Зажжен султаном кипариса ствол,
К бревенчатым подобрались навесам,
Так провозвестникам грядущих зол,
Змееголовым, огнеруким бесам,
Плутон велит из бездны выйти к нам
И мир предать геенским пламенам.
67.
Норманнам у другого равелина
Танкред внушал, что впору подналечь,
Вдруг видит он: два адских исполина
Снаряд осадный силятся поджечь.
Решив, что говорить не стоит длинно,
На полуслове оборвал он речь.
Сицилианцы с криком «Бей каналий!»
Неверных от тарана отогнали.
68.
Опять судьба затеяла игру
На счастье боевое – в чет и нечет.
Подъехал Готфрид к своему шатру,
Уверенный, что сам себя излечит.
Обильно кровь стекает по бедру,
Он в гневе, что Сигьер ему перечит.
Стрелу из раны Готфрид вынимал
И древко в нетерпенье поломал.
69.
Он требует начать без препираний
Леченье и немедленно извлечь
Обломок, глубоко застрявший в ране,
Со всех сторон велит ее иссечь.
Он должен засветло на поле брани
Вернуться! – Рана продолжает жечь.
Схватил копье и кованым железом
Надрез упорно делал за надрезом.
70.
К вождю немедля призван Эротим,
На бреге По рожденный под Турином,
Людьми за мудрость знахарскую чтим,
Шалфеем он лечил и розмарином.
Был певчей музы тайный побратим
Старик, друживший с ремеслом старинным.
Он смерть не подпускал к земным сынам,
А мог бессмертье дать их именам.
Я знал, что, прилетев с небес лазурных,
Приложит ангел к исцеленью длань.
Возглавь же натиск ополчений бурных,
От смертного одра живым воспрянь!
71.
В шатре у Готфрида не до веселья.
Стенанья сдерживает он едва,
Покуда врачеватель варит зелья
И, засучив по локоть рукава,
Над раной, словно дух из подземелья,
Колдует, но целебная трава
Никак не вытолкнет гарпун железный,
Щипцы, зонды, зажимы – бесполезны!
72.
Кровоточит, пульсируя, надрез,
Безмолвна свита, как на панихиде,
Тут посмотрел на Готфрида с небес
Его хранитель-ангел и при виде
Рубцов куда-то тотчас же исчез.
Сорвал душицу на священной Иде,
Кудрявый стебель с пурпурным цветком,
Целительным для тех, кто с ним знаком.
73.
Природа эликсиром чудотворным
Наполниться позволила цветку,
Нередко помогал он козам горным
Извлечь стрелу, застрявшую в боку.
Доставлен срочно ангелом проворным
Душистый сок, но в руки старику
Он не попал – в расставленные склянки
Разлитый из невидимой горлянки.
74.
Едва на язву вылилась вода,
Добытая в святой лидийской роще,
Как наконечник вышел без труда,
И стихла боль – казалось бы, что проще!
От раны не осталось и следа.
Узрев героя в блеске прежней мощи,
Вскричал пьемонтец: «Ты святым врачом
Излечен – здесь наука ни при чем!
75.
Я знал, что, прилетев с небес лазурных,
Приложит ангел к исцеленью длань.
Возглавь же натиск ополчений бурных,
От смертного одра живым воспрянь!» —
Выходит герцог в поножах пурпурных,
Глядит на город, где пылает брань,
Берет копье, хранимое Эдемом,
И пряжку застегнуть спешит под шлемом.
76.
К подножью крепости через поля
Повел он тысячу мечей отборных,
Дрожала от шагов его земля
Под куполом небес, от пыли черных.
На стены, о спасении моля,
Вбежали персы, слыша крик дозорных,
Вождя узнал народ и онемел:
Трикраты клич героя прогремел!
77.
Приободренный голосом знакомым,
Идет на штурм пехотный авангард.
Грозя солимской армии разгромом,
Карабкаются франки на рампарт.
Меж тем перед зияющим проломом,
Пугая лезвиями алебард,
Стоят, как две горы, Аргант с никейцем,
Путь преградив Танкредовым гвардейцам.
78.
В одну минуту вырос на валу,
Блистая сталью, Готфрид беспощадный.
Он в грудь черкесу в яростном пылу
Метнул копье десницею громадной.
С такою нездешней скоростью стрелу
Не мечет ни один снаряд осадный.
Удара отразить Аргант не смог,
Высокий щит черкесу не помог.
79.
Легко нагрудник расщепив могучий,
Вошло в кольчугу длинное копье.
Аргант, не замечая боли жгучей,
Вскричал: «Неверно торжество твое!» —
И, кровью перепачкавшись тягучей,
Из рваной раны вырвал острие.
