Была бы я безумною, слепою,
Когда б отвергла доблестную помощь».
Так говорит и в то же время видит,
Что мстители еще к ней прибывают.
Они по разным движутся дорогам
И друг на друга с ревностью глядят;
Улыбкою Армиды озаренный,
Считает каждый избранным себя.
Светлеет между тем, и для Готфрида
Сомнений нет, что многие бежали.
Предчувствие беды в его душе
Неясную тревогу порождает.
Вдруг вестник запыхавшийся, весь пылью
Покрытый, приближается к Готфриду.
По мрачным взглядам и по отпечатку
Печали на лице он очевидно
Нерадостные новости приносит.
«Жди, – говорит, – египетского флота;
Вильгельм, что генуэзскими судами
Начальствует, тебе шлет эту весть».
И добавляет, что большой обоз,
Который был от флота в стан Готфрида
Отправлен под прикрытием державным,
На полпути, во впадине долины
Подвергся нападению арабов;
Что часть людей прирезана на месте,
Другая же в цепях уведена
И что никто не мог спастись оттуда.
Что наглость этих варваров бродячих
Уж никаких границ не знает больше;
Что шайки их окрестность невозбранно,
Подобно навожденью, заполняют;
А для того чтоб ужас им внушить
И сохранить пути от моря к стану,
На них без промедления отряды
Необходимо выслать посильней.
Мгновенно угнетающие вести
Разносятся по стану и по войску.
Простые люди, голода страшась,
Все ужасы его уже предвидят.
Отваги в них упадок примечая,
Старается военачальник мудрый
Спокойными и вескими речами
Их убедить и возвратить им бодрость.
«О воины, – так говорит он им, —
Вы, что со мной так стойко миновали
Все на пути препоны и напасти,
Что мужественно так преодолели
И силы персов, и коварство греков,
И бурь морских, и горной стужи лютость,
И голода мучения, теперь
Вы страху малодушному доступны?
Возможно ли, чтоб Бог, являвший вам
В опасностях поддержку и защиту,
От вас сегодня взоры отвратил?
Настанет день, исполнятся обеты,
И вспоминать вы будете с любовью
Все, что в походе славном претерпели.
Воспряньте же с надеждой и готовьтесь
Грядущие успехи восприять».
Так с ясною улыбкою Готфрид
Солдат, упавших духом, ободряет;
А сам при том испытывает в сердце
Жестокие заботы и тревоги:
Чем войско продовольствовать ему,
Как отразить нашествие Египта
И, наконец, какой преградой шайки
Разбойников-арабов удержать?
ПЕСНЯ ШЕСТАЯ
От сладостной надежды между тем
Тревоги осажденных утихают.
Под кровом ночи к ним без перерыва
Все новые подвозятся припасы;
На север обращенные валы
Унизаны снарядами вплотную:
Высоких стен громада представляет
Для города надежнейший оплот.
И все же Аладин неутомимый,
Не отличая в небе дня от ночи,
Работ не прекращает: там повысить
Велит он вал, здесь башню укрепить;
Рабочие, из сил уж выбиваясь,
Орудия выделывать спешат.
Но, вне себя от этой проволочки,
Такую речь ведет Аргант султану:
«Ты долго ль будешь к нашему бесчестью
Держать нас в заточенье? Слышу я
Стук молотов о наковальни, слышу
Звон лат, щитов и шлемов; но к чему
Приготовленья все твои, не знаю.
Разбойники ж тем временем селенья
Кругом опустошают, грабят замки,
И им никто препятствовать не смеет.
Труба их не тревожит в сладком сне,
И пиршеств их никто не прерывает;
Спокойно целый день они проводят
И без помех покоятся всю ночь.
Ты ж в чаянии помощи Египта
Беспечностью и леностью своею
Лишь голод ускоряешь, что грозит
Нам рабскими оковами иль смертью.
Что до меня, я не хочу в печальном
Забвении стяжать конец постыдный;
Я не хочу, чтоб солнце, воротившись,
Меня застало спрятанным в стенах.
