16.
Это заявление симптоматично. Западный человек, привыкший бездумно пользоваться достижениями прогресса, даже не подозревает, насколько хрупка технологическая оболочка современной цивилизации. Ведь достаточно отключить электричество, чтобы она практически перестала существовать. А то, что такое возможно, показывают недавние крупномасштабные инциденты на энерголиниях США и Канады. Началось, как всегда, с пустяка. Полагают, что во время заурядной грозы молния попала в Ниагарскую электростанцию. Правда, сразу же возникает вопрос, почему не сработали громоотводы?. Однако в результате аварийной ее остановки произошла частотная рассинхронизация всей энергосистемы Восточного побережья Америки: начали срабатывать системы защиты на других станциях — отключая там блок за блоком, останавливая турбины. За короткий период из строя выбыло более двух десятков электростанций17. Как считает глава РАО ЕЭС Анатолий Чубайс, были выведены из обращения гигантские мощности, примерно 62 тысячи мегаватт. Это был, вероятно, крупнейший сбой в истории мировой энергетики. Более суток оставались без света такие мегаполисы, как Нью-Йорк, Детройт, Монреаль, Оттава. Всего авария затронула около 50 миллионов граждан обеих стран. Останавливались поезда в метро, гасли светофоры на перекрестках, переставала работать вся бытовая техника, прекращалась подача воды18… Перед ошеломленными американцами вырастал призрак первобытного существования.
А буквально через две недели аналогичный сбой произошел по другую сторону океана. Частично, по не слишком понятным причинам, отключились энергосети Лондона. И тоже — остановилось метро, пассажиров пришлось эвакуировать из тоннелей, нарушилось движение пригородных поездов, погасли светофоры на 270 лондонских перекрестках, пожарная служба получила около 400 вызовов (главным образом чтобы вызволить людей из застрявших лифтов)… К счастью, сбой длился всего 34 минуты, жертв не было, но он затронул, как полагают, около 250 тысяч человек19.
Вот еще пара характерных примеров. Почти двое суток технические службы одного из крупнейших банков мира «Ситибэнк» не могли наладить работу вышедшей из строя общеамериканской сети банкоматов, включающей в себя почти две тысячи расчетных точек. По словам представителя службы, сбой произошел в их программном обеспечении и был связан с резким увеличением числа обращений клиентов перед близким праздниками. Заметим, что «Ситибэнк» обслуживает более двух миллионов семей на территории США20. И также, почти двое суток, теперь уже французские специалисты тщетно пытались восстановить работу общенациональной электронной системы продажи железнодорожных билетов, в результате сбоя которой перестали функционировать кассы на всей территории Франции. Ситуация осложнилась тем, что авария пришлась на период летних отпусков, миллионы французов не могли взять билеты21.
Необходимо учесть: в случае глобального технологического катаклизма развалятся прежде всего системы электронного управления, без которых современная цивилизация существовать не может. Последует немедленный паралич банковской системы, уже давно использующей для расчетов электронные деньги, паралич производств, головные (управляющие) фирмы которых оторваны от промышленных площадей, паралич сферы услуг, где сейчас заняты сотни миллионов европейцев и американцев. Это, в свою очередь, означает быструю смерть мегаполисов, смерть многомиллионных человеческих муравейников, концентрирующих в себе именно эти функции. Мегаполисы не смогут выжить даже чисто физически: невозможно сколько-нибудь долго существовать на десятом, тем более на двадцатом — сороковом этажах, без электричества, без отопления, без воды, без систематического обеспечения продовольствием.
Впрочем, немногим лучше будет положение и в сельской местности. Сельское хозяйство западных стран также уже давно представляет собой сложное технологическое производство, основанное на генной инженерии, предварительной селекции семенных сортов, многоуровневой защите от вредителей, сбалансированных удобрениях, точном «компьютерном» соблюдении всех элементов, образующих биологический цикл. Как только эта цепочка, сшитая программным обеспечением, разорвется, эффективность сельскохозяйственного производства в Европе и США упадет в разы: оно будет не в состоянии обеспечивать «паразитические» городские сословия — тем более, не получая от них равноценной жизнеобеспечивающей продукции.
