Сошел с моста и гул услышал бурный:
У франка за спиной водоворот
Вскипел, заволновался, закрутился —
Ручей в поток бурлящий превратился.
22.
Он, обернувшись, видит, как вода
Опоры крепкие ломает с треском,
В безумье подражая глыбам льда,
В пучину падающим с тяжким плеском,
Но путник наш пытлив как никогда,
Неведомым идет он перелеском:
Шершавые стволы его зовут
В урочище, где чудеса живут.
23.
Куда ни ступит юноша, повсюду
Из почвы свежий тянется росток:
То лилия, то роза, то сквозь груду
Камней неукротимый бьет поток,
То, подчиняясь обновленья чуду,
В старинной чаще каждый закуток
Спешит одеться зеленью весенней
В счастливом сумраке древесной сени.
24.
Стекает по стволам смола и мед,
Лежат росой на листьях капли манны,
И вновь обманный плачет водомет,
И льется лебединый плач обманный.
Откуда льется? – рыцарь не поймет,
Неуловимы сладкие дурманы.
Не знает он, где хор незримый скрыт
И где оркестр, рыдающий навзрыд.
25.
Не хочет ум его принять на веру
Правдоподобье сказочных чудес.
В конце тропы ветвистая не в меру
Виднелась мирта сквозь нечастый лес.
Образовав тенистую пещеру,
Вздымалась до безоблачных небес,
Сахарских пальм и кипарисов выше,
Подобная резной дворцовой крыше.
26.
Глядит на эту невидаль герой,
Чуть поодаль другое чудо-древо:
Дуб треснул надвое, и под корой
Плодоносящее открылось чрево.
Разубранная пестрой мишурой,
Явилась из дупла живая дева,
И вот уж сотня лопнувших дерев
Мгновенно разрешилась сотней дев.
27.
На сельский праздник, шумный и веселый,
Фантошей труппу свозит кукловод:
Подоткнуты подолы, плечи голы,
На лбу вихры, раскрашенный живот.
Перед Ринальдом лиры и виолы
Растрепанный настроил хоровод:
Потешней, чем на ярмарке в деревне,
Пустились в пляску девы чащи древней.
28.
Сплетаясь тысячью прекрасных рук,
Запела, засмеялась белозубо
Ватага буйная лесных подруг,
Вокруг седого закружилась дуба,
Втолкнула паладина в быстрый круг:
«Вкушать покой в чащобе сердцу любо,
Останься и одной любви служи,
О утешитель нашей госпожи!
29.
Царицу промедленьями не мучай,
Ее тоску приход излечит твой!
Больной душе был нестерпим гремучий
Набат любви под кроной гробовой.
Ринальд, с твоим приходом лес дремучий
Цветущей приоденется листвой…»
Под эту песню чревом благовонным
Расторглась мирта с мелодичным звоном.
30.
Сияла нашим прадедам краса
Не раз внутри силенов деревенских,
Но спрятанные в мирте чудеса
Чудесней были всех чудес вселенских.
Не создавали дольние леса
До сей поры подобных ликов женских:
Пред юным рыцарем в стволе пустом
Возник Армиды сладостный фантом.
31.
Мешая горечь с тайною любовью,
Виденье прошептало: «От меня
Ты убежал, но вопреки злословью
Опять к Солиму повернул коня:
Вернулся, чтобы скрасить участь вдовью,
Иль новая влечет тебя резня?
Зачем лицо ты от подруги спрятал
И сердце ненавистью запечатал?
32.
Возлюбленным ко мне вернулся ты
Или врагом? Не стала бы трудиться
Я для врага и возводить мосты,
Смердела бы болотная водица,
Колючки бы росли, а не цветы.
Открой лицо, дозволь мне насладиться
Объятьями твоими в тишине…
Любимый, дай хотя бы руку мне!»
33.
Закатывал глаза прекрасный морок,
Молящий взор то вспыхивал, то гас,
Шептала ведьма, как ей рыцарь дорог,
Страданье выставляя напоказ.
От этих слез и милых оговорок
Растаял бы давно любой алмаз,
Но, лживыми мольбами не встревожен,
Ринальд, не дрогнув, вынул меч из ножен.
34.
Едва шагнул он к мирте, обвила
Злодейка ствол и плача закричала:
«Не смей касаться моего ствола,
Ты зверем стал, скитаясь одичало!
Сначала кровь прольется из дупла,
Я изболеюсь, я умру сначала
И лишь потом позволю острию
Вонзиться в мирту милую мою!»
35.
На ведьму замахнулся он с угрозой,
И вмиг пред ним сторукий Бриарей!
Не юный лик, сравнимый с майской розой,
А рыло со щетиной до ноздрей.
Ринальд ошеломлен метаморфозой,
Так ночь рисует чудищ и зверей —
Во тьме из сновиденья в сновиденье
Перетекающее наважденье.
