В США существуют особые обстоятельства, которые превращают этот метод забоя в гротескную пародию на какие бы то ни было гуманные намерения, некогда за ним стоявшие. Так происходит в результате пересечения требований к ритуальному забою с требованиями Закона о доброкачественности пищевых продуктов и медицинских препаратов 1906 года, согласно которому по соображениям гигиены убитое животное не должно соприкасаться с кровью другого убитого животного. Фактически это означает, что животное следует убивать, пока оно висит на конвейерной ленте или удерживается над полом каким-то иным способом, но не лежит на полу бойни. Это требование никак не сказывается на ощущениях животного, которое оглушено перед убоем, ведь с ленты его снимают уже в бессознательном состоянии; но если животное во время убоя остается в сознании, соблюдение закона ведет к чудовищным последствиям. Вместо того чтобы быстро повалить животное на пол и почти мгновенно убить его, при ритуальном забое в США ему связывают задние ноги, поднимают в воздух и оставляют висеть вниз головой на конвейерной ленте в течение двух-пяти минут (а то и больше, если на убойной линии произойдет заминка), прежде чем мясник нанесет удар. Вот как описывается эта процедура:
Когда тяжелая железная цепь опутывает ногу быка, который весит полтонны или даже под тонну, и лишает его подвижности, с его конечностей начинает слезать кожа. Часто при этом ломаются и кости[296].
Животное висит вниз головой, с разорванными связками и нередко со сломанными ногами, отчаянно извиваясь от боли и ужаса, так что его приходится держать за шею и фиксировать за ноздри, чтобы мясник смог убить его одним ударом, как предписывают религиозные правила. Трудно представить себе более яркий пример того, как слепое следование букве закона может полностью исказить его дух. (Нужно отметить, впрочем, что даже ортодоксальные раввины далеко не всегда поддерживают запрет оглушения перед убоем. Например, в Швейцарии, Швеции и Норвегии раввины признают закон, требующий предварительного оглушения и не делающий исключений для религиозных убоев. Многие мусульмане тоже не возражают против оглушения перед забоем[297].)
Американское общество по предотвращению жестокого обращения с животными разработало особое приспособление, которое позволяет убить находящееся в сознании животное в соответствии с санитарными правилами, действующими в США, и при этом не подвешивать его за ноги. Сейчас это приспособление используется примерно в 80 % случаев ритуального забоя животных, но для телят этот показатель составляет менее 10 %. Темпл Грандин из Grandin Livestock Handling Systems утверждает: «Поскольку ритуальный забой выведен из-под действия Закона о гуманном убое, некоторые бойни не хотят тратить деньги на гуманизм»[298].
Те, кто не придерживается правил кашрута или халяля, возможно, надеются, что животные, чье мясо они покупают, были забиты не столь старомодным способом; но они могут ошибаться. Чтобы мясо было признано кошерным ортодоксальными раввинами, животное не только должно быть забито в полном сознании, из его плоти также следует удалить запрещенные к употреблению в пищу ткани: вены, лимфатические узлы, а также седалищный нерв со всеми ответвлениями. Удаление всего этого из задней части туши – процесс весьма трудоемкий, так что в качестве кошерного мяса продаются лишь передние части, а все остальное мясо часто оказывается на полках супермаркетов без каких-либо указаний на его происхождение. Это означает, что без оглушения убивается куда больше животных, чем требуется для удовлетворения спроса на кошерное мясо. Британский совет по благополучию сельскохозяйственных животных отметил, что большая доля мяса животных, убитых ритуальными методами, попадает на общий рынок[299].
Призывы к свободе вероисповеданий и обвинения в антисемитизме в адрес всех, кто выступает против ритуальных забоев, препятствуют законодательному регулированию этой практики в США, Великобритании и многих других странах. Но вполне очевидно, что не нужно быть антисемитом или исламофобом, чтобы возмущаться тем, что делают с животными во имя веры. Адептам обеих религий пора задуматься о том, действительно ли нынешние интерпретации правил забоя животных соответствуют духу религиозного учения о сострадании. Между тем у людей, которые не хотят есть мясо животных, убитых не по религиозным предписаниям, есть простая альтернатива: не есть мясо вовсе. Я не прошу от верующих больше, чем требую от самого себя; однако у них есть более веский повод стать вегетарианцами, поскольку производство мяса, которое они едят, сопряжено с дополнительными страданиями животных.
