В раздумьях о нахлынувшей беде:
Ей было страшно в путь пуститься дальний,
Как вдруг в простенке узком, на гвозде,
Клориндиных доспехов сталь блеснула,
И горестно Эрминия вздохнула:
82.
«О как я ей завидую тайком,
Как я порвать хочу со слабым полом,
Чтоб не искать защитника ни в ком,
Грозя обидчикам мечом тяжелым!
Красу ее не держат под замком,
Шаги ее не стеснены подолом:
Стремглав летит вперед и никогда
Не ведает ни страха, ни стыда!
83.
Ах, почему природа силой дюжей
Не пожелала наделить меня!
Богатырей дралась бы я не хуже,
Мне так пошла бы ратная броня!
Ни ярость бурь, ни злоба зимней стужи
Во мне не затушили бы огня,
Блистала бы в шеломе вместо фески
При блеске солнечном, при лунном блеске!
84.
Меня не оттеснил бы ты, черкес,
Я первой вышла бы на бой с Танкредом,
Бестрепетно, с копьем наперевес!
Он в плен поплелся бы за мною следом,
В цепях любви мгновенно бы воскрес,
И я, всевластная над сердцеедом,
Сравнив по весу наши кандалы,
Сочла бы, что мои не тяжелы!
85.
Но даже если б заплатила кровью
За дерзость я, пронзенная насквозь,
От раны, нанесенной мне любовью,
Страдать бы сердцу больше не пришлось.
Он к моему склонился б изголовью,
Чуть слышно я молила бы: „Набрось
На мученицу саван белоснежный!“ —
Он надо мной рыдал бы, страстный, нежный!
86.
Увы, несбыточны мои мечты —
Бесплодная фантазия ночная,
С клеймом гонимой всеми сироты
На женской половине жить должна я,
Но нет, восстану я из-под пяты
Судьбы, обычай предков проклиная,
Сменю на тяжкий панцирь паранджу
И меч в руке девичьей удержу!
87.
Да, удержу! Бывает, что и лани
Миролюбивые идут на бой.
Амур, узнав о своевольном плане,
Поможет сладить с тяжестью любой.
Однако хитрость, кажется, желанней,
Чем скачка за походною трубой.
Клоринды я тигриный плащ надену
И выберусь за крепостную стену.
88.
Никто из караульных не дерзнет
Встать на пути у амазонки юной.
Отринув нерешительности гнет,
Откинуть повелю запор чугунный.
Не вырваться иначе из тенет,
Расставленных Любовью и Фортуной.
Я способ с ними справиться нашла.
Бегу, пока Клоринда не пришла!»
89.
Решилась и украденные латы
Перенесла неслышно в свой покой.
Торопит девушку шалун крылатый,
Пощады не дает ей никакой.
На счастье царские пусты палаты,
Нет никого ни в кухне, ни в людской.
Сообщница влюбленных и воришек,
Ночь дарит деве храбрости излишек.
90.
С небес безмолвная спустилась мгла,
Сквозь тучи звезды редкие глядели,
Эрминия служанку позвала
И витязя, проверенного в деле.
Сказала: «Жизнь мне больше не мила,
Должна из осажденной цитадели
Бежать я!» – Но зачем и почему,
Ни ей не объяснила, ни ему.
91.
Не допуская мысли об отсрочке,
Ушел конюший исполнять приказ.
Стоит Эрминия в одной сорочке,
На землю сбросив бархат и атлас,
Растоптан мех богатой оторочки,
Нет зрелища отраднее для глаз:
Прекрасна в наготе своей южанка! —
Одна прислуживает ей служанка.
92.
Сжимается кольцо из чугуна
Вкруг золотых волос, вкруг шеи хрупкой.
Напрячь все силы девушка должна,
Булатный щит не назовешь скорлупкой!
Ходить в доспехах учится она,
Еще немного и займется рубкой.
Хохочет подстрекатель волокит:
Так в женском платье был смешон Алкид.
93.
Вот, переваливаясь с боку на бок,
Идет, служанку за плечо держа,
Походкой шаткой немощных прабабок,
Кольчуга – не хиджаб, не паранджа!
К коню с попоною до самых бабок
Бредет, ногам своим не госпожа,
Из тьмы к ней верный витязь подбегает
И сесть в седло поспешно помогает.
94.
Летит беглянка тайною тропой,
С уздечки пенные слетают хлопья,
Блестят то здесь, то там во тьме слепой
Нагрудники, кирасы, шлемы, копья.
Солдаты окружают их толпой,
Но содрогается душа холопья:
Сирийцы отступают, трепеща
Эмблемы и знакомого плаща.
95.
Эрминия глядит смелей, чем прежде,
Но страшно ей, что стража у ворот,
Признав обманщицу в чужой одежде,
Ее в цепях к тирану отведет.
Что делать, как не ввериться надежде!