Пусть над моею жизнию свершится
Веление Небес: по крайней мере,
Тогда не скажут, что Аргант погиб
Вдали от битв без славы и отмщенья.
Ах, если бы не вся твоя отвага
Теперь угасла, если бы хоть искры
Ее ты сохранил, тогда не стал бы
Искать я смерти доблестной в бою,
А пожелал бы жизни и победы.
Идем врагу и жребию навстречу!
В опасности нам смелость зачастую
Мудрейшие советы подает.
Но если, веру в смелость потеряв,
Боишься ты свои все силы сразу
Случайностям сражения подвергнуть,
Могли бы спор два воина решить.
Чтоб к вызову чувствительно отнесся
Военачальник их, пусть сам назначит
Оружие и место и подробно
Определит порядок поединка.
Лишь обладал бы воин христианский
Двумя руками и одной душой,
Не более, как ни был бы он храбр,
Исхода ты не должен опасаться:
Не может быть проиграно то дело,
Которого защитником Аргант.
Моя рука тебе залогом будет:
В ней жребий твой и в ней твоя победа».
Сказал. И отвечает Аладин:
«Хотя и устарели эти руки,
Но меч держать они еще способны.
Не так уж, пылкий юноша, душою
Я низок и труслив, чтоб славной смерти
Бесславную свободу предпочесть,
Когда бы нам и вправду угрожали
Те беды, что предвидишь ты невдолге.
Да сохранит нас Небо от позора!
Есть тайна у меня; ее открою
Я одному Арганту. Сулейман,
До недр глубоких Ливии проникнув,
Набрал орду кочующих арабов:
На христиан в отмщенье за Никею
Нечаянно он ночью нападет,
А нам доставит помощь и припасы.
Он скоро должен быть у наших стен.
Пусть христиане тщетно торжествуют,
А мы пока исполнимся заботы
Престол мой от крушенья сохранить.
Прошу тебя, умерь отваги пламя
И храбрости клокочущей кипенье:
Настанет миг, указанный тебе
Для славы боевой, а мне – для мести».
Соперника заслышав только имя,
Черкес неукротимый уж пылает
Негодованьем против Аладина
И говорит: «Ты можешь, государь,
Войну и мир творить по произволу;
Будь терпелив и льсти себя надеждой,
Что царства своего не уберегший
Твое теперь сумеет защитить.
Жди ангела-хранителя, что должен
Избавить правоверных от осады!
А мне себя довольно самого.
Из рук чужих я не хочу свободы:
Пока ты здесь в бездействии томишься,
Дай разрешенье мне сойти в равнину;
Ты храбрости моей не признаешь,
Так буду драться я как вольный воин». —
«И меч свой, и отвагу сохранить
Тебе для лучшей цели надлежало б;
Но если так ты жаждешь поединка,
Препятствовать я в том тебе не буду».
Тогда Аргант зовет без колебаний
Глашатая и говорит: «Тотчас же
Ступай во вражий стан и громогласно
Начальнику мой вызов передай.
Скажи, что некий воин мусульманский,
В стенах не выносящий заточенья,
Желаньем пламенеет показать,
Как велика его неустрашимость;
Что он готов сразиться на равнине,
Лежащей между городом и станом,
И вызов шлет тому из христиан,
Кто в храбрости своей уверен больше,
Что он не ограничится одним;
Что и второй, и третий, и четвертый,
И пятый, славный или неизвестный, —
Все могут выступать поочередно;
Что побежденный с поля поединка
Пойдет за победителем, как раб».
Сказал, и облекается глашатай
В пурпуровую с золотом одежду.
И посланный является к Готфриду,
Сидящему среди других вождей.
«Дозволишь ли, – он молвит, – государь,
Глашатаю исполнить порученье,
Что на него возложено?» – «Ты можешь
Свободно говорить, я разрешаю».
Неверный же на это: «Мой приход
На радость иль тревогу, сам увидишь».
Он продолжает и высокомерно