— Ваше королевское высочество, — Гладстон пристально посмотрел на своего собеседника, — я предлагаю вам воспользоваться вашими полномочиями, предоставленными монарху как раз для такого случая, когда Парламент становится бессильным. Потом, когда все кончится и будет избран новый состав депутатов, по уже новым законам вы сдадите ему обратно временно взятые на себя полномочия.
— Королевский флот, сир — по крайней мере, то, что от него осталось, — быстро произнес первый лорд Адмиралтейства, — поддержит все меры, предпринятые для наведения порядка и восстановления управления страной. Если вы прикажете, то уже сегодня вечером первые сводные морские роты будут в вашем распоряжении.
— Хорошо, джентльмены, — вздохнул Альберт-Эдуард, — Господь свидетель — я этого не хотел. Но мне придется с вами согласиться. Дальнейшее развитие событий при параличе власти грозит непредсказуемыми последствиями, и поэтому я возьму на себя все необходимые полномочия. При этом вы все, разумеется, останетесь на своих постах и вместе со мной будете работать над преодолением этого кризиса. Ирландия потеряна, Шотландия вот-вот тоже выйдет из-под контроля. Надо пытаться сохранить то, что у нас осталось — контроль над самыми ценными нашими колониями: Канадой, Индией и Австралией, пока к ним не протянулись чужие руки. Поэтому задача восстановления флота, самого современного и мощного, станет для нас первоочередной после заключения мира.
Принц-регент посмотрел на первого лорда Адмиралтейства.
— Сэр Уильям, — сказал он, — я жду от вас четкую и ясную программу: какие военные корабли, в каком количестве и в какие сроки мы будем строить, чтобы вернуть Британии хотя бы часть ее морского могущества. Эти корабли за минимальные деньги должны дать нам максимум морской мощи. Поскольку у нас еще есть заводы, кораблестроительные верфи, хорошие инженеры и квалифицированные рабочие, то наше поражение еще не окончательно, и мы еще поборемся. На этом всё, джентльмены, я вас больше не задерживаю.
26 (14) апреля 1878 года. 10:20.
Гатчинский дворец кабинет императора Александра III
Через приоткрытое окно в кабинет государя залетали порывы свежего весеннего ветра, приносившие с собой острые запахи первой зелени, вскопанных клумб, в которые садовники высаживали цветочную рассаду, и щебет прилетевших с юга птах, радующихся возвращению домой. Император, глядя на все это весеннее великолепие за окном, находился в расслабленно-благодушном настроении. Помимо запахов весны, щебета птиц и суеты садовников, причиной этого благодушия «русского медведя» было известие о том, что его супруга, милая Минни, снова непраздна и носит под сердцем еще одно дитя в дополнение к уже имеющимся трем императорским отпрыскам: десятилетнему Николаю, семилетнему Георгию и трехлетней Ксении.
«Родится мальчик, — решил счастливый отец, — назовем Мишкой, а если девчонка, то Ольгой. А может, вообще, дабы чего не вышло, отправить жену в Крым на лето вместе с детьми и самому тоже махнуть вместе с ними, так сказать, для укрепления организмов. И Константинополь там тоже недалеко, можно будет часть времени проводить в Ливадии, часть — у адмирала Ларионова…»
Сразу после этого мысли императора скакнули на текущие дела. А их на юге скопилось немало. По словам министра внутренних дел Александра Тимашева, с тех пор, как вместо зловредных османов в Проливах обосновалась единоверная и братская Югороссиия, юг России вообще и Одесса в частности начали кипеть невиданной деловой активностью. Туда, к широко распахнувшимся воротам в мир, стекались не только российские капиталы, большей частью еврейского и старообрядческого происхождения, но и германские, французские и даже американские деньги.
Всего один югоросский торговый корабль «Колхида» в миллион пудов с четвертью грузоподъемности, челноком снующий между Одессой, Константинополем, Гаваной и Галвестоном, по оборачиваемости заменял собой целый торговый флот. А потому требовал для наполнения своих трюмов товаров, а не только мешков с зерном. Поскольку и югороссы, и сам Александр III благоприятствовали российской промышленности и торговле, в Одессе, Николаеве, Херсоне как грибы после дождя начали возникать обувные, мукомольные, бакалейные, ткацкие, швейные и прочие предприятия, которые югороссы называют легкой промышленностью.
Но это было далеко не всё. В Цемесской бухте один за другим строились цементные заводы и рос торговый порт, а сразу в нескольких местах Донецко-Криворожского рудно-угольного бассейна вот-вот должны были открыться железнорудные и угольные шахты, там прокладывались железнодорожные пути, ранее неприметные хутора на глазах вырастали в большие города, по самым современным технологиям строились огромные сталеплавильные заводы.
