Красавица Софрония в ту пору
Жила светло и скромно среди них,
Искала в добродетелях опору,
Сама из добродетелей одних,
Средь женихов не потакая спору,
Не знала, кто достойный ей жених:
Стыдясь нескромных глаз, под нищим кровом,
Цвела в уединении суровом.
15.
Но если сердце вам Амур зажег,
Нет каменных преград его проказам.
Сегодня с виду он слепой божок,
А завтра смотрит Аргусом стоглазым!
Кругом кричат: «Разбой! Пожар! Поджог!» —
А он, воспользовавшись тайным лазом,
Пробрался через тысячу оград
В хранимый сторожами вертоград!
16.
Олиндом звался юноша влюбленный,
С ней рядом жил он в городе святом,
Вздыхал, красой небесной ослепленный,
И никому не признавался в том,
Возвышенной душою наделенный,
Чело он кротким осенял крестом.
Молчал, томился и страдал немало,
Но дева горьким вздохам не внимала.
17.
И вот до христиан доходит слух,
Какой конец готовят страстотерпцам.
В Софронию святой вселился дух:
«Я знаю, как помочь единоверцам!»
Решилась, и победный пыл потух:
Стыдливость овладела дерзким сердцем.
Но слабость не к лицу душе прямой,
Стыдливость стала дерзостью самой!
18.
Выходит дева из дому и смело
По стогнам городским идет одна,
Лицо то вспыхнет, то белее мела,
То дерзостна, то дерзостно скромна!
Как робость и достоинство сумела
Одновременно сохранить она?
Любовь, Добро и подлинное чувство —
Вот сильных безыскусное искусство.
19.
Идет – и в каждом шаге торжество!
Идет, не опуская очи долу,
В толпе не замечая никого,
Бестрепетно приблизилась к престолу:
«Мой царь, во имя бога твоего
Вели предел поставить произволу.
Мне жизнь сестер и братьев дорога,
Я знаю имя твоего врага!»
20.
От блеска глаз под трепетным покровом
Тиран сначала сделался багров
И вдруг пленился взором крутобровым,
Смотрел и слушал, ярость поборов.
Не будь лицо Софронии суровым,
Не будь владыка мрачен и суров,
Он мог влюбиться, но Амуру в тягость,
Когда из сердца изгоняют благость.
21.
Но если не любовью поражен,
То любопытством властолюбец лютый:
«Откройся мне, и будет пощажен
Народ, грозящий бесконечной смутой.
Не истреблю мужей, не трону жен,
Скорей клубок злокозненный распутай!» —
Софрония в ответ: «Я – недруг твой.
И заплатить готова головой!»
22.
Идет на казнь во имя ближних дева
Бесстрашнее, чем сильные мужи.
О Правда, для геройского напева
Ты не достойней чистой этой лжи!
Не обезумел, не ослеп от гнева
Монарх, в сомненье молвит он: «Скажи,
Кто в святотатственном деянье этом
Тебе помог – не делом, так советом?»
23.
Софрония в ответ: «Ночная тьма!
Никто моей не сопричастен славе,
Советчик и сообщник я сама,
Я нанесла урон твоей державе!»
Тиран вскипел: «Не пытка, не тюрьма
Тебе грозят – тебя казнить я вправе!»
«Казни! – бросает девушка ему, —
Одна грешна, одна и смерть приму!»
24.
Нахмурился тиран высокомерный:
«Еще не поздно отвести резню.
Где спрятала ты образ иноверный?» —
«Пречистый лик я предала огню.
Я знала, от беды неимоверной
Иначе я его не сохраню.
Будь смертью похитителя доволен:
Похищенного ты вернуть не волен!
25.
Похищенного?! Нет! Спасала я
Сокровище разграбленной святыни!» —
Тиран, кипящей злобы не тая,
Вскочил при виде эдакой гордыни!
Софрония, ни красота твоя,
Ни кротость не спасут тебя отныне,
Не покоришь ты свежестью ланит,
Амур щитом тебя не заслонит.
26.
Душе обещан райский сад, но прежде
Младое тело на костре сожгут!
Палач к безгрешной тянется одежде,
В запястья врезался кровавый жгут.
В бесстрашном сердце места нет надежде,
Из глаз безмолвных слезы не бегут,
Высокий лоб омыт волною чистой
Не бледности, а чистоты лучистой!
27.
Народом площадь шумная полна,
Олинд к помосту устремился тоже:
«Возможно ли, что именно она?»
Пробрался к самому костру – о Боже!
За святотатство приговорена,
Стоит еще невинней, чище, строже!
Мгновенье – и любимая умрет.
Крича, подался юноша вперед:
28.
«Владыка, смилуйся, затмился разум
У женщины от славы неземной!
Как ты поверить мог ее рассказам?
