[175]. Быстрый рост также нередко приводит к параличу и уродствам цыплят, из-за чего производителям приходится убивать еще 1–2 % поголовья. А поскольку выявляются только тяжелые случаи, реальная доля птиц с отклонениями, вероятно, еще больше[176]. Авторы исследования одной из форм паралича заключают: «Мы полагаем, что птиц заставляют расти настолько быстро, что они находятся на грани структурного разрушения»[177].
Атмосфера, в которой приходится жить птицам, сама по себе представляет угрозу их здоровью. За семь-восемь недель, которые птицы проводят в ангарах, их помет и прочий мусор ни разу не вывозят. Несмотря на механическую вентиляцию, воздух содержит аммиак, пыль и микроорганизмы. Исследования показывают, что все это оказывает разрушительное воздействие на легкие птиц[178]. На факультете общественной медицины в Мельбурнском университете в Австралии было проведено исследование угроз, которые такая атмосфера представляет для здоровья работников птицефабрик. Выяснилось, что 70 % фермеров жалуются на воспаление глаз, 30 % – на хронический кашель, почти у 15 % диагностированы астма и хронический бронхит. По итогам исследования ученые предложили работникам птицефабрик проводить как можно меньше времени в помещениях с птицами и носить респираторы. Но в исследовании ничего не говорилось о респираторах для кур[179].
Поскольку птицы вынуждены стоять и сидеть на грязном, смрадном, насыщенном аммиаком помете, у них появляются язвы и волдыри на лапах и груди, а также аммиачные ожоги. Магазинные «суповые наборы» часто состоят из здоровых частей больных птиц, тушки которых нельзя продать целиком. А повреждение лап вообще не представляет проблему для отрасли, поскольку после убоя их все равно отрезают.
Жизнь в длинных, пыльных, переполненных ангарах без окон, в атмосфере с высоким содержанием аммиака приводит к тому, что животные испытывают стресс; но не меньший стресс вызывает первый контакт с солнечным светом. Двери курятника открываются, и птиц, привыкших к полумраку, хватают за ноги, несут вниз головой и всех без разбору заталкивают в клетки, которые устанавливают в кузов грузовика в несколько ярусов. Затем цыплят везут на перерабатывающий комбинат, где их убьют, выпотрошат и разложат по ярким пластиковым упаковкам. На комбинате их выгружают из грузовика и прямо в клетках оставляют ожидать своей очереди. Это ожидание может длиться несколько часов, и все это время птиц уже не кормят и не поят. Наконец, их вынимают из клеток и подвешивают вниз головой к конвейерной ленте, которая везет их навстречу ножу, готовому прекратить их безрадостное существование.
Ощипанные и упакованные куриные тушки будут проданы миллионам семей; обгладывая косточки, люди ни на миг не задумаются о том, что едят мертвое тело некогда живого существа, или о том, что было сотворено с этим существом, чтобы люди могли купить и съесть его тело. А если бы они все же задумались и начали задавать вопросы, то где смогли бы найти ответ? Если бы они обратились к куриному магнату Фрэнку Пердью, четвертому по объему производителю бройлеров в США, но безусловному лидеру по самопиару, то услышали бы в ответ, что цыплята на его ферме обласканы жизнью[180]. Откуда обычным людям знать, что Пердью держит их в 140-метровых ангарах на 27 тысяч птиц каждый? Как они могут выяснить, что система поточного производства у Пердью убивает 6,8 миллиона птиц в неделю, что он, как и многие другие производители бройлеров, отрезает цыплятам клювы, чтобы они не стали каннибалами в стрессовых условиях современной птицефабрики?[181]
Пердью распространяет популярный миф, будто экономическая выгода для фермера и благополучие птиц идут рука об руку. Защитники птицефабрик утверждают, что если бы цыплятам там было плохо, то они не набирали бы вес и разведение птиц не приносило бы прибыль. Но бройлерная отрасль очевидным образом опровергает эти наивные рассуждения. Исследование, опубликованное в Poultry Science, показало, что прибыль можно получать даже в том случае, если на одного цыпленка будет приходиться по 372 квадратных сантиметра площади (это на 20 % меньше нынешнего отраслевого стандарта), хотя при такой тесноте погибает 6,4 % птиц (больше, чем при меньшей плотности); цыплята не набирают достаточный вес, и у них чаще обычного появляются волдыри на груди. Авторы отмечают, что ключом к прибыльности в птицеводстве является не прибыль с одной птицы, а рентабельность хозяйства в целом.
С увеличением плотности размещения птиц средний денежный доход на одну птицу начал снижаться. Но когда мы стали подсчитывать доход не на птицу, а на квадратный метр, обнаружилось обратное: с увеличением плотности возрастал и доход. Хотя были протестированы ситуации с чрезвычайно высокой плотностью размещения, точка снижения дохода так и не была достигнута – даже несмотря на замедление роста цыплят[182].
