Чернь на бушующие пламена?!
Мне для безделья время не приспело,
Мне участь наблюдателя смешна.
С тобой погибнуть заслужил я право,
Ни смерть нас не разъединит, ни слава!
8.
Что против славы жизнь? Легко отдам
Я жизнь – о жизни мы по славе судим!»
Она в ответ: «Святым твоим трудам
Мы, как и прежде, удивляться будем,
Но разве осажденным городам
От женщин польза есть? И разве людям
Ты не нужней? Кто без тебя, Аргант,
Спасет Солим от чужеземных банд?»
9.
«Устал я слушать отговорки эти, —
Вскричал силач, – скорей меня веди
К подножью подвижной колесной клети,
Не поведешь – поскачешь позади!» —
В покой они спустились, где в совете
Старейшины сидели и вожди.
К царю покорно обратилась дева:
«Наш дерзкий замысел прими без гнева!
10.
Гяуров башню сжечь решили мы,
Ступенчатый таран железнобокий,
Мы в поле выйдем под покровом тьмы,
Спят в карауле франки-лежебоки…»
Правитель поднял взор из-под чалмы
И, прослезившись, вздох издал глубокий,
Вздох радости: «Благословен Господь —
Он Готфрида поможет обороть!
11.
Не рухнет город за такой оградой,
Не покорится вражьему мечу,
Земная слава будет вам отрадой,
Но чем я вам за храбрость отплачу?
Сам подвиг победителю наградой!
Нет, я не просто вас озолочу:
В придачу, о потере не горюя,
Вам часть своей державы подарю я».
12.
Черкеса нежно обнял царь седой,
К груди привлек Клоринду по-отцовски.
Глаза султана вспыхнули враждой
От ревности за выбор стариковский:
«Дозволь и мне воспользоваться мздой,
Втроем сподручней жечь снаряд бесовский!»
В ответ Клоринда: «Башню мы спалим,
Но кто же будет охранять Солим?»
13.
Обрезать выскочку отказом гордым
Арганту не позволил Аладин,
Ответив Сулейману тоном твердым:
«Ты – утешение моих седин!
Не уступил крестопоклонным ордам
Ты в самую лихую из годин.
Не уставая от походных тягот,
Минуты мирной не вкусил ты за год.
14.
Вне стен высоких ты бы совершил
Немало славных подвигов, и все же
Без вас троих я город бы лишил
Надежды выстоять – помилуй, Боже!
Я и Клоринде бы не разрешил
Таких затей, да и Арганту тоже,
Но, кроме них, увы, никто другой
С добычей не вернется дорогой.
15.
Надежная приставлена охрана
К осадной башне с четырех сторон,
О вылазке большой нам думать рано,
От небольшой и небольшой урон.
Задача сложная – поджог тарана,
Но видел я, как целый эскадрон
Легко одолевали эти двое,
Им улыбнется счастье боевое!
16.
Тебе ж и не такое по плечу,
Тебя направлю я к воротам южным
И ждать их возвращенья поручу
С отрядом храбрых на валу наружном.
Преследователей предай мечу,
Врага ошеломи отпором дружным…»
В ответ ни полсловца не проронив,
Стоял сельджук, насуплен и ревнив.
17.
«Мой царь, – вскричал Исмен, – поджог машины
Отсрочь на час, за этот час для вас
Я смесь горючую волью в кувшины,
Уснуть успеет стража через час,
Не зов ее разбудит петушиный!»
Дождаться зелья царь дает приказ:
«Воспользуйтесь бездейственным покоем
И разойдитесь по своим покоям!»
18.
Отбросив плащ, прошитый серебром,
Тугой шишак красавица надела,
Железный, не украшенный пером, —
Рискованное, гибельное дело! —
Дабы в простолюдине с топором
Охрана девушку не разглядела.
Арсет, увидев это, поднял крик.
Ей за отца с рожденья был старик.
19.
Не первый год дорогами кочевий
Он следовал за ратницей младой.
Теперь испуганно шептал он деве:
«Твоя затея кончится бедой!»
От слов прислужника Клоринда в гневе.
Своею поределой бородой
Воспитанницу заклинает отчим,
Но та глуха к увещеваньям отчим.
20.
«Ей-богу, я, – не выдержал Арсет, —
Не заслужил такого обхожденья.
Тебе нет дела, что я стар и сед,
Нет к немощи у дочки снисхожденья,
И пусть сегодня нам не до бесед,
Узнай же тайну своего рожденья!
Как быть потом – решать тебе самой,
Надеюсь, что совет ты примешь мой!
21.
Когда я несравнимо был моложе,
Владычил в Абиссинии Сенап,
Любовь к Христу, закон священный Божий
Народу своему привил сатрап.
К его жене, царице чернокожей,
Я был приставлен, бессловесный раб.
