Хотя он и сомневался, что какой-либо здравомыслящий подрывник поставит заряд сверху, но всё равно внимательно прочесал всю полосу над скальным откосом, пытаясь отыскать какие-либо следы, оставленные недавно побывавшим здесь человеком.
Не обнаружив ничего подозрительного, Глеб прибавил темп, памятуя, что в лесу темнеет быстрее, а времени у него в обрез. Следуя вдоль спускающегося в распадок шоссе, он пересёк условную черту своего участка и углубился метров на сто в зону Коржова и Саблина, рассчитывая перебежать здесь дорогу, поскольку шоссе в этом месте делало поворот и слева не просматривалось.
Ткач спрятал в карман берет, повесил автомат вдоль левого бедра, прикрыв оружие от нескромных взглядов рукой и, подойдя к кромке кустов, осмотрелся и прислушался. Было тихо. Выдвинувшись из-за листвы чуть вперёд, он пристально ощупал взглядом кусты, скрывающие слева поворот шоссе, а затем посмотрел направо, где лента асфальта убегала вверх и пропадала на перегибе у осыпи. Резким рывком метнулся через дорогу, усердно кося в сторону осыпи глазом, мгновенно пролетев те десять метров, которые отделяли его от намеченного в зарослях прогала. Нырнув под защиту листвы, он тут же присел и замер, пытаясь уловить что-нибудь постороннее, подозрительное, не вписывающееся в лесную тишину.
Распрямившись, сержант перевесил автомат под правую руку и неслышным, мягким шагом двинулся вдоль дороги. Он шёл зигзагом, то удаляясь от шоссе метров на двести, то приближаясь почти вплотную, стараясь охватить прочёсыванием как можно большую площадь. Лёгкий ветерок, потянувший со стороны реки, был ему на руку: лес зашумел, скрадывая шаги и можно было прибавить ходу, не опасаясь выдать своё местоположение. Хотя, когда Глеб добрался до скалы, ветерок также внезапно и стих, как и начался.
Откос снизу выглядел ещё более внушительно, чем сверху. Маскируясь в кустах у обочины, Глеб его рассматривал минут пятнадцать. Две трещины, достаточно широкие, змеились почти у самого низа чуть правее центральной части. Здоровенные каменюги, оторвавшиеся когда-то от скалы, лежали не только у подножья, но и на противоположной стороне дороги. До одного из них Глеб мог даже дотянуться при желании, высунув руку из листвы. Место для диверсии подходило на все сто. «М — да, — с досадой подумал он, — прямо «блюдечко с голубой каёмочкой»: и подходы скрытные и отходить есть куда, и завал будет что надо. Пару шашек в трещину сунуть, метров двадцать наверняка обрушится, если не больше». Сержант сплюнул и начал отползать от обочины.
К мосту он вышел уже в начале десятого. Охрана стояла та же, на ночь её никто и не думал усиливать. Двое боевиков, которым видно порядком надоело бесцельно слоняться по мосту, сошлись в центре, перекурить.
«Охрана! Едрит твою налево!» — с чувством брезгливости подумал сержант, наблюдая, как два поддатых бородача чего-то не поделив, устроили ссору. Хотя слов Глеб не понимал, но и без этого было ясно, что дело идёт к драке. Хотелось выскочить на мост и набить обоим морду.
Когда так называемые «часовые» готовы были вцепиться друг в друга, полог палатки на противоположном берегу откинулся и, высунувшаяся лохматая голова что-то прокричала в сторону возмутителей тишины, вопли которых неслись на всю округу. Те нехотя разошлись, продолжая ругаться, но уже на полтона ниже. Лохматый щёлкнул затвором автомата, и часовые мигом очутились по разные стороны моста. Считая инцидент исчерпанным, чуть выждав, старший поста скрылся в палатке, напоследок что-то недовольно пробурчав.
Посмотрев на часы, а времени оставалось впритык, Глеб двинулся назад. Он благополучно пересёк ещё раз дорогу и, углубившись метров на пятьдесят в лес, направился в сторону своей стоянки. Идти вдоль крутого склона было не очень удобно, да и в лесу стало почти темно. Прогалы между деревьями, теряясь во мраке сумерек, плохо просматривались, и приходилось, чтобы не опоздать, ломиться местами напрямую. «Надо будет время патрулирования увеличить до трёх часов, а то ночью не успеешь обежать участок», — подумал он, захрустев сучьями на подходе к своей базе.
Приостановившись, он два раза тихонько клацнул прицельной планкой, зная, что Димка наверняка уже держит его на мушке, но ответного сигнала не расслышал. Это встревожило и озадачило. Глеб тут же присел, левой рукой нащупал на земле два сучка и, осторожно переложив их, беззвучно сместился в сторону. Он проделал это несколько раз, пока не сдвинулся метра на три от той точки, откуда подавал сигнал. Затем, убирая сучья перед собой, осторожно стал двигаться вперёд.
Тишина стояла полная. Лишь где-то верещала цикада, да еле слышно пищал над ухом одинокий комар.
«Не может быть, чтоб заснул. Наверняка что-то случилось!» — билась тревожная мысль, когда Глеб осторожно подбирался к палатке. Её вход он с трудом обнаружил за непроницаемым забором из веток, которые не поленился навтыкать вокруг Жохов.
