Вся хитрость, все усилия его
Бегущих удержать уже не могут:
Они, забыв от страха дисциплину,
Не слушают ни просьб, ни приказаний.
Готфрид же, убедившись, что судьба
Ему благоприятствует, намерен
Использовать победу и отряды
Шлет новые на помощь христианам.
Когда б иначе Небо не решило,
То стал бы этот день для христиан
Днем торжества и полным увенчаньем
Всех трудностей их славного похода.
Но силы преисподней, опасаясь,
Что власть их поколеблет эта битва,
Скопляют вмиг громады черных туч
И на простор с цепей спускают бурю.
И солнце, и лучи его скрывает
От взоров смертных темная завеса;
Все небо черным пламенем горит,
Черней, чем пламя адских подземелий.
И гром гремит, и град посевы губит,
И затопляет низменности ливень;
Деревья сокрушая, ураган
Дубы