Любуясь шелком золотистой кожи,
Застыли путники у тихих вод.
Песнь пятнадцатая
1.
Опять новорожденная денница
Зовет людей к обыденным трудам,
Посланцам рек старик: «Воспламенится
Вот-вот восток, путь указав к садам
Армидиным. Коварна чаровница,
Но я вам жезл и щит алмазный дам
И карту замка – без нее, поверьте,
По лабиринту вам бродить до смерти!»
2.
Давно проснулись франки и давно
В доспехи облачились боевые,
Следы их ног еще хранило дно —
Вчера они шагали здесь впервые!
По переходам, где и днем темно,
Под отмели прошли береговые
И снова оказались под водой.
«Прощайте!» – молвил им монах седой.
3.
Гонцов поток подхватывает донный
И бережно, как два сухих листка,
Выносит к паруснику юной донны,
На полосу прибрежного песка.
Румяны щеки не от белладонны
У Кормщицы, чья смелая рука
Сжимает своенравное кормило,
Лицо Фортуны крестоносцам мило.
4.
Спадает прядь на чистое чело,
Фортуна взором ласково-приветным
Обводит берег – просто и светло,
Подобно ангелам ветхозаветным!
Огнями солнце радугу зажгло
На пеплосе ее тысячецветном,
Но сколько ни разглядывай на свет,
Неуловим волнистой ткани цвет.
5.
Так переливы перьев голубиных
Для нас непостижимы в блеске дня:
То ожерелье в крошечных рубинах
Объемлет шейку нитками огня,
То изумруды, как в морских глубинах,
Бегут по грудке, свежестью маня.
Цветами разными попеременно
И гаснут, и горят одновременно.
6.
Незамедлительно взойти на борт
Фортуна повелела паладинам:
«Наш курс надежен, – молвила, – и тверд,
Пойдем навстречу мы штормам и льдинам.
Вас безопасно я доставлю в порт,
Предписанный небесным Господином!» —
Поближе подплыла и на песок
Спустила сходни из прямых досок.
7.
Багор взяла она рукой свободной
И лодку оттолкнула от земли,
Надулся ветром парус быстроходный.
Без риска оказаться на мели
Прошли бы здесь рекою полноводной
И самые большие корабли,
И уж тем паче юркий, невесомый
Челнок, потоком вздувшимся несомый!
8.
Законам мирозданья вопреки
Стремится к морю парусник Фортуны,
Под килем не стихает гул реки,
Белеет за кормою след бурунный,
А впереди разливы широки —
Нетронутое зеркало лагуны.
Река исчезнуть в море норовит,
А может, только хочет сделать вид.
9.
Едва ладья коснулась пенной кромки,
Вверху просвет открылся голубой,
Тяжелых туч рассыпались обломки,
И волны, набегавшие гурьбой,
Утихли – слышен ветра гул негромкий,
Да где-то позади шумит прибой.
Скользит по ласковой лазури днище,
Сияет небо радостней и чище!
10.
Когда ж на запад взяли курс они,
Открылась Газа им за Аскалоном,
Здесь оживленный порт в былые дни
Гудел под городом многоколонным.
От частых войн развалины одни
Остались под античным небосклоном,
Где город вновь на берегу морском
Восстал, людьми наполнясь, как песком.
11.
Палатки без конца и без начала
Тянулись вверх от скал береговых,
По улочке, ведущей от причала,
Скакали вереницы верховых.
Толпа пылила, гикала, кричала.
Слонов опережая боевых,
Верблюды гнулись под громоздкой кладью,
И мачты высились над водной гладью.
12.
Хватаются за весла сотни рук,
Взрезают синюю равнину ростры,
Вода от пены побелела вдруг,
Над гребнями бушприт взлетает острый.
Дивятся паладины, как вокруг
Кипит народ многоязычный, пестрый.
Сказала Кормщица: «Из южных стран
Еще не все войска стянул тиран!
13.
За племенем он подымает племя
Из недр Египта, думая пресечь
Власть Божью – многочисленное семя
Агари с Готфридом скрестило меч.
Назад у нас вернуться будет время:
Еще не назван вождь грядущих сеч.
Командованье он не сразу примет
И лагерь не в одну минуту снимет».
14.
Так говорила, сидя у руля,
Фортуна, лодкою своей проворной
Среди ливийских кораблей руля,
Сродни орлу в голубизне просторной!
Осталась далеко внизу земля,
К зениту воспарит он непокорный,
Другие птицы в облачном дыму
Не полетят наперехват ему.
15.
Вот первым на окраинах Египта
Портовый город Рафия возник,
За ним пустыня, где ни эвкалипта,
Ни пинии – там берег сух и дик.
