31.
Он лабиринт прорыл под башней главной,
Чтоб подданных своих держать в узде.
Он мятежи охотою облавной
Умел пресечь в предательском гнезде.
Антонией нарек в честь дружбы славной
Он башню, знаменитую везде.
Для вылазок был ход подземный вырыт —
С войсками в город пробирался Ирод!
32.
Из всех живущих на земле один
Я о подземном знаю коридоре.
Мы во дворец проникнем, паладин!
Там с целым миром и судьбой в раздоре
На тайном совещанье Аладин
О крестоносном вспомнит командоре.
Ты слушай и до знака моего
Вслух говорить не вздумай ничего!»
33.
В простенок узкий вслед за юрким магом
Силач-султан протиснулся едва.
Придавленный скалистым саркофагом,
Тащился воин позади волхва.
В потемках пробираясь шаг за шагом,
Полусогнувшись, шли они сперва,
Но чем по склону поднимались выше,
Тем реже сводчатой касались крыши.
34.
Нащупал дверцу в каменной стене
Волшебник и с усмешкою злорадной
Повел героя в гулкой тишине
По лестнице, заброшенной и смрадной.
Струился свет откуда-то извне,
Неслышно в зал вошли они парадный,
Где восседал солимский государь,
Несчастных подданных несчастный царь.
35.
Из облачного своего укрытья
Внимал султан прямым его словам:
«Союзной рати ждали мы прибытья,
Напрасно ждали, доложу я вам.
Теперь не избежать кровопролитья,
Империя моя трещит по швам.
Разгрома яд до капли нами выпит,
Последняя надежда – на Египет!
36.
Египет далеко от нас, увы,
И близок конницы враждебной топот.
Вас во дворец призвал я, чтобы вы
Призвали на подмогу ум и опыт». —
Так он сказал, и шелестом листвы
Ответствовал царю невнятный шепот.
Один Аргант, высокий помня долг,
Шагнул вперед, и шепот тут же смолк.
37.
«Мой государь, – воскликнул храбрый горец, —
Тебе мы не советчики в делах,
Что пред тобой мудрейший царедворец?
Служить тебе нам повелел Аллах».
Дивились Сулейман и чудотворец,
Как витязь рассыпался в похвалах:
«Мы жизнь свою любить не больше будем,
Чем доблесть позволяет честным людям!
38.
Я это говорю не потому,
Что ждать устал подмоги из Каира:
Не верить государю своему
Запретно для халифского визира.
Своим примером дух я подниму
В войсках – от рекрута до командира,
Чтобы покорно, как велит нам твердь,
С презреньем к смерти шли они на смерть».
39.
Умолк и, поклонившись Аладину,
Сел воодушевленный великан.
Тут гордо выступил на середину
Потомок рода знатного Оркан.
Он храбро дрался в смутную годину,
Потом, женившись, дал надеть аркан
Себе на шею и с петлей нашейной
Стал трусоват, отец многосемейный.
40.
«Мой царь, – сказал он, – я и сам люблю
Реченья, сдобренные острым перцем,
Когда оратор точно во хмелю
И над разгневанным не властен сердцем,
Когда огонь бежит по фитилю…
Во всем согласен я с единоверцем,
Надеясь, что огонь его речей
Огня в груди его не горячей.
41.
Тебе решать, пора ли бить тревогу,
Но мудрость наставляла нас поднесь,
Что осторожность не противна Богу.
Советы оцени и трезво взвесь!
Надежду на далекую подмогу
Сравни с опасностью, грозящей здесь:
Что крепче – град, тобою укрепленный,
Иль медного тарана лоб каленый?
42
Мы в крепости беду пересидим,
На поле смотрим сверху вниз и все же
За топорами плотников следим
Не без дурных предчувствий, не без дрожи.
Характер Марса неисповедим,
На нашу мощь я полагаюсь тоже,
Но если враг плотней сожмет кольцо,
Мы будем голоду смотреть в лицо!
43.
Вчерашняя нам удалась бравада,
Врага турецкий разгромил разъезд
И заодно пригнал овечье стадо,
Зерно доставил из окрестных мест,
Но ежели затянется осада,
Припасы быстро армия проест.
Поспей халиф к обещанному сроку,
Для осажденных будет мало проку.
44.
А если в завершенье наших бед
Рать из Египта к сроку не прибудет…
О нет, халиф исполнит свой обет
И христиан осаду снять принудит,
Но кто же сломит Готфриду хребет?
Кто с крестоносцами сражаться будет?
Не раз от них бежал, как подлый раб,
Сельджук и перс, сириец и араб.
45.
Бестрепетный Аргант, привычный к сечам,
И тот спасался бегством иногда,
Клоринде тоже похвалиться нечем,
Не до конца была она тверда.