Он древко с наконечником трехгранным
Послал в обратный путь над полем бранным!
80.
Взметнулось ввысь повторною дугой
Копье, но Готфрид вовремя нагнулся.
Мишенью удовлетворясь другой,
Сигьеру в горло острый шест воткнулся,
Он Господу послушным был слугой
И, умирая, тихо улыбнулся:
Был счастлив рыцарь, голову сложив,
Что командир его остался жив.
81.
В тот самый миг зазубренным обломком
Сшиб Роберта свирепый Сулейман.
Тонули вопли галлов в треске громком,
Волчком катился под гору норманн.
«Какой пример мы подаем потомкам! —
Воскликнул вождь. – Крушите мусульман!»
Хватает меч и до стенного гребня
Карабкается вверх по груде щебня.
82.
Воистину исполнил бы герой
Еще немало подвигов достойных,
Но солнце вскоре скрылось за горой,
И ночь, смиряя самых беспокойных,
Крылами укротила злобный рой
Бессонных мыслей о смертях и войнах.
Так, погружаясь в сумрачную тень,
Окончился кровавый этот день.
83.
О раненых подумать франкам надо,
Перед убитыми они в долгу,
Ни одного осадного снаряда
Приказано не оставлять врагу.
Тарана главного цела громада.
«Ее, – решает вождь, – я сберегу
Для новой битвы на священном фронте,
Ей быть в строю при небольшом ремонте!»
84.
Катилась башня, покидая форт,
Не взятый до победы неизбежной.
Так возвращается в приютный порт
Корабль из плаванья в дали мятежной
И вдруг нелепо валится на борт,
Задев за риф на мелкоте прибрежной,
Так добрый конь с депешей мчит гонца
И падает у самого крыльца.
85.
Наткнулась на ухаб и стала косо
Махина, рухнуть норовя вот-вот.
Придавленные лопнули колеса,
Шатаясь, затрещал дощатый свод.
Столбами подперев бока колосса,
Чуть не погиб под ним саперный взвод,
В испуге плотники со столярами
На помощь бросились гигантской раме.
86.
Спешат окончить дело до утра
При свете факелов мастеровые,
Тревожная, горячая пора,
Приставлены к тарану часовые.
По окрикам и стуку топора,
Глазея на костры сторожевые,
Догадывались жители, какой
Бессонный труд тревожит их покой.
Корзинку бросив, я залез на дуб,
Меня тигрица чуть не растерзала!
Водила языком у красных губ
Лесная тварь, но зубы не вонзала
В ребенка – ей он оказался люб!
Песнь двенадцатая
1.
Всю ночь бойцы усталые не спали,
На страже стоя в отблесках костров
У башни, где сбивали и клепали
Опоры три десятка столяров,
Пока в Солиме ямы засыпали
И, заложив пролом, копали ров.
Об отдыхе забыли оба стана,
О раненых заботясь неустанно.
2.
Но вот смолкает шум в ночной тени,
Наложены лубки, омыты раны,
Труду дневному шепчет мрак: «Усни,
Твои орудья в тишине сохранны!»
Аргант с Клориндой бодрствуют одни,
Тоскует ратница, что подвиг бранный
Чуть не свершился нынче без нее,
И размышляет: «Я возьму свое!
3.
За вылазкой Арганта и сельджука
С высокой наблюдала я стены:
Машины франков два башибузука
Громили среди полчищ Сатаны,
Пока я неприятеля из лука
Разила с безопасной вышины.
Выходит, женщине и ждать не стоит,
Что Бог ее наградой удостоит!
4.
Не лучше ли охотницей в лесу
За быстроногою гоняться дичью?
Зачем я бремя доблести несу,
Зачем я не мужчина по обличью?
Не проще ль спрятать под чадрой красу
И запереть в гареме честь девичью?
Увы, я счастлива лишь на войне,
Посмотрим, что Аргант ответит мне!»
5.
Рекла: «Я замысел предерзкий холю,
Должно быть, Бог мне нашептал его,
А может, нашу собственную волю
Мы в ослепленье чтим, как божество.
Пройду с горящим факелом по полю,
Сгублю неверных – всех до одного!
Огниво поднесу к осадной вышке
И вверюсь Небу после первой вспышки.
6.
И если я не возвращусь к утру,
Прими Клоринды скудное наследство:
Отправь моих служанок ко двору
Халифа, изыщи любое средство
Пристроить там же, если я умру,
Больного старика, который с детства
Был мне отцом – велел о стариках
И женщинах заботиться Аллах!»
7.
От этих слов тщеславье закипело
В Арганте: «Ты снаряд зажжешь одна?!
Со стен уставится оторопело