Там гордый прах Помпея скрыла крипта
Близ Риноцеры, чей скалистый пик
Над морем высился главой надменной,
Стопы свои купая в бездне пенной.
16.
Вот дельта, где на семь бурливых рек
Небесный Нил распался под Дамьеттой,
Изрезав рукавами низкий брег.
Чуть ниже – город, с древности воспетый,
Его для греков знаменитый грек
Построил на дуге приморской этой,
Где, узнаваемый по маяку,
Фарос прилеплен был к материку.
17.
Не к северу, не к Родосу и Криту,
К берберскому прибрежью путь прямей!
Достичь его не терпится бушприту,
Промчаться мимо ящеров и змей
В Мармарику, под стать метеориту,
Умчать к Пентаполю, где Птолемей
Свой город на равнине благодарной
Отстроил в устье Леты легендарной.
18.
Дугу Большого Сирта оплывал
Фортуны челн – залив несудоходный,
На мыс Джудекки набегает вал,
Сменилось море Магрой многоводной,
Напротив Мальты Триполи вставал,
И Малый Сирт в долине плодородной
Блестел, кривой и гладкий, словно серп,
Там логофагов остров был – Альзерб.
19.
Вот и Тунис, двумя хребтами сжатый
Над зеркалом смирившихся зыбей,
Краса и гордость Ливии богатой,
Здесь волны тише, небо голубей.
Навис на севере стеной зубчатой
Над морем сицилийский Лилибей.
Сказала Кормщица: «Белеет пена,
Где прежде были стогны Карфагена!
20.
От славы карфагенской ни следа
В зыбучих дюнах не найдет прохожий,
Державы гибнут, гибнут города,
Растет бурьян у храмовых подножий,
Лишь человек не хочет никогда
Смириться с мыслью, что он смертен тоже…»
Бизерта позади, приютный порт,
Сардинский ветер дует в правый борт.
21.
Плывут вдоль нумидийских побережий,
На кочевые смотрят табуны,
К Алжиру их торопит ветер свежий,
К пиратским гнездам выжженной страны.
Жилье людей встречается здесь реже,
Чем львы и тингитанские слоны.
Минуют Фес, имперский град Марокко,
Вдоль скал Гранады гонит их сирокко.
22.
Приблизились к уступам, где пролив
Десница Геркулесова пробила,
А может, перешеек разделив,
Стихия кряж гранитный раздробила,
И вал нахлынул, яростно-бурлив.
Стоит на бреге Ливии Абила,
На иберийском бреге Кальп стоит —
История немало тайн таит!
23.
Три дня прошло и наступил четвертый,
Упорно плыл на запад быстрый челн,
Не заходя за провиантом в порты,
Гремел на мачте парус, ветра полн,
До окоёма сизого простертый
Их встретил океан горами волн:
Свиреп Нептун в закрытом море здешнем,
Каков же он в открытом море внешнем?
24.
Растаял Гадес, уходя в туман,
Летит корабль к просторам безымянным,
Сливающийся с небом океан
От неба отграничен океаном.
Убальд Фортуне: «Кто из христиан
За этим побывал меридианом?
Кто обитатели материков,
Неведомых для наших моряков?»
25.
И услыхал: «Смирил не для потехи
Геракл Антея мощною рукой,
Ни в чем герою не было помехи,
Но, убоясь бескрайности морской,
Воздвиг Алкид две каменные вехи,
Предел поставив дерзости людской.
Улисс, в ком любопытство не иссякло,
Единственный презрел запрет Геракла:
26.
За Гибралтар, за пограничный мыс
Ушел на веслах в океан безбрежный.
Слыл мореходом опытным Улисс,
Но был настигнут смертью неизбежной.
Тропический умалчивает бриз
О том, чем завершился путь мятежный.
Других на запад штормом унесло,
Отчаянных уменье не спасло.
27.
Простор, раскинувшийся перед вами,
Вовек не рассекали корабли,
Там неизведанными островами
Неведомые правят короли,
Их роскоши не описать словами,
Там солнце щедро к жителям земли».
Прервал ее Убальд: «Каким кумирам
Островитяне молятся всем миром?»
28.
«Здесь каждому народу свой язык, —
Сказала донна, – свой уклад довлеет:
Один луну боготворить привык
И культ Вселенской Матери лелеет,
Другой звероподобных чтит владык
И брашен непотребных вожделеет.
Живущие по дальним берегам
Поганым поклоняются богам».
29.
Убальд опять: «Ужели Бог забудет
Полмира, и вовеки луч добра
Туземным племенам сиять не будет?» —
В ответ услышал он: «Придет пора,
И подлинную веру в них пробудит