Спесивому Арганту сразу видно,
Как тщетны все усилия его:
Незримая рука его удары
От набожного воина отводит;
В неистовстве кусает губы варвар,
Безумные проклятья изрыгает,
Копье ломает в щепы и с мечом
Свирепо нападает на Раймунда.
Конь, голову загнув, летит вперед;
Раймунд толчка удачно избегает,
Бросается направо и Арганту
Удар наносит спереди. Черкес
Вторично налетает: граф же снова
Отскакивает в сторону; однако
На этот раз меч достигает шлема,
Но шлем непроницаем, как алмаз.
Жестокий египтянин наконец
Теснит его и прижимает сильно:
Раймунд, боясь, чтоб не пришлось согнуться
Под тяжестью огромной, отступает,
Потом опять к противнику спешит,
Вперед, назад, как будто окрыленный;
Проворный конь послушен как дитя
Его руки малейшему движенью.
Так полководец осаждает башню
Среди болота или на горе:
Испытывает всякие подходы,
За хитростью изобретает хитрость.
Так вертится и кружится Раймунд:
Не прорубить ни лат его, ни шлема;
В противнике он ищет слабых мест,
Куда бы мог проникнуть меч свободно.
Доспехи египтянина уже
Повреждены, уже алеют кровью;
Его же – и не тронуты доныне,
Нашлемник даже вовсе не задет.
Бесплодно сарацин в пустых ударах
Свой гнев неукротимый расточает;
Но устали не знает он и с каждым
Лишь промахом становится ужасней.
Черкесу удается напоследок
Удар ответный графу нанести:
При изворотливости всей от смерти
Не в силах был бы конь его избавить;
Но та же все незримая рука
Над воином простерта неизменно,
И на щите небесном угасают
Все пылкие старанья сарацина.
Ударом сильным в щит небесной ковки
Разбитый, разлетается со звоном
В блестящие осколки меч Арганта:
Тот смотрит и глазам своим не верит;
Ошеломленный, взгляд он переносит
На руку безоружную свою
И стойкости, в Раймунде обретенной,
Как чуду небывалому, дивится.
Он думает, что меч его о щит
Раймунда раздробился; в том уверен
И сам Раймунд: о помощи небесной
Нет у него и подозренья даже;
Но, видя безоружного врага,
Он прерывает бой, пренебрегая
И низменной победой, и добычей,
Дающейся легко и безопасно.
Готов уже он крикнуть сарацину,
Чтоб тот другой взял меч; но вспоминает,
Что у него в руках честь христиан
И что его позор их опозорит:
Хоть низкой он победы и не ищет,
Но рисковать не смеет общим делом.
Пока он так колеблется, Аргант
В него меча бросает рукоятку.
А сам коня пускает вскачь и хочет
Грудь с грудью поединок довершить.
Герою он удар наносит в щеку;
Но тот, не растерявшись, успевает
От пагубной ухватки увернуться
И в свой черед ударом ловким ранит
Ту руку, что, как коготь ястребиный,
В добычу уж вцепиться норовит.
То отступает он, то наступает,
И каждый раз при встрече с сарацином
Без промаха испытанным мечом
Ужаснейший удар ему наносит:
Пускает в ход всю мощь свою, всю хитрость,
Все свойства боевые, что явить
Способен гнев. И Небо и Фортуна
Поддерживают все его усилья.
Аргант, в броне опору находящий,
Бесстрашно-недвижимым остается.
Так посреди бушующего моря
Без мачты, без руля, без парусов
Корабль с волнами борется: его
Бока из дуба крепкого, напору
Седых валов не поддаваясь долго,
Отсрочивают гибель экипажа.
Ты погибал совсем, Аргант, когда
От смерти был избавлен Вельзевулом.
Из облака, клубящегося в небе,
Он образ человечий выделяет:
В доспехах и в чертах с Клориндой гордой
Ему живое сходство придает;
Ни в голосе, ни в стане, ни в осанке
Нет от нее малейшего отличья.