Не стоит тешить себя иллюзиями «простой сельской жизни». Не стоит предаваться усладительному мифу о том, что горожанин, будучи более «продвинутым» в цивилизационном смысле, нежели деревенский житель, будучи более образованным, более мобильным, более адаптивным, с легкостью освоит «примитивную» механику сельскохозяйственного производства. Это только иллюзии. Это всего лишь успокоительный миф. Птица, выпущенная на свободу из клетки, как правило, погибает. Животное, выросшее в неволе, оказывается уже не способным жить в условиях дикой природы. Оно не обладает для этого необходимыми навыками. Современная западная цивилизация настолько вписала человека в городскую технологическую среду, настолько специализировала его для существования именно в этой весьма искусственной экологической нише, что перейти к другому способу бытия ему уже затруднительно. Разумеется, любой горожанин знает, что булки не растут на деревьях, что за колбасой не надо охотится с ружьем или силками и что корова — это такое животное, с хвостом, с четырьмя ногами, которое ест траву и перерабатывает ее в молоко. Однако этим его познания и ограничиваются. Пахать, сеять, окучивать, прореживать, поливать, вносить удобрения, отбирать семена, хранить урожай он просто не сможет. Никакое книжное знание, сколь бы подробно оно изложено ни было, не восполнит навыков, даваемых воздухом детства, той деревенской культурой, с которой горожанин практически не пересекается. В сельской местности западный «экономический человек» будет ощущать себя рыбой, выдернутой из воды. Выжить в атмосфере иррациональной природной стихии ему не удастся.
К тому же немедленно проявит себя мощный эпидемический фактор. Эпидемии (по отношению к животному миру — эпизоотии) играют в природе чрезвычайно важную роль: они ограничивают безудержную экспансию вида, не позволяя экологическим колебаниям перерасти в экологическую катастрофу. Успехи медицины, достигнутые человечеством, позволили отодвинуть этот фактор на периферию. Освободившись от регулирующей тирании природы, вид homo sapiens стал «абсолютным хищником», заняв господствующее положение в биосфере. Сейчас он заполняет собой практически все возможные места обитания. Однако, как только прекратится медицинская поддержка этой экспансии, как только распадется фармакологическое производство и санитарно-гигиеническое обеспечение, образующее вокруг нас невидимую броню, природа возьмет свое, вернув популяцию человека к ее «естественной численности».
Результат здесь будет тем более сокрушительным, что, по всей видимости, произойдет резонанс с «грузом мутаций», накопленным человечеством за два предшествующих столетия. Причем, наибольший риск, на наш взгляд, представляют не классические эпидемии чумы и холеры, справляться с которыми мы уже научились, а стремительные модификации гриппа, каждый год «проверяющие» человека на биологическую устойчивость. Достаточно вспомнить, что пандемия «испанки», глобальная эпидемия гриппа, вспыхнувшая в 1918 г., унесла жизней больше, чем Первая мировая война.
Сейчас трудно оценить степень демонтажа, которому может подвергнуться нынешняя индустриальная страта. Исходя из самых общих соображений, можно предполагать, что ситуация стабилизируется на уровне относительно примитивных промышленно-сельскохозяйственных кластеров: компактные городские поселения, не превышающие по численности десятков тысяч людей, будут производить необходимую техническую (ремесленную) продукцию, а окружающая сельская местность — обеспечивать их продовольствием.
Причем в отличие от XVI–XIX веков такие кластеры вряд ли будут стремиться к имперской или этнической государственности. Это скорее будет второе издание Средневековья: феодально-демократическая формация с элементами «трофейного» индустриализма. Ведь бумага горит не только по Фаренгейту. Она также горит и по Цельсию, и по Реомюру. А компактные диски, на которых записаны целые библиотеки, превратятся без электричества в обременительный хлам.
Если же из глобальных координат перейти на уровень локальных цивилизаций, то можно с уверенностью сказать, что риски для Запада в случае социотехнологического обвала гораздо выше, чем для Востока и Юга. Экономика этих двух регионов в значительной мере держится на традиционном хозяйствовании. В ней до сих пор сохраняется древний аграрный комплекс, обладающий природной устойчивостью. Малазийский крестьянин как шел за своим буйволом по борозде, так и будет идти, попросту не заметив исчезновения спутников и компьютерной техники, а крестьянин китайский (таиландский, вьетнамский) так же, как и тысячи лет назад, будет засевать рисом свою делянку, несмотря на отсутствия в мире трансфертов, хеджирования и электронных кредитных карточек.
Напрашивается очевидный вывод. В стремлении к комфорту и безопасности западная цивилизация пересекла допустимую грань. Недостатки — это продолжение наших достоинств. Гипертрофия любого отдельного качества приводит к ущербности остальных. Как в борьбе кун-фу вес и сила неопытного бойца оборачиваются против него самого, так технологическая мощь Запада начинает сейчас оползать под вызовами нового времени. Возможно, что спасения уже нет — знаки судьбы начертаны на стене огненными письменами. Все пути пройдены, все традиционные резервы исчерпаны. «Золотой миллиард», европейцы и американцы, не догадывающиеся пока о наползающей тени, могут скоро превратится в пасынков Нового Средневековья. Они рискуют оказаться в мире, где нет места жалости, и уже на себе испытать все то, что приходится на долю бедствующих и отверженных.