Что сделаешь? Мы силе не перечим.
Я сам бежал, скажу вам без стыда,
И обвинять соратников не вправе:
Мы в меру сил своих стремимся к славе!
46.
Пусть мечет взоры злобные черкес
В того, кто горьких не боится истин,
Помпезных избегаю я словес,
В служенье государю бескорыстен.
Дано мне было знаменье с Небес:
Будь Готфрид нам хоть трижды ненавистен,
Отпора мы убийце не дадим,
Земным оружьем он непобедим!
47.
Все слышали о трипольском эмире:
Ценой уступок сохранил он трон
И с крестоносцами остался в мире.
А где наш Сулейман, да жив ли он?
Кто вспомнит об упрямом дезертире?
В какую он темницу заключен?
А мог отделаться посильной данью
И разом положить конец страданью».
48.
Увлекся речью, приторной на вкус,
Оркан, углы искусно огибая.
Сказать открыто не решался трус,
Что рабство лучше, чем война любая.
Султан, крутя от возмущенья ус,
Вот-вот накинется на краснобая
И ясно слышит шепот колдуна:
«Ужель ты не осадишь болтуна?»
49.
Султан вскипел: «Ты путами запрета
Связал меня, подмяв и оборов!» —
Едва успел проговорить он это,
Как лопнул чудодейственный покров,
И воин очутился в круге света,
От оскорбленной гордости багров.
Толпу советников раздвинул властно,
Назвал себя и крикнул громогласно:
50.
«Меня здесь обозвали беглецом,
Но посмотрите – вот я перед вами!
С тобой Оркан, с отъявленным лжецом,
Расправлюсь я мечом, а не словами!
Давно ли, к Смерти обратясь лицом,
Над переполненными кровью рвами
Один стоял я среди мертвых тел?
Кто смеет лгать, что я сбежать хотел!
51.
Мой царь, изменникам и сквернословцам
Язык я не колеблясь отсеку.
Торговцам верой, истиной торговцам
Висеть к закату на одном суку.
Со стаей волчьей не ужиться овцам,
С гадюкой не ужиться голубку,
С гяурами, – кричал султан вельможам, —
Мы Палестину поделить не сможем!»
52.
Так государевых пугал он слуг,
Мечом размахивая беспрестанно,
Визири деспота, столпясь вокруг,
Смотрели с удивленьем на султана.
Смотрел с почтеньем на царя сельджук
И рек: «Я у владыки Франкистана
Из рук победоносный вырву стяг,
Такое вспоможенье не пустяк!»
53.
Навстречу витязю по зале тронной
Идет тиран: «Мы спасены теперь!
Султан, ты мне поможешь с обороной,
От прошлых мы оправимся потерь!
Удвоив силы под одной короной,
Никею возвратим тебе, поверь!
Давай же расцелуемся, как братья!» —
И Сулеймана заключил в объятья!
54.
Султану предложил он сесть на трон,
А сам с халдеем примостился слева.
Рассказ о перелете слушал он,
Дивясь тому, как облачное чрево
Скрывало странников со всех сторон.
К ним первой подошла тигрица-дева.
Чуть позже, споря, кто из них важней,
Вельможи потянулись вслед за ней.
И воин очутился в круге света,
От оскорбленной гордости багров.
Толпу советников раздвинул властно,
Назвал себя и крикнул громогласно…
55.
Ормус, начальник гвардии султанской,
Был среди них. Он в осажденный град
Вернулся ночью с шайкой мавританской,
Не убоявшись тысячи преград.
Он по дороге с хитростью шайтанской
У франков, как заядлый скотокрад,
Угнал овец и по степи бесплодной
Привез зерно для крепости голодной.
56.
Один Аргант, тая ревнивый гнев,
Не подошел к монаршему престолу.
Глазами поводя, как сонный лев,
Стоял, приросший к мраморному полу.
Оркан, о дерзком плане пожалев,
Безмолвствовал, потупя очи долу,
Покуда Аладин и войска цвет
Держали с турком доблестным совет.
57.
Меж тем в латинском стане все победней
Бил барабан – дикарь рассеян, смят!
Собратьев провожая в путь последний,
Бароны рядом с Готфридом скорбят.
Немедля после траурной обедни
Велит стратиг оповестить солдат,
Что послезавтра в город осажденный
Войдет он с армией непобежденной.
58.
Приметил Готфрид в рыцарском строю
Бойцов проверенных, видавших виды,
Сегодня отличившихся в бою,
Сбежавших накануне от Армиды.
(Один Танкред пропал в чужом краю,
Заманенный пособницей Киприды.)
Он их собрал перед штабным шатром