Если вы, прочитав этот раздел, решите вместо курицы купить индейку, знайте: это традиционное блюдо Дня благодарения ныне производится теми же методами, что и цыплята-бройлеры, а обрезание клюва – общая процедура для всех птиц. По данным Turkey World, взрывной рост производства индейки наблюдается последние несколько лет и, вероятно, будет продолжаться. Эта отрасль с двухмиллиардным оборотом в 1985 году вырастила 207 миллионов птиц, при этом 80 % пришлись на долю двенадцати крупнейших производителей. Индейки проводили в условиях интенсивного выращивания от 13 до 24 недель, и их жизнь длилась вдвое дольше, чем жизнь цыплят[183].
«Курица, – писал Сэмюэл Батлер, – это всего лишь способ, при помощи которого одно яйцо производит другое яйцо». Батлер, несомненно, думал, что шутит; но когда Фред Хейли, президент птицеводческой фирмы из Джорджии, содержащей 225 тысяч несушек, называет курицу «машиной по производству яиц», его слова имеют куда более серьезный смысл. Чтобы подчеркнуть свой деловой настрой, Хейли добавляет: «Цель производства яиц – получение прибыли. Когда мы забываем об этой цели, мы забываем и о смысле своей работы»[184].
Такой подход характерен не только для американцев. Один британский фермерский журнал сообщает своим читателям:
Современная несушка – это в конечном счете всего лишь высокоэффективная машина, преобразующая сырой материал (корм) в готовый продукт (яйца); разумеется, за вычетом расходов на содержание[185].
Тезис о том, что несушка – это эффективный инструмент переработки корма в яйца, часто встречается на страницах отраслевых журналов, особенно на рекламных полосах. Как можно догадаться, последствия такого подхода для самих несушек весьма печальны.
Несушки подвергаются во многом тем же процедурам, что и бройлеры, но есть некоторые различия. Как и бройлерам, несушкам обрезают клюв для предотвращения каннибализма, возникающего в условиях тесноты; но поскольку несушки живут гораздо дольше, порой их подвергают этой операции повторно. Дик Уэллс, глава Национального института птицеводства Великобритании, рекомендует обрезать клюв цыплятам в возрасте от пяти до десяти дней, поскольку в это время они меньше подвержены стрессу, чем в более раннем возрасте, к тому же, как он считает, это «хороший способ снизить риск ранней смертности»[186]. Когда несушек переводят из питомника в помещение для откладывания яиц (это происходит в возрасте от 12 до 18 недель), им часто снова обрезают клювы[187].
Страдания кур-несушек начинаются с самого рождения. Только что вылупившихся цыплят автоматически сортируют, отделяя самцов от самок. Поскольку самцы не представляют коммерческой ценности, от них избавляются. Некоторые компании травят цыплят газом, но чаще их просто складывают живьем в пластиковые пакеты и оставляют задыхаться под тяжестью других цыплят. Иногда цыплят перемалывают живьем, превращая их в корм для несушек. Только в США по меньшей мере 160 миллионов птиц травят газом, душат и убивают иными способами[188]. Сколько существ страдает от каждого конкретного вида насилия, сказать невозможно, потому что никаких записей на этот счет не ведется: производители избавляются от цыплят-самцов так же, как мы избавляемся от мусора.
Хотя несушки живут дольше бройлеров, это едва ли можно считать для них благом. Раньше молодки (молодые птицы, еще не готовые нести яйца) выращивались на свежем воздухе – считалось, что это сделает их крепче и они смогут лучше переносить жизнь в клетке. Сейчас они загнаны в помещения и зачастую содержатся в одной и той же клетке почти с рождения, поскольку благодаря ярусной системе в каждом ангаре можно разместить больше кур, что позволяет снизить затраты на каждую птицу. Но поскольку птицы быстро растут, их все же приходится пересаживать в более крупные клетки. Здесь возникает серьезная проблема: повышается уровень смертности кур, поскольку при таком их перемещении «неизбежны переломы конечностей и травмы головы»[189].
Независимо от применяемых методов выращивания сегодня все крупные производители яиц держат несушек в клетках. (Их часто называют «батареями» или «клеточными батареями», но не потому, что в них есть какие-то электрические устройства: слово «батарея» употребляется в своем исходном значении – набор похожих или связанных друг с другом единиц оборудования.) Когда фермеры только начинали использовать клетки, в каждой содержалась всего одна птица: так можно было выяснить, какие птицы несут слишком мало яиц и не оправдывают затрат на их кормление. Таких убивали. Затем выяснилось, что можно разместить больше птиц и сократить расходы, если сажать в каждую клетку по две несушки. Но это был лишь первый шаг. Сейчас не может быть и речи о том, чтобы считать яйца каждой птицы. Клетки просто позволяют вместить, обогреть, накормить и напоить больше птиц в одном помещении, а благодаря автоматическому оборудованию нет необходимости в дополнительных рабочих руках.