Сержант облегчённо вздохнул, понимая, что если у напарника было на это время, то ничего страшного пока не произошло. Он, стараясь не особо шуметь, расчистил вход и присев, заглянул внутрь. Палатка стояла пустой — ни вещмешков, ни рации. Лишь с правой стороны валялся кусок обломанной ветки, едва различимый в темноте. Ветка, конечно, лежала не просто так. Глеб потрогал свежий излом у верхушки, ещё сочившийся влагой и, догадавшись, завернул угол брезента в том месте, где раньше лежала ветка. Пошарив в листве, он извлёк на свет божий записку, оставленную Димкой. Чтобы прочитать, пришлось подойти к обрыву, где было посветлее и поднести клочок бумаги к самым глазам:
«В 21.30 выходил на связь 10-й. Пропал Саб.
Мне приказано срочно выдвигаться к ним. Держи ушки на макушке, поглядывай не только по сторонам, но и наверх. Д».
«Конспиратор хренов! — подумал озабоченно Глеб. — Теперь ещё в потёмках придётся и дерево искать, куда он вещи спрятал». Но даже в темноте нужное дерево сержант отыскал сразу, с первого захода. Оно было самое подходящее — густое и с крепкими ветками. Жохов подвесил оба мешка и рацию в метрах четырёх над землёй, посчитав, что ночью, до прихода сержанта никто не найдёт.
Глеб снял всё имущество и отнёс в палатку. Достав фонарь, опустил светофильтр и при ослабленном зелёном свете начал осматривать содержимое мешка Жохова. Не хватало шести снаряжённых магазинов, четырёх гранат, пистолета с запасной обоймой, фонарика и прибора ночного видения. Несколько успокоенный увиденным, он аккуратно завязал Димкин мешок и взялся за свой. Распаковал и надел притороченный к вещмешку бронежилет, помянув нелестным эпитетом напарника, не пожелавшего таскать эту армейскую тяжесть по горам. «Ну да ладно. Бог не выдаст — свинья не съест!» — подумал он о Димке и сплюнул три раза, по старой примете, чтобы не накликать беду.
Загнал в ствол Макарова патрон, пристегнул карабин шнура к рукояти и спрятал пистолет во внутренний карман куртки. Уложив в сумки гранаты и магазины, отодвинул их в сторону, чтобы не мешали. Туда же, вынув из чехла, бросил запасной нож, чтобы потом, перед выходом, спрятать его в потайной карман. Карман, специально прорезанный сзади, у воротника, был очень удобен для броска ножа из-за головы. Рассовав по карманам перевязочные пакеты и аптечку, Глеб достал ПНВ и аккуратно завязал мешок. Застегнув крепление на затылке, включил аккумулятор прибора. Ночи как не бывало. В светло-зелёном свете видно было не хуже чем днём. Не хватало только привычного глазу разноцветья красок, и несколько необычно выявлялись многочисленные контрасты в освещенности.
Минут десять понаблюдав за дорогой и послушав ночь, Глеб решил с часок отдохнуть, прежде чем пуститься в обход участка, охрана которого теперь легла только на него одного. Он забрался в палатку и, устроившись поудобнее, закрыл глаза, пытаясь задремать. Но сон не шёл, отпугнутый тревожными мыслями о пропавшем Косте Саблине и ушедшем без бронежилета Димке.
Г л а в а 9
— Ты выдэл! Выдэл! — с заметным кавказским акцентом прошипел жилистый коротышка в полувоенной форме одежды, взволнованно ткнув в бок напарника, приникшего к окулярам бинокля.
— Я что, без глаз, что ли?! — проводив оптикой второй БРДМ, с цифрой «25» на броне, после долгой паузы соизволил ответить тот…. — Спецназ, мать их за ногу! — определил он, пряча бинокль. — Давай, сваливаем отсюда, пока не засекли!
— Ты что, савсэм голову патэрял? — вскинулся на него кавказец. А бабки думаэшь нам проста так, нэ за что, атслюнявят?!
— Ну, шкет, ты даёшь! — изумленно взъерошил свой неотросший бобрик Груздь. — Ты что, хочешь этих волчар сделать?!… Да эти два кента в беретках взвод запросто уложат! А нашу кодлу — в минуту под орех разделают! Спецназ это… ты понимаешь — СПЕЦНАЗ! — сделав нажим на последнем слове, уставился он в тёмные, чуть навыкате, глаза ингуша.
— Пуля нэ разбираэт, какая на головэ шапка! Да я за адну вот эту вынтовку, — потряс Шамиль возбуждённо оружием, — готов их хот сэйчас на тот свэт проводыть! А тут эщё настоящые дэньги дают. Двадцать тысяч! Зэлёных! Нэ считая рублей…. Ты нэ мужчына, Груздь!…
— Если ты не закроешь свою пасть, то нас спишут в расход прямо здесь! На весь лес шухаришь! Пойдём к Ибрагиму, — остановил он готового опять взорваться напарника, — пусть он сам решает, что дальше делать! — и, повернувшись, направился в сторону от дороги.
Шли они недолго, минут двадцать, отойдя по склону с километр. Груздь уверенно держал направление на неприметную ложбину в чаще, где стояли две, неразличимые с пяти шагов, брезентовые палатки. В лесу он ориентировался почти свободно, да и двигался весьма уверенно, ловко огибая деревья и совсем беззвучно раздвигая кусты. Семь лет на лесоповале — что-то значили.
Шамиль же, выросший на окраине Орджоникидзе (теперешний Владикавказ), был сугубо городским человеком. И, в общем-то, его знакомство с природой, до недавнего времени, ограничивалось «Рестораном — Сад» в самом центре города, да парком около ресторана «Нар» на берегу Терека, где кружево построенных ещё в старину искусственных проток окружала пышная зелень по берегам. Лес Шамиль не любил и побаивался заблудиться, как и случилось с ним две недели назад в Карабахе, где он, унося ноги, отбился в горах от небольшой группы своих, добывавших в зоне боёв ценности и ор