В гаремах, при царицах и царевнах,
Служил я с юности, язычник-евнух.
22.
Огнем любви пылал Сенап к жене,
Но ревность в грудь его вливала стужу.
В ее покой был доступ только мне —
Супруг супругу не пускал наружу!
Ее со звездами наедине
Оставить ночью страшно было мужу.
Покорна господину своему,
Царица не противилась ему.
23.
Молясь по целым дням святым иконам,
Не поднималась бедная с колен,
В простенке у нее висел оконном
В ту пору с бледной девой гобелен,
Там рыцарь над поверженным драконом
С копьем в деснице был запечатлен,
Искала в покаянном плаче сладость
И зачала однажды всем на радость.
24.
Рожает девять месяцев спустя
Царица дочку с белоснежной кожей.
Клоринда, ты – царицыно дитя!
Дивится мать на плод, ни с кем не схожий,
Но, мужа опасаясь не шутя,
Должна расстаться с девочкой пригожей:
Как снег, белело личико твое —
Оно не обелило бы ее!
25.
Насилу заменить тебя успели
Новорожденной девочкой другой,
Не окрестив дитя в святой купели:
Не смела мать свершить обряд благой —
Такого в церкви бы не потерпели!
Я был тогда единственным слугой
В гареме среди ключниц, нянек, мамок,
С младенцем мне пришлось покинуть замок.
26.
Молила мать, мне отдавая дочь:
„Подальше увези ее отсюда!“
Я видел: горя ей не превозмочь,
Я видел, как ей больно, как ей худо.
Тебя целуя, слезы гонит прочь
И до конца надеется на чудо.
Рыдает, к небу обращая взор:
„Чем заслужила я такой позор?
27.
Я чистым брачное хранила ложе,
Пред Небом я грешна, не утаю,
Но перед мужем я невинна, Боже!
Как материнским молоком вспою
Я дочь, родившуюся с белой кожей?
Дозволь же без греха в чужом краю
Смиреньем на меня похожей дочке
Жить долгие, счастливые годочки!
28.
И ты, копьем ударивший в гортань
Дракона, разве на алтарь порфирный
Свечей не ставлю я и разве дань
Не возлагаю золотом и смирной?
О витязь, на ее защиту встань,
Дабы приют она сыскала мирный!..“ —
Умолкла мать и, побелев лицом,
На землю рухнула перед скопцом.
29.
В плетеную корзинку с горьким плачем
Дитя я положил, прикрыв травой.
Никто за мною по следам горячим
Не бросился в тот вечер роковой.
Я шел на север дервишем бродячим,
Никем не узнанный и всюду свой,
Пока однажды в чаще непроглядной
Не встретился с тигрицей кровожадной.
30.
Корзинку бросив, я залез на дуб,
Меня тигрица чуть не растерзала!
Водила языком у красных губ
Лесная тварь, но зубы не вонзала
В ребенка – ей он оказался люб!
Лицо тебе тигрица облизала,
Мурлыкая, и ты играла с ней,
Как в колыбельке, лежа у корней.
31.
Ты ручки к ней доверчиво тянула,
Усы с клыками трогая тайком,
Голодная, ты с жадностью прильнула
К ее сосцам, налитым молоком.
Меня картина эта ужаснула,
Я никогда не слышал о таком.
Когда же досыта наелась крошка,
Обратно в лес ушла большая кошка.
32.
На землю я спустился по стволу,
Корзинку взял и вскорости случайно
Полями вышел к тихому селу,
Там к няньке я тебя пристроил тайно.
Два года проведя в глухом углу,
Смотрел я, радуясь необычайно,
Как дочка, стоя на ногах едва,
Уж лепетала первые слова.
33.
Безбедно при любой дороговизне
Я жил, озолоченный госпожой,
Но тягостно мне стало бремя жизни
Среди чужих людей, в стране чужой.
Тоскуя по оставленной отчизне,
Домой мечтал вернуться я ходжой,
У собственного очага сидел бы,
В кругу друзей, и на огонь глядел бы.
34.
В Египет, где жила моя родня,
Я двинулся, но у реки кипучей
Разбойники напали на меня.
В испуге ждал я смерти неминучей,
Безвыходной казалась западня!
В поток я бросился с отвесной кручи
И прочь поплыл, одной рукой гребя,
Другою над водой держа тебя.
35.
Неслась бурливо горная речонка,
Стремительным теченьем взвихрена,
Тянула в глубину меня воронка,
Крутясь, засасывала быстрина.
Пришлось из рук мне выпустить ребенка,
Но в этот миг отхлынула волна
И вынесла тебя на берег плоский,
Без сил к песчаной выплыл я полоске.
36.
С тобой под лунным я уснул лучом,
Измученный дорогой многодневной,
Мне снилось, как с пылающим мечом