можно мы поставим ее у вас во дворе и зажжем? В смысле, зажжем на ней свечи.
Дверь приоткрылась чуть шире, и кто-то выглянул… Конечно же, сэр Христофор. В щелку вообще ничего не было видно, как потом сказала Мэйбл, потому что в доме царила кромешная тьма.
– Я не совсем понял, – мягко сказал сэр Христофор.
Филлис слегка удивилась, что он говорит таким джентльменским голосом.
– Мы… Вы были так добры, что перенесли Мэйбл через дорогу в тот день, когда там все размыло…
– А, это вы? – спросил сэр Христофор.
– Да, это мы, и нам не позволили помочь со школьной елкой, поэтому мы сделали свою собственную и хотим, чтобы кто-нибудь ее увидел. И мы подумали о вас, потому что у вас, кажется, не так уж много друзей, и мы подумали… Но мы отвезем елку обратно домой, если вам неинтересно.
Филлис замолчала, едва сдерживая слезы.
– Там есть стеклянная птичка с прелестным хвостиком, – принялась уговаривать Мэйбл, – и конфеты, и рыбки, и крокодил, который ходит вразвалочку, когда его заводишь.
– Мои дорогие, – сказал сэр Христофор и откашлялся. – Мои дорогие, – начал он снова и опять замолчал.
– Мы уйдем, если… если хотите, – Филлис жалобно шмыгнула носом.
– Нет, нет! – сказал он. – Нет, нет, я просто размышляю. Я никогда не думал… Не хотите ли внести елку в дом? Моя малышка как раз всегда любила такие вещи.
– О да, – обрадовалась Филлис, – сейчас мы ее принесем!
Хозяин осторожно прикрыл дверь, а дети помчались обратно к Гаю и дереву.