Император закрутил гайки и вкладывал все свободные деньги в русско-германское совместное предприятие, где, с одной стороны, участниками были Управление государственных имуществ и Министерство уделов — то есть российская казна и его, императорский, личный кошелек, а с другой стороны — Югороссия и такие воротилы германского стального бизнеса, как Тиссен и Крупп. Бывшее Дикое поле, до того тихое и патриархальное, теперь должно зарычать голосом сотен металлоделательных, обрабатывающих, машиностроительных, паровозных заводов.
И все это, как квашня в кадке, перло вверх со страшной силой, рассчитывая заместить тот дефицит металла, который случился на мировых рынках после того, как с них с треском была выбита Англия. Но и это было далеко не всё. Югороссы показали политикам и деловым людям будущее, и это будущее требовало стали, стали, и еще раз стали. Стальные корабли, стальные усиленные рельсы для железных дорог, по которым пойдут тяжелые поезда, стальные мосты через реки, стальные башни для передачи электричества, сборные заводские цеха из стального проката, и даже жилые дома и государственные здания на стальном каркасе в несколько десятков этажей, позволяющие экономить выделяемую под застройку землю, такую дорогую в крупных городах. Император видел фотографии этих, так называемых небоскребов будущего, и обозвал их неприличным словом, что не мешало ему признавать их полезными где-нибудь подальше от трех российских столиц: в Чикаго, Гамбурге или хоть в Константинополе… А у России жизненного пространства много и нет смысла тесниться так, будто русскому человеку уже негде ноги поставить и голову преклонить.
Кроме всего прочего, сталь — это оружие, а следовательно, безопасность государства. Чем больше производится отборной, высокосортной стали, тем спокойней может спать и император, и его народ. Так что на юг ехать надо непременно, и увидеть все собственными глазами, не поручая дела министрам. Ну, а дальнейшие решения принимать уже на месте. Новая Россия, поднимающаяся на месте немного сонной и патриархальной страны его отца, виделась Александру III могучим мускулистым великаном, готовым кого угодно скрутить в бараний рог.
Но безопасность государства могла быть достигнута разными путями. Например, через расчленение старого врага, вроде Британии, тем более что этот враг сам мечтал расчленить Россию. А положение Британии было бедственным. Неразумная политика Парламента, этого безответственного сборища говорунов, в отношении к Ирландии и ее народу привела не только к возрастанию неприятия ирландцами британского владычества, но и к целенаправленным действиям, сперва одной только Югороссии, а потом и Российской, а также Германской империй, для того чтобы прекратить развязанное британскими властями истребление ирландцев.
Когда ультиматум Континентального Альянса был де-факто отвергнут, то Югороссия начала военную операцию по сносу еще одной древней империи Европы, всеми силами помогая высадившейся на Родине регулярной армии повстанцев. До югороссов Россия ирландских фениев не поддерживала, так как те были в основном республиканцами. А русские цари не желали связываться с новоявленными Робеспьерами. Не комильфо, да и вообще, зачем менять власть одного парламента на власть другого? Такие же мелкие говоруны, как и раньше, будут решать свои мелкие проблемы, а о народе господа депутаты вспоминают только во время предвыборной кампании.
Монарх, даже если его права на престол крайне призрачны, это совсем другое дело. Он человек ответственный и передающий эту ответственность своим детям и внукам, поэтому с ним можно иметь дело, особенно если этот монарх абсолютный, не прячущийся за спины своего парламента. И вот настал тот момент, когда искомое свершилось. Ирландия полностью отвоевана, а британские войска на ее территории были или пленены, или уничтожены, после чего претендент на ирландский престол под восторженные крики народа торжественно въехал в свою столицу.
Кроме того, недавно к Александру III поступило сообщение, что в Лондоне произошел военный переворот, отстранивший от власти обанкротившийся Парламент, депутатов которого оказалось невозможно даже собрать. Власть в стране перешла к принцу-регенту Альберту-Эдуарду, который принял все пункты предъявленного Континентальным Альянсом ультиматума и согласился на мирные переговоры. Британия была повержена и запросила пощады. Император прекрасно понимал, что его личные дружеские чувства к нынешнему регенту Британской империи не имеют никакого отношения к государственным интересам, хотя и добивать Британию он не собирался. Прав был адмирал Ларионов, сказавший, что ей пойдет на пользу стать самой обыкновенной европейской страной вроде Дании или Голландии — живут же люди и не умирают. А посему…
Вызвав к себе своего неизменного друга и адъютанта Сергея Шереметьева, император передал ему две записки. В одной записке он предписывал министру иностранных дел графу Николаю Павловичу Игнатьеву немедленно приступить ко всем необходимым действиям для того, чтобы Российская империя смогла официально признать Ирландское королевство и установить с ним дипломатические отношения. Неважно, является ли потомком Эдуарда Брюса ее нынешний король или нет — он проявил истинно «монархические» качества, необходимые, чтобы его признали таковым. Судя по всему, у Ирландии будет х