– Ты можешь рассказать мне о том, как ты, – подсказывает она. – Мне нужно отвлечься.
– В самом деле? Это все, что тебе нужно.
– Да.
– Да, это я могу сделать, – я делаю выдох, пытаюсь расслабиться и рассказываю ей о своей поездке, хоть о большей части ее уже написал. Но она попросила меня об этом, а эта единственная вещь, которая действительно имеет значение на данный момент. Не моя потребность избить Калеба или мой гнев. Дело не во мне, дело в ней.
После того, как я около часа без умолку болтал, достаточно долго, что бы солнце успело медленно опуститься за горы, я замолкаю, предоставляя ей возможность рассказать о ее планах покататься на сноуборде со своим братом.
– Наверное, мне следует сказать тебе, что я возвращаюсь в Ларами завтра утром, – говорит она, и я слышу, как она что-то печатает на своем компьютере, возможно, пишет историю по своему предмету либо статью для стажировки.
– Но я думал, ты не вернешься до утра понедельника? – я снимаю ботинки и скидываю их с кровати.
– Да, но Джексон хочет, чтобы в субботу я устроила ему самую развеселую вечеринку, проходящую в Ларами, а затем покорить несколько склонов в воскресенье. Честно говоря, я уже готова покинуть этот город. Насколько весело было мне наряжать елку, настолько же я соскучилась по нашему дому.
Я улыбаюсь, прислоняясь к спинке кровати и вытягивая ноги.
– Я тоже скучаю по дому, но должен спросить, ты устраиваешь Джексону вечеринку? В самом деле?
Она смеется, и это самый спокойный звук, который я когда-либо слышал, он похож на то, что музыка делает с некоторыми людьми.
– Звучит странно, да? Я бы может и переживала, что разочарую его, но, кажется, он давно не оттягивался на тусовках, и я надеюсь, ему многое не понадобится, чтобы получить удовольствие. Плюс ко всему там будут Люк и Вайлет.
Я не могу сдержать смех.
– Так ты, Люк, Вайлет и Джексон собираетесь повеселиться?
– Эй, они и мои друзья тоже, – возражает она, обижаясь.– И я уже написала Люку, спросив как у него дела, на что он ответил, что простудился.
– Я знаю, что вы дружите. – Мой смех стихает. – Извини, это было немного неожиданно. Уверен, что ты повеселишься, хотя я завидую тому, что не могу к вам присоединиться.
– Мне жаль, что у тебя не получится, но я точно повеселюсь, – говорит она ехидно. – Я собираюсь пойти в том платье, которое надевала на Хэллоуин и стать королевой вечеринок.
– Нет. Не надевай это платье без меня.
– Ты ревнуешь.
– Да.
– Тебе тоже следует вернуться домой пораньше, тогда это платье я надену только для тебя, – она замолкает. – Или может, просто надену одни лишь сапоги.
Я сильно прикусываю губу, а в горле рождается низкий рык.
– Ты пытаешься заманить меня своей сексуальностью?
– Возможно. – Порочные нотки в ее голосе делают меня твердым. – Это работает?
Мне приходится поправить джинсы, когда я представляю, нарисованный ею образ.
– Твою мать. У меня адский стояк.
Я слышу ее вздох на другом конце линии и представляю, как она краснеет.
– Так ты думаешь, что сможешь справиться?
– Удовлетворить тебя в этих сапогах? – спрашиваю я. – Да, черт возьми.
Она смеется:
– Нет. Я имею в виду вернуться домой пораньше.
Боже, я бы все отдал, чтобы быть дома с ней, особенно после этой истории с Калебом. Неважно, что, по ее словам, все в порядке, мне нужно убедиться в этом самому, утешить ее. Но как?
– Я бы очень этого хотел, но не уверен, что мне по карману поменять билеты, – я вздыхаю. Не то чтобы мне хочется уехать от брата, но я скучаю по ней. Все здесь начинает меня доставать, и я знаю, будь она рядом, мы не было бы так тяжело.
– Да, я знаю. Тебе, наверное, и не следует, – она вздыхает. – Я просто была такой эгоисткой.
– Ты не эгоистка. Тебе позволено хотеть меня.
Ее тихий смех вибрирует в моем ухе, отчего я хочу быть рядом с ней еще больше.
– Я хочу тебя все время, но, если потребуется, могу подождать до понедельника, – она замолкает, и я слышу какие-то голоса. – Извини, но мне надо идти. Мама просит помочь испечь пироги. – Ее голос звучит менее восторженно.
– Повеселись, – дразню я ее, потому что знаю, как она ненавидит заниматься выпечкой.
– Ха-ха, – она не находит это забавным. – Люблю тебя.
Мое сердце готово разорваться на части. Мне никогда не надоест слышать эти слова, и я хочу быть рядом, чтобы иметь возможность поцеловать ее после того, как они будут произнесены.
– Я тоже тебя люблю.
Тишина наваливается на меня в тот момент, когда я нажимаю отбой; мои проблемы, вкупе с тем, что произошло с Келли, снова обрушиваются на меня. Я чувствую себя таким одиноким, таким растерянным, нуждающимся во встрече с ней, только лишь для того, чтобы убедиться, что она в порядке. Я испытываю желание что-нибудь сделать, лишь бы избавить свою голову от эмоциональной перегрузки. Но есть только две вещи, которые мне хочется – увидеть Келли и взяться за бритву. И, кажется, одно из этого сейчас гораздо легче получить, чем другое.