Мы живем в эпоху противоречивых тенденций. Пока одни упорно продолжают убивать животных библейскими методами, другие разрабатывают революционные технологии, надеясь изменить саму природу животных. Важный шаг на пути к новому миру существ, созданных людьми, был сделан в 1988 году, когда Ведомство по патентам и товарным знакам США выдало исследователям из Гарварда патент на генетически модифицированную мышь, которую специально сделали более уязвимой к раку, чтобы изучать потенциальные канцерогены. Это стало возможным благодаря постановлению Верховного суда 1980 года, которое разрешало выдачу патентов на созданные человеком микроорганизмы; однако в 1988 году патент впервые был выдан на животное[300].
Религиозные лидеры, защитники прав животных, активисты-экологи и скотоводы (которых пугает перспектива уплаты роялти) сформировали коалицию против патентования животных. Тем временем компании из сферы генной инженерии уже сотрудничают с агробизнесом, желающим вложить средства в создание новых животных. Если эта работа не прекратится под давлением общества, то животные, которые лучше набирают вес, дают больше молока или яиц за более короткое время, принесут кому-то огромные состояния.
Угрозы благополучию животных уже очевидны. На ферме Министерства сельского хозяйства США в Белтсвилле (Мэриленд) исследователи вырастили свиней с измененными генами гормонов роста. У генетически модифицированных свиней развились серьезные осложнения – пневмония, внутреннее кровотечение и тяжелая форма деформирующего артрита. По всей видимости, лишь одна из этих свиней дожила до взрослого возраста (она прожила два года). Ее показывали по британскому телевидению – что характерно, в передаче о деньгах «Money Programme». Свинья не могла стоять на ногах[301]. Один из исследователей признался в интервью Washington Times:
Сейчас мы на той стадии, на какой были братья Райт по отношению к «Боингу-747». Еще много лет в попытках оторваться от земли мы будем падать и гореть.
Но «падать и гореть» будут животные, а не ученые. Washington Times также процитировала слова сторонников генной инженерии, опровергающих аргументы зоозащитников:
Люди веками скрещивали, одомашнивали, забивали и всячески эксплуатировали животных. Принципиально и дальше ничего не изменится[302].
Данная глава подтверждает правдивость этих слов. Мы давно уже относимся к животным как к удобным вещам, а в последние 30 лет прибегаем к новейшим научным методам, чтобы заставить их лучше служить нашим целям. С одной стороны, генная инженерия – это революционный прорыв; с другой – очередной способ подчинить животных. На самом же деле нужно принципиально изменить наши взгляды и методы обращения с живыми существами.
Глава 4Как стать вегетарианцем
ОСОЗНАВ ПРИРОДУ ВИДИЗМА и его последствия для животных других видов, мы должны задаться вопросом: что нам делать? Мы можем и обязаны бороться с видизмом разными способами. Например, нужно написать своим политическим представителям о проблемах, изложенных в этой книге; ознакомить с этими проблемами друзей; рассказать детям о том, что нужно заботиться о благополучии всех чувствующих существ; публично протестовать от имени всех животных других видов каждый раз, когда для этого представится возможность.
Все эти меры будут полезны, но особенно важно принять еще одно решение. Оно подкрепит нашу позицию и придаст смысл всем прочим действиям в защиту животных. Оно будет означать, что мы несем ответственность за свою жизнь и стремимся прожить ее без жестокости – настолько, насколько это возможно. Первый шаг к этому состоит в отказе от употребления в пищу животных. Многие из тех, кто не одобряет жестокость по отношению к животным, не делают этого шага и не становятся вегетарианцами. Именно о таких людях писал гуманист XVIII века Оливер Голдсмит: «Что за странная непоследовательность: жалеть и в то же время поедать, кого жалеешь»[303].
Возможно, с точки зрения строгой логики нет противоречия между состраданием и гастрономическим интересом к животным. Если человек против страданий животных, но не против их безболезненного забоя, он может смело есть тех существ, которые прожили жизнь без мучений и были убиты мгновенно и безболезненно. Однако с психологической и практической точки зрения невозможно сочувствовать животным и продолжать их есть. Если мы готовы отнять жизнь у другого существа только ради того, чтобы угодить своим вкусовым предпочтениям, то это существо для нас лишь средство на пути к цели. Со временем мы начинаем относиться к свиньям, крупному рогатому скоту и курам как к вещам, которые можем использовать, даже если относимся к ним с сочувствием; а когда услышим, что ради возможности регулярного приобретения тушек этих животных по доступной цене нужно немного изменить условия их жизни, то едва ли критически взглянем на эти изменения. Промышленная ферма – не что иное, как технологическое воплощение идеи о том, что животные суть средства достижения наших целей. Наши пищевые привычки нам дороги, и изменить их не так-то просто. Мы охотно убеждаем себя в том, что забота о животных не должна мешать нам утолять ими голод. Ни один мясоед не может оставаться полностью объективным, рассуждая о том, страдает ли животное в тех условиях, в которых содержится.