36.
На древе пятьдесят щитов гремят,
В десницах пятьдесят мечей у древа,
Ринальд толпой воительниц подмят —
Из каждого ствола явилась дева!
Крестовый панцирь призраки громят,
Но рыцарь во сто крат сильней от гнева,
Рыдает мирта: «Пощади, злодей!» —
Неужто в ней душа, как у людей?
37.
Светило в горней вышине не блещет,
Внизу земля трясется не к добру,
В лицо пришельцу дождь холодный хлещет,
Кружатся с шумом листья на ветру,
Но рыцарь перед бурей не трепещет,
Вонзает меч в душистую кору
И понимает, что срубил орешник —
Развеял чары кающийся грешник.
38.
Мгновенно прояснился взор небес,
И лес волшебный стал обычным лесом,
Страх перед темной чащей не исчез,
Но страха больше не припишешь бесам.
Нет ни соблазнов мнимых, ни чудес,
На свод древесный смотрит с интересом
Ринальд, смешон герою лес глухой:
«Ах, глупый призрак, сторож ты плохой!»
39.
Идет он к лагерному частоколу,
И Петр, заметив первым белый плащ,
Кричит войскам: «Бесовскую крамолу
Изгнал губитель чародейных чащ!
Идет, глаза не опуская долу,
Доспех его по-новому блестящ.
Я вижу, если не подводит зренье,
Орла серебряного оперенье!»
40.
Смотреть на паству радостно Петру:
Дух мелкой зависти ее покинет!
Идет герой к командному шатру,
Где Готфридом с почетом будет принят.
«Анафемскую я пресек игру, —
Сказал Ринальд, – из леса нечисть сгинет.
В него никто дотоле не входил,
А я пришел, увидел, победил!»
41.
Гремят, сзывая на работу, трубы,
Без страха по чащобе вековой
Шагают с топорами лесорубы,
Машины строить франкам не впервой.
У прежних башен стыки были грубы,
Теперь же опытный мастеровой,
Вильгельм, легко орудовал стамеской,
Как в юности на верфи генуэзской.
42.
В родной Лигурии, гроза морей,
Годами промышлял он контрабандой,
Но вытеснен был флотом дикарей.
Привез он с инженерною командой
Станины камнеметных батарей —
Приплыл с груженной доверху шаландой,
Просевшей от осей и шестерен,
Смекалкой и уменьем одарен.
43.
Защитники, уставясь в амбразуры,
Следили за работой непростой:
Не катапульту строили гяуры,
А чудо-башню с гору высотой.
Снаружи свежесодранные шкуры,
Внутри по гладким стенам мех густой,
Дабы, не разгораясь, пламя гасло
При взрыве нефти, извести и масла.
44.
По чертежам ее рассчитан рост,
Надежны балки после отбраковки,
Не выбить клиньев из железных гнезд,
Под палубой таран искусной ковки,
А в средней части выдвижной помост —
На бруствер он наляжет при стыковке.
Надстроена над башней основной
Другая – меньшая величиной.
45.
Оружьем и солдатами груженный,
По колеям без рытвин и бугров
Покатится колосс вооруженный,
По доскам переедет через ров.
Вокруг народ толпится, пораженный
Невиданным уменьем столяров:
Топор рукам послушен загрубелым —
Еще две башни строить корабелам!
46.
Надежно брусья крепятся в пазах,
Пугающий каркас многоколесный
Растет у осажденных на глазах,
Кипит работой лагерь крестоносный!
Из леса прибывают на возах
Распиленные вязы, буки, сосны.
Не может издали понять тиран,
Как странный сконструирован таран.
47.
Опасность штурма плохо исчислима! —
На укрепленье северной стены
Бросает царь всех жителей Солима.
Такой стена достигла вышины,
Что вроде бы вовек неодолима,
Не взять ее орудьями войны!
Меж тем Исмен, состав готовя хитрый,
Смолу и серу разбавлял селитрой.
48.
Вощеный он сооружал запал,
Сырье в Содоме отыскав развратном,
О нет! Он сланцы в пекле накопал,
Где Стикс бурлит кольцом девятикратным.
Огонь в смердящей колбе закипал —
Горючий жир в лицо вождям и ратным
Плеснет непримиримый враг Небес
И отомстит за вырубленный лес!
49.
Для штурма франки стягивали силы,
Язычники готовились к войне,
Когда внезапно голубь легкокрылый
Над лагерем возник в голубизне.
Воздушными стезями вестник милый
Скользил к толпе на городской стене,
Так плавно, что казался неподвижным,
Курьер с посланьем Неба непостижным.
50.
Ему навстречу, преграждая путь,
Взвился свирепый ястреб над ложбиной.
Он жертве норовил вцепиться в грудь,