Кричит, подъехав: «Расступись, народ!
Посторонись и верховой, и пеший,
Клоринда едет с царскою депешей!»
96.
Был голос у Эрминии высок,
Как у Клоринды, и никто во мраке
Не понял, что она на волосок
От смерти, что беглянке не до драки.
Умчалась всадница, взметнув песок,
По бездорожью через буераки.
С ней рядом витязь преданный скакал
Тропой, змеящейся меж диких скал.
97.
В широкий дол спустились верховые,
Велит царевна привязать коней,
Не подняли тревогу часовые,
Погоню не устроили за ней,
И тут она задумалась впервые,
Что план ее в реальности трудней,
Чем при побеге глупом и поспешном,
Когда казался он вполне успешным.
98.
Ее вдруг осенило, что к врагу
Идти опасно в сарацинских латах,
Что смерть ее на каждом ждет шагу.
Еще глупей открыться при солдатах.
«Как целомудрие я сберегу?
Не примет суженый цветов измятых!» —
Над нетерпеньем разум верх берет,
Конюшего царевна шлет вперед:
99.
«Ступай к неверным, витязь мой, и вызнай,
Где герцог раненый лежит в шатре.
Скажи ему, что бог любви капризный
Меня сжигает на своем костре.
Танкред меня не встретит укоризной,
Героя исцелю я на одре
Болезни. От любви я пламенею,
Он, жар уняв, меня помирит с нею.
100.
Еще скажи, что верю я в него,
Что не грозит бессмертной этой вере
Ни стыд, ни страх, ни гордость – ничего!
Ступай, а я в какой-нибудь пещере
Ждать буду возвращенья твоего.
О беззаветной вере юной пери
Скажи ему и, если невзначай
О чем-то спросит он, не отвечай!»
101.
Умчался, как на крыльях, воин славный
И так умело дело он повел,
Что вскоре отведен был к ставке главной,
Пред рыцарем больным предстал посол,
Танкреда убедил он речью плавной
И с вестью для Эрминии ушел:
Мол, паладин, хоть и взволнован крайне,
Просительницу примет в строгой тайне.
102.
Посланца деве ждать невмоготу,
Сама с собой ведет она беседу:
«Вот к первому подкрался он посту,
Вот спешился, вот приведен к Танкреду…» —
Бормочет, вглядываясь в темноту,
И вдруг решает: «Дай-ка я подъеду
Поближе!» – Лихо щелкает хлыстом
И вдаль несется в сумраке густом!
103.
Луна возникла из-за перевала,
Окаймлена безоблачною тьмой,
Роняя жемчуга на покрывало,
Жемчужною играя бахромой.
Свой жар сердечный дева отдавала
Ночным полям и темноте немой —
Свидетелям любви своей нетленной —
Летела к свету вместе со вселенной.
104.
Вздыхала грустно, глядя на огни:
«О милые латинские палатки,
Меня вы утешаете одни,
Опять дымок над вами вьется сладкий.
Последние здесь проведу я дни,
К вам в гости путь привел меня негладкий.
Как видно, в чужедальней стороне
Без шума брани нет покоя мне.
105.
Примите же меня в свои объятья,
За жалостью я руки к вам тяну:
Потворствуя всем людям без изъятья,
Любовь над девой сжалилась в плену!
Могла ли пред Любовью устоять я?
Вас больше не зову я на войну.
Что царство мне, лежащее пустыней? —
Дозвольте среди вас мне жить рабыней!»
106.
Не ведала Эрминия, какой
Удар ей уготован был Фортуной:
Как светоч в бездне ночи колдовской,
Она возникла на дорожке лунной
И гордо выпрямилась над лукой.
На фоне неба плащ тигрицы юной
Враги заметили издалека,
Клоринду в ней узнав наверняка.
107.
Случилось так, что в сумраке пещерном
В засаде франки прятались в ту ночь
С Алькандром во главе и Полиферном,
Гостей незваных прогоняя прочь,
Стада мешая уводить неверным.
На взгорье въехала царева дочь,
Пока ее гонец в потемках черных
Путем окольным объезжал дозорных.
108.
Для Полиферна, чей отец погиб
В бою с Клориндой, плащ ее атласный
Был вызовом: издав зловещий хрип,
Вскочил феррарец, над собой невластный,
Сквозь строй собратьев путь себе прошиб,
Напрягся и с угрозой громогласной
В богоотступницу метнул копье,
Но от волненья не попал в нее.
109.
Увидеть серну на горе бесплодной
Случилось мне в один из летних дней:
Припала, робкая, к струе холодной,
Бегущей среди кочек и камней,
Как вдруг, оскалив зубы, пес голодный
Из-за кустарника рванулся к ней.
О жажде позабыла вмиг бедняжка,
Бежит и от испуга дышит тяжко.
110.
Так жажду целомудренной души
Любовью дева утолить мечтала,