– О, Гай! Надо принести елку в дом! И у него есть маленькая девочка – по крайней мере, он так говорит. Давай, быстрее. Лучше отнести дерево на руках. Тачка такая тяжелая и мешается!
Они понесли горшок, но он был настолько тяжелым, что пришлось несколько раз ставить его и делать передышку. В конце концов дети уронили горшок с елкой в темноте на ступеньку парадной двери замка и глубоко вздохнули от усталости, облегчения и волнения.
Дверь широко распахнулась, и на этот раз изнутри хлынул свет.
– Добро пожаловать! – сказал сэр Христофор. – Входите. Позвольте помочь ее поднять. Какая красивая елка!
– Неплохо получилось, правда? – хладнокровно заметил Гай.
Сэр Христофор поднял горшок, внес внутрь, и дверь закрылась. Дети очутились в небольшом квадратном зале. В одном из углов уходила вверх винтовая железная лестница. Зал был освещен только двумя свечами.
Старый джентльмен провел гостей через дверь справа в круглую комнату с белыми стенами.
– Мы уже внутри башни, – сказал Гай.
– Да, – подтвердил хозяин, – это часть башни.
Он поспешно зажег большую лампу, и у детей вырвалось глухое: «О!» потому что стены оказались не белыми, а сплошь перламутровыми, а на них тут и там сияли звездным молочным светом круглые жемчужины.
– Потрясающе! – прошептала Мэйбл. – Я всегда говорила, что он не скряга. Он волшебник.
– Какая прелестная, чудесная комната! – вздохнула Филлис.
– Что это на стенах? – напрямик спросил Гай.
– Устричные раковины, – сказал сэр Христофор, – и жемчужные бусы.
Так оно и было.
– О! – весело воскликнула Мэйбл. – Так вот зачем вы рыщете по грязным канавам?
– Не груби, Мэб, дорогая, – прошептала Филлис.
Но старый джентльмен, казалось, не обиделся, а просто сказал:
– Да, так есть, – довольно рассеянным тоном. Казалось, он думал о чем-то другом.
Потом сэр Христофор напомнил:
– Рождественская елка.
Дети совсем забыли о елке.
Когда зажглось семьдесят две свечи, жемчужная комната засияла и замерцала, как сказочный дворец из снов.
– Много лет прошло с тех пор, как у моей маленькой девочки была такая рождественская елка, – сказал хозяин. – Не знаю, как вас и благодарить.
– Мы увидели ваши жемчужные залы, а это стоит всех потраченных денег и времени, – искренне ответила Мэйбл.
А Филлис добавила с вежливой поспешностью:
– И то, что вы остались довольны.
– Хотите посмотреть черный мраморный зал? – спросил сэр Христофор.
Конечно, дети сказали:
– Да, очень хотим.
И хозяин провел их в комнату по другую сторону холла и зажег лампу. Комната была из черного мрамора, стены украшены маленькими круглыми выпуклостями.
– Какая прелесть! – воскликнула Филлис.
– Она не такая красивая, как первая, – сказала Мэйбл. – Но тут так серьезно, как в церкви, когда играет орган.
– Да ведь это береговые улитки! – вдруг воскликнул Гай.
Он был прав. Из сотен и тысяч отобранных по размеру раковин улиток на стены наклеили узоры, а затем то ли отполировали раковины, то ли покрыли лаком.
– Пойдемте, я покажу вам красную комнату, – предложил сэр Христофор.
Они повернулись, чтобы уйти, как вдруг свет лампы выхватил высокую белую фигуру у дверей, прикрытую простыней.
– О! – воскликнули все дети, отпрянув. – Что это?
– Это моя маленькая девочка, – сказал сэр Христофор.
– Она пытается нас напугать? Играет в привидения? – спросил Гай.
– Нет, она никогда не играет в привидения. Вообще-то ее нет. Это всего лишь моя забава. На самом деле там статуя.
– Но ведь статуи очень дорогие? – спросил Гай.
– Очень, – сказал сэр Христофор, – очень, очень дорогие.
Он повел их вверх по винтовой железной лестнице и показал красную комнату. Ее стены были инкрустированы кусочками красных раковин омаров: раковины накладывались друг на друга подобно рыбьей чешуе или пластинам доспехов.
– Как распрекрасно! – воскликнула Мэйбл. – По-моему, вы великий волшебник.
– Нет, – ответил сэр Христофор. – По крайней мере… Ну не совсем. Осталась всего одна комната.
Эта комната оказалась спальней, довольно скучной и простой, с побеленными стенами и крашеной деревянной мебелью.
– Мне больше всего понравились жемчужные залы, – сказала Мэйбл, – они ярче.
Все спустились в комнату, где ровно и ярко горели семьдесят две свечи на рождественской елке, хотя никто их не видел.
– Вы не позовете свою маленькую девочку? – спросила Филлис. – Свечи долго не протянут, они дешевые.
Сэр Христофор переплел пальцы.
– Нет смысла ее звать, – ответил он. – Вы не могли бы… Не могли бы оставить елку на ночь? Вы сможете забрать ее завтра. И никому не рассказывайте о том, что видели в моем доме, хорошо? Все только посмеются.
– Не понимаю, над чем тут смеяться, – негодующе сказала Мэйбл. – Это самый красивущий дом на свете.
– Но мы никому не скажем, – пообещал Гай. – И придем завтра, примерно в то же время.
