Хотя материалы, которые приводятся в этой главе, носят исторический характер, я цитирую их не ради экскурса в историю. Если какое-либо представление настолько глубоко укоренилось в нашем сознании, что мы считаем его безусловной истиной, то бросить вызов этому представлению – значит рискнуть показаться смешным. Можно попытаться сокрушить самоуверенность сторонников традиционного подхода к животным лобовой атакой – и я предпринял такую попытку в предыдущих главах. Альтернативная стратегия – показать ущербность господствующего подхода, раскрыв его исторические корни.
Суждения прежних поколений о животных уже не кажутся убедительными, поскольку основаны на устаревших религиозных, моральных и метафизических представлениях. Поскольку сейчас мы защищаем нашу позицию по отношению к животным не так, как Фома Аквинский защищал свою, мы можем предположить, что святой Фома прибегал к религиозным, моральным и метафизическим идеям своего времени, чтобы прикрыть ими эгоистичное представление людей о других животных как о вещах. Если мы поймем, что в прошлом правильными и естественными считались такие представления, которые сейчас выглядят идеологическим оправданием эгоизма, но при этом не сможем отрицать, что сами в своих корыстных целях продолжаем использовать животных, нарушая их базовые интересы, то, быть может, нам удастся более скептически взглянуть на те оправдания наших практик, которые мы сами до сих пор считали истинными и естественными.
Корни сложившегося на Западе отношения людей к животным следует искать в двух традициях: иудейской и античной. Эти традиции слились в христианстве, и именно через христианство соответствующие идеи распространились по Европе. Более просвещенный подход к отношению к животным развивался постепенно, с появлением мыслителей, чьи взгляды были относительно независимы от церкви; в фундаментальном отношении мы все еще не освободились от представлений, которые безраздельно господствовали в Европе вплоть до XVIII века. Исторический экскурс, таким образом, мы можем разделить на три этапа: дохристианский; христианский; эпоха Просвещения и дальнейшие периоды.
Сотворение мира кажется неплохой точкой отсчета. Библейская история творения проливает свет на природу взаимоотношений человека и животных с точки зрения древних евреев. Это великолепный пример мифа, отражающего реальность:
И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так. И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел Бог, что это хорошо.
И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле.
И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.
И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле[340].
Согласно Библии, Бог сотворил человека по своему образу и подобию. Можно говорить и о том, что это человек сотворил Бога по своему образу. Так или иначе, из этого следует, что человек занимает особое место во Вселенной – как существо, которое, в отличие от всех остальных, подобно Богу. Более того, утверждается, что Бог дал человеку власть над всеми живыми тварями. Правда, в Эдеме эта власть, вероятно, не предполагала убийство других животных ради пропитания. Из стиха 29 главы 1 книги Бытие следует, что первые люди питались травами и древесными плодами, а Эдем часто изображается как идеальный мир, в котором нет места никаким убийствам. Человек владычествовал, но в этом земном раю его власть была благодетельной.
После грехопадения (за которое, согласно Библии, несут ответственность женщина и животное) убийство животных, очевидно, было разрешено. Сам Бог одел Адама и Еву в шкуры животных, прежде чем изгнать их из Эдема. Их сын Авель был пастухом и приносил Господу жертвы из своего стада. Затем начался потоп, и почти весь тварный мир был стерт с лица земли – в наказание людям за их прегрешения. Когда воды отступили, Ной отблагодарил Бога, принеся в жертву «из всякого скота чистого и из всех птиц чистых». В ответ Бог благословил Ноя и окончательно узаконил власть человека:
И благословил Бог Ноя и сынов его и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю [и обладайте ею]; да страшатся и да трепещут вас все звери земные, [и весь скот земной,] и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они; все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все…[341]
Такая позиция по отношению к животным других видов изложена в древнееврейских писаниях. Здесь вновь появляется любопытный намек на то, что в первоначальном состоянии невинности мы были вегетарианцами и питались только «зеленой травой», но после грехопадения, дальнейшего беззакония и потопа нам было разрешено включить в свой рацион животных. Хотя это разрешение подразумевало признание владычества человека, со временем начинает развиваться более сострадательное направление мысли. Пророк Исаия осудил принесение животных в жертву, и в Книге пророка Исаии содержится чудесное описание тех времен, когда возляжет волк с агнцем, лев будет питаться соломой, как вол, и они «не будут делать зла и вреда на всей святой горе». Однако это лишь утопическая картина, а не жесткое предписание. В других стихах Ветхого Завета содержатся намеки на дружелюбное отношение к животным, так что можно предположить, что беспричинная жестокость запрещалась, а «власть» больше напоминала «попечительство», при котором человек отвечал за благополучие тех, кто оказался под его властью, перед самим Богом. Однако серьезных возражений против изложенной в книге Бытие общей идеи о том, что человек – венец творения и Бог наделил его правом убивать и есть других животных, не высказывается.