Видение подходит к Орадину,
Известному стрелку, и говорит:
«О славный Орадин, ты, чья стрела
Летит, куда твой взгляд повелевает,
Что за несчастье было б, если б в этом
Бою погиб оплот всей Палестины
И если б враг его спокойно в стан
С добычей драгоценной возвратился!
Яви свою нам ловкость в полном блеске
И дай твоим стрелам упиться кровью
Разбойника французского: за это
И слава ждет тебя, и награжден
Ты будешь по заслугам господином».
Соблазном увлеченный, Орадин
Тотчас же вынимает из колчана
Стрелу и лук натягивает крепко.
Дрожит от напряженья тетива,
Стрела летит по воздуху со свистом,
Насквозь броню Раймунда пробивает
И делает царапину на коже;
Но здесь ее кончается полет:
Раймунда охраняя и ослабив
Удар, небесный воин нанести
Стреле не позволяет рану глубже.
Отбрасывает граф стрелу и видит
На латах кровь; и, гневом весь пылая,
Громоподобным голосом он шлет
Черкесу обвиненье в вероломстве.
Готфрид, следя за боем зорко, глаз
С Раймунда не спускает: эта рана
Ему смертельной кажется, и ужас
Струей холодной в сердце проникает.
И взглядами и голосом к отмщенью
Он поощряет воинов своих.
Внезапно опускаются забрала,
Все копья – вверх, и кони вскачь несутся;
Мгновенно на обеих сторонах
Приходит все в движенье: исчезает
Равнина под густой завесой пыли,
Взлетающей клубами к небесам.
Щиты и шлемы, сталкиваясь, копья,
Ломаясь, наполняют воздух гулом;
Полуживыми грудами лежат
Свалившиеся всадники и кони;
Там испустили дух, здесь умирают;
Лишь крики, стоны, вздохи всюду слышны;
Все яростней, все жарче смертный бой:
Теснят друг друга, сваливают, режут.
Аргант, освободившись от врага
И палицей чужой вооружившись,
Врывается в средину схватки, бьет
И топчет христиан, не разбирая,
И путь себе широкий пролагает;
В безумном озлоблении он ищет
Раймунда одного: как лев голодный,
Пожрать его он, кажется, готов.
Но, тесно окружив его кольцом,
Ему преграду ставят христиане.
Орман, Рожер де Бернавиль, два брата
Гюи, Герарды – все его теснят;
Работает он палицей все так же:
Препятствия его лишь разжигают.
Из помещенья тесного наружу
Так рвется разрушительный огонь.
Орман кончает дни свои; из братьев
Гюи один лишь цел, другой же ранен;
Рожер упал на мертвые тела
И силы уж последние теряет.
Теснее и плотнее все меж тем
Становится кольцо вкруг сарацина:
Один он все выдерживает натиск,
Один судьбу сраженья он колеблет.
Готфрид за Балдуином посылает
И отдает ему приказ: «С отрядом
Ступай на левый фланг, где битва жарче,
И окружи врага!» Тот поспешает:
Ленивый азиатец, наконец,
Перед напором мощным подается;
Ряды его расстроены; и кони
И всадники – все падает без сил.
На правом фланге – полное смятенье:
Один Аргант там держится; в то время
Как все вокруг стремительно бежит,
Один он угрожает христианам.
Таким, хоть и не столь ужасным, был бы
Сторукий великан, что полусотней
Мечей разил бы сразу и при том
Столькими же щитами прикрывался б.
Незыблемо выдерживает натиск
Он и коней и воинов; с отрядом
Сражается один; раздроблены
Давно его доспехи, тело в ранах;
Кровь льется вместе с потом, он же словно
Не замечает этого: в конце
Концов его свои же окружают
И в бегстве увлекают за собою.
Подхваченный стремительным потоком,
Ему он отдается поневоле;
Но взглядами и голосом врагу
Шлет вызовы надменные все так же.
Глаза его наводят смертный ужас;
Слетает с губ угроза за угрозой;
И все же он пытается напрасно
Остановить бегущую толпу.