Глава 20
№161 Поезжай домой, если тебе необходимо. Нет ничего постыдного в том, чтобы уехать раньше.
Кайден
Я не планировал возвращение домой раньше времени, хотя чертовски этого желал. Уговаривал себя продержаться до конца, что с Келли все будет хорошо, но по какой-то причине не мог избавиться от ощущения, что вскоре все изменится.
Должно случиться что-то плохое.
Можете называть это выработанным годами предчувствием, возникавшим прямо перед тем как отец выходил из себя. Видимо, ему каким-то образом удалось встроить сигнал тревоги в мое подсознание.
В целом день проходит хорошо. Мы играем в скрабл, смеемся над пошлым словечком – «пенис», которое мой брат только что составил, за что получает сорок очков.
– Боже, такое чувство, что я вышла замуж за подростка, – произносит Лиз, бросая фишку в Дилана, тот смеется в ответ, когда она попадает ему в лоб.
– Ты обожаешь мои грязные мыслишки, – отвечает он. – Не лги.
Только она собирается в ответ огрызнуться, как раздается звонок телефона.
И мы все замираем.
Не могу понять причину нашей реакции. Мы ведь даже не знаем кто звонит. Или все-таки знаем? Возможно, существует своего рода некое неосознанное предупреждение, которому мы все прислушиваемся, наподобие скрытого внутри меня сигнала тревоги.
Не смотря на мою просьбу не поднимать трубку, Дилан отвечает на звонок. И спустя тридцать секунд разговора его кожа бледнеет. Чтобы это ни было, но новости плохие.
Кажется, он лишается дара речи, теребит пальцами волосы, кивает и откидывается на спинку стула.
– Угу. Ладно.
Я, подобно ястребу, наблюдаю за ним, жду от него знака, который подскажет мне, какого хера здесь происходит.
– Кайден, почему бы тебе не помочь мне перетащить диван, – вдруг произносит Лиз, отодвигая его от стола.
Я не утруждаю себя напоминанием, что нам вдвоем с Диланом было бы проще его передвинуть, поскольку совершенно очевидно, что она пытается отослать меня подальше из кухни, от Дилана и звонившего.
– Хорошо... – Я неохотно поднимаюсь и следую за ней из кухни в гостиную.
– Итак, как дела? – спрашивает она, как только я наклоняюсь, и хватаюсь за другую сторону дивана.
– Хорошо, пожалуй. – Я кидаю быстрый взгляд через плечо в сторону кухни, прежде чем поднять со своей стороны диван, намеренно принимая на себя большую часть его веса, поскольку, как и Келли, Лиз маленькая и худенькая. Но, похоже, она не уступает мне, и с такой же легкостью, как и я, поднимает свою сторону.
– Всего лишь хорошо? – спрашивает она и разворачивает нас в противоположном направлении.
Я пожимаю плечами, громко выдыхая, когда мы садимся на диван.
– Здорово было вас навестить, ребята.
Она вытирает пот со своего лба.
– Я не имела в виду эту поездку, – говорит она. – Я спрашиваю о твоих делах с родителями.
Не знаю, как реагировать на ее слова и, к счастью, мне не приходится, потому что Дилан появляется в гостиной. Прикрывая динамик, он сжимает в руках телефон.
– Хм ...– выдавливает он из себя, – она хочет поговорить с тобой.
Ему не надо уточнять с кем именно. Я и так знаю, что это моя мать и отпрянул назад, словно он меня ударил.
– Н-нет, – слегка заикаясь, произношу я. – Не хочу с ней разговаривать.
Он разрывается на части, не зная, как ответить, наверное оттого, что самая ужасная вещь – спорить с моей матерью, которая уверена в своей правоте.
– Эээ ...
– Дилан, ты даже не должен был спрашивать его, – шипит Лиз. – Просто скажи ей «нет».
Дилан быстро моргает, словно только что вышел из транса, а затем поспешно прикладывает трубку к уху.
– Он не собирается с тобой разговаривать.
Не знаю, что она говорит ему, но с каждой пройденной секундой его плечи опускаются все ниже и ниже. Повесив, наконец, трубку, он напоминает сгорбленного старика, оседает на диван, который мы с Лиз только что перенесли, опускает голову на руки и прижимает ладони к глазам.
– И что на этот раз хочет злая стерва? – спрашивает Лиз, устраиваясь позади Дилана. В этот самый момент я понимаю, что Лиз мне нравится.
– Она хотела нам сообщить, что, – он поднимает голову и смотрит на меня – отец, вероятно, не доживет до следующей недели. – Он поджимает губы, и не я не могу с уверенностью утверждать, расстроен ли он из-за отца или из-за разговора с матерью. – Она хочет, чтобы мы приехали в Северную Каролину и попрощались.
Я тут же качаю головой, сгибая пальцы, борясь с желанием впиться ногтями в кожу.
– Нет, я не могу.
– Я знаю, что не можешь. – Выражение его лица смягчается. – Именно это я и сказал ей.
Мои мышцы слегка расслабляются.
– Что насчет тебя? Ты... поедешь?
Лиз, как и я, похоже тоже с нетерпением ожидает от него ответа.
– Нет, – решительно произносит он. – Я сказал, что попрощался с ним, когда мне исполнилось восемнадцать.