– Да, пожалуйста, – попросил сэр Христофор.
Все дети по очереди пожали хозяину руку и ушли, оставив рождественскую елку с ее семьюдесятью двумя свечами, все еще делавшими жемчужную комнату мечтой о сказочной красоте.
Всю дорогу домой брат и сестры бежали, потому что было уже довольно поздно, и детям не хотелось, чтобы слуги пришли за ними в школу, где им полагалось пробыть весь вечер. Попробуй-ка объясни, где и как они провели это время, а то, что они пообещали ничего не говорить, еще больше затрудняло дело.
Когда их впустили, дети сняли шляпы и куртки, отдышались и посмотрели друг на друга.
– Ну? – спросила Филлис.
– Да, – сказала Мэйбл. – Какое захватывающее приключение! Какой он милый! Надеюсь, завтра мы увидим его дочурку.
– Милый, – медленно произнес Гай, – но не думаю, что мы ее увидим.
– Почему?
– Потому что я не верю, что у него есть маленькая дочка. Мы обошли все комнаты, холл и лестничную площадку. Там нет комнаты для маленькой девочки.
– Может, и вправду она стояла под простыней, играя в призрака, – сказала Филлис.
– Для девочки она слишком высокая, – возразила Мэйбл.
– Она могла стоять на табуретке, – предположила Филлис.
– Что ж, – сказал Гай с довольным видом, – вот и захватывающая тайна.
Так и было, и это дало им пищу для размышлений на следующие несколько дней.
Когда же они на следующий вечер отправились за елкой, дверь замка сэра Христофора оказалась плотно закрыта, а их рождественская елка одиноко стояла в темноте на пороге.
Напрасно постучав несколько раз, дети погрузили елку на тачку и отвезли домой, всего лишь трижды опрокинув по дороге.
Когда они внесли елку на свет, в свою комнату для уроков, они увидели, что к елке пришпилен листок бумаги.
«Мои дорогие, вот ваша прекрасная елка, – говорилось в записке. – Большое спасибо. Вы бы порадовались, если бы знали, какое удовольствие она мне доставила. Почему бы не отдать эту елку какому-нибудь бедному ребенку? До свидания. Да благословит вас господь!»
Внизу страницы были какие-то переплетенные друг с другом буквы.
– Его инициалы, наверное, – сказал Гай.
Но никто не смог их прочесть.
– В любом случае, он больше не хочет нас видеть, – сказала Филлис. – Мне так жаль, что мы не узнали о нем побольше.
Но они послушались совета и отдали елку маленькому больному сыну садовника, что заставило мальчика почти позабыть о своей болезни на много, много дней.
Когда отец вернулся домой, дети спросили его, кто живет в Гроте. И вот что он рассказал:
– Этот человек живет там уже много лет. Говорят, когда он вступил во владение поместьем, он обнаружил, что почти все его имущество состоит из долгов. Поэтому он продал сады под застройку и жил в почти пустом Гроте, все эти годы расплачиваясь с кредиторами отца. Наверное, сейчас уже почти расплатился.
– У него есть маленькая дочка? – спросила Филлис.
– Да… Вроде бы, – рассеянно ответил отец.
– Очень странно, – начала Мэйбл, но остальные заставили ее замолчать.
После этого дети еще больше заинтересовались сэром Христофором. Они рисовали картинки с подписями, делали рамки для картин из бумажных розеток, покупали игрушки и в темноте оставляли все это на пороге его дома «для маленькой девочки». С приходом весны они начали оставлять там букеты цветов.
Однажды вечером Филлис пришла в замок с большим букетом пышной пурпурной сирени. Она пришла раньше обычного, когда еще не до конца стемнело, и – чудо из чудес – дверь замка оказалась открыта. Но еще удивительнее было то, что на пороге стоял сэр Христофор.
– Я следил за тобой, – сказал он. – У меня было предчувствие, что ты придешь сегодня вечером. Не могла бы ты войти?
Он провел Филлис в черную мраморную комнату и остановился, задумчиво глядя на гостью.
– Хочешь посмотреть на мою девочку? – неожиданно спросил он.
– Да, – ответила Филлис.
– Когда вы пришли сюда на Рождество, я сомневался, что вы поймете, – сказал сэр Христофор. – Но все эти месяцы вы были такими добрыми и стойкими. Думаю, все-таки ты поймешь. Смотри!
Он сдернул простыню со статуи, и Филлис увидела белое изваяние маленькой девочки ее возраста, в длинном платье, похожем на ночную рубашку.
– Очень красиво, – сказала она.
– Да, – кивнул сэр Христофор. – Кто-нибудь рассказывал тебе обо мне?
– Да.
И Филлис передала хозяину дома рассказ своего папы.
– Все было не так, – покачал головой сэр Христофор. – У моего отца не было долгов. Но я женился на женщине, которая ему не нравилась, а потом я заболел и не мог работать. Мой жестокий отец не захотел нам помочь. Моя жена умерла, а потом умер отец, и все его огромное богатство перешло ко мне. Слишком поздно! Слишком поздно! Письмо, в котором говорилось, что я стал богат, пришло ко мне тогда, когда я сидел рядом со своим мертвым ребенком. И я получил деньги… Деньги, что могли бы ее спасти. Первую сумму, которые я потратил из наследства, я потратил на эту статую. Статую сделали, когда моя дочка лежала мертвая.