Прошла по крепости во тьме ночной,
Всех стражников перехитрила разом. —
Под силу ли такое ей одной?
Пойми же, я твой враг неколебимый!» —
Так преданно любил он, нелюбимый.
29.
«Окно под куполом мечети есть,
Открытое для воздуха и света,
В него мне чудом удалось пролезть,
Спуститься по ступенькам минарета.
Как ночью не разбился я – Бог весть!
Не для нее зажжется пламя это!
Других ревную я к своим трудам
И славу ей присваивать не дам!»
30.
На юношу Софрония подъемлет
Щемящий взор, исполненный мольбы:
«Каким фантазиям твой разум внемлет?
Ты возомнил, что сердцем мы слабы,
И праведность в тебе одном не дремлет?
Не нужен мне товарищ для борьбы!
Пускай тиран ярится, негодуя,
Одна без страха на костер взойду я!»
31.
К гордячке руки юноша простер,
Сошлись Любовь и Добродетель в споре!
О поединок преданных сестер,
Где дело не в победе, не в позоре:
Наградой победителю – костер,
А побежденному наградой – горе.
И жизнь! О бренной жизни не скорбя,
Здесь каждый обвиняет сам себя!
32.
Сражаются, владыку презирая,
Презренный раб, презренная раба!
«Вы оба, – молвит царь, – достойны рая,
Единая вам суждена судьба!»
Знак палачу – и вот уже вторая
Оплаканная жертва у столба.
Спина к спине прикрученные туго,
Они взглянуть не могут друг на друга.
33.
Зловеще рдеют языки огня,
Мехами принесенными раздуты,
И тихо плачет юноша, храня
Признанье до решительной минуты:
«О мог ли я помыслить, что меня
С возлюбленной такие свяжут путы?
Не мог мечтать я, что в таком огне
Сгорю с желанною наедине!
34.
Амур, пронзив меня стрелой из лука,
Предать иному обещал костру!
Одним я счастлив – кончилась разлука,
С тобой неразлученным я умру!
Не ведал я, что пламенная мука
Была дорогой к смертному одру.
С тобой я разделю и это ложе,
Да жаль, что ты должна погибнуть тоже!
35.
Слиянье душ провижу впереди,
Не сердцем, а бессильной плотью стражду.
Как жажду я прильнуть к твоей груди,
Последним вздохом обменяться жажду!
Душе твоей сказал бы я: „Войди
В мои уста и пламенную жажду
Прохладой поцелуя успокой!..“», —
Умолк и услыхал ответ такой:
36.
«Высоких помыслов от сердца требуй,
Как требует высокий этот час!
Раскаянье твое угодно Небу:
Страдая, Божий мы услышим глас!
Не варварскому мрачному Эребу —
Архангелам Господь вручает нас.
Смотри, как солнце светит благосклонно,
Нас Авраамово приемлет лоно!»
37.
В толпе неверных громкий слышен плач,
Вздыхают христиане безутешно,
И тут державный сознает палач,
Что и монаршья совесть не безгрешна,
Себе твердит он гневно: «Слезы спрячь!»
И во дворец скрывается поспешно.
На плачущих взирая с высоты,
Софрония, одна не плачешь ты!
38.
Все ближе миг неправедной расплаты,
Как вдруг, помост овеяв роковой,
Взвился воительницы плащ крылатый,
Воспетый вездесущею молвой,
В краю далеком кованные латы,
Увенчан шлем тигриной головой,
Застыл народ, глазам своим не веря:
Клоринду он узнал по морде зверя.
39.
Клоринда с детских лет пренебрегла
Домашней скукой, женским рукодельем,
Булат, а не Арахнина игла,
Девичье сердце наполнял весельем.
Одета по-мужски, лицом смугла,
Носилась по долинам и ущельям,
И стали грозными ее черты,
Исполненные грозной красоты.
40.
Коней удерживала своенравных
Рукой еще младенческой она,
В борьбе и беге не было ей равных,
Манили деву стычки и война,
По гребням скал, в тени чащоб дубравных
Преследовала льва и кабана.
В ней человека чуял род звериный,
А людям облик чудился тигриный.
41.
Заступникам крестовым дать отпор
Из Персии стремглав она летела,
Врагами их считая с давних пор,
И не одно разрубленное тело
Ввергала в пыль… Теперь во весь опор
Она неслась. Молчал осиротело
Сион, и вдруг над крепостью огонь!
«Прибавь еще немного, добрый конь!»
42.
К раздавшейся толпе Клоринда скачет:
«Кого казнит сегодня грозный бей?» —
Рыдает пленник, пленница не плачет,
Слабейший плотью духом не слабей,
Но что мольба сжигаемого значит:
«Не убивай ее, меня убей!» —
К Софронии, к святым слезам Олинда
Тотчас прониклась жалостью Клоринда.