Вторая древняя традиция западной мысли – греческая. Здесь мы наблюдаем противоборствующие тенденции. Греческая философия не была однородной – в ней соперничали разные школы, каждая из которых опиралась на учение своего великого основателя. Один из таких основателей, Пифагор, был вегетарианцем и призывал последователей относиться к животным с уважением – вероятно, из-за своей веры в то, что в животных переселяются души умерших людей. Но важнейшей из школ была школа Платона и его ученика Аристотеля.
Хорошо известно, что Аристотель поддерживал рабство: он считал, что некоторые люди по природе своей рабы и что рабство для них и справедливо, и естественно. Я говорю здесь об этом не для того, чтобы дискредитировать Аристотеля, а потому, что это важно для понимания его отношения к животным. Аристотель считал, что животные существуют для того, чтобы приносить пользу людям, хотя, в отличие от автора Бытия, он не видит глубокой пропасти между человеком и прочими представителями животного мира.
Аристотель не отрицает, что человек – это животное; более того, он определяет человека как разумное животное. Однако общей природы людей и животных, по его мнению, недостаточно, чтобы считать их равными существами. Для Аристотеля человек, по своей природе являющийся рабом, бесспорно, остается человеком, который так же способен чувствовать боль и радость, как и любое другое человеческое существо; но поскольку по своим мыслительным способностям он уступает свободному человеку, Аристотель называет его «живым инструментом». Философ совершенно открыто сводит два понятия в одном суждении: раб – это тот, кто «оставаясь человеком, становится собственностью»[342].
Если различий в мыслительных способностях было достаточно для того, чтобы одни люди становились хозяевами, а другие – их собственностью, то Аристотель, вероятно, должен был считать, что право человека властвовать над другими животными слишком очевидно, чтобы приводить какие-то аргументы в его защиту. Природа, по его словам, – это иерархическая структура, в которой существа с менее развитыми мыслительными способностями существуют ради блага организмов с более развитыми:
Равным образом ясно, и из наблюдений тоже надо заключить, что и растения существуют ради живых существ, а животные – ради человека; домашние животные служат человеку как для потребностей домашнего обихода, так и для пищи, а из диких животных если не все, то бо́льшая часть – для пищи и для других надобностей, чтобы получать от них одежду и другие необходимые предметы.
Если верно то, что природа ничего не создает в незаконченном виде и напрасно, то следует признать, что она создает все вышеупомянутое ради людей[343].
Именно взгляды Аристотеля, а не Пифагора укоренились в позднейшей западной культуре.
Христианство объединило еврейские и греческие представления, связанные с животными. Но христианство возникло и обрело влияние во времена Римской империи, и его первоначальное воздействие на философию можно увидеть, если сравнить христианские идеи с теми, которые были ими вытеснены.
Римская империя росла и укреплялась в результате захватнических войн, поэтому большая часть ее ресурсов уходила на армию, которая защищала и расширяла огромные территории. Такие обстоятельства не способствовали сентиментальности или состраданию к слабым. В обществе ценились боевые доблести. В самом Риме, далеком от пограничных сражений, дух граждан укрепляли так называемые игры. Сегодня каждый школьник знает, что в Колизее скармливали львам христиан, однако эти игры редко рассматриваются с точки зрения возможных пределов сочувствия и сострадания в целом цивилизованных людей. Мужчины и женщины взирали на убийство людей и других животных, считая такие зрелища обычным развлечением; веками это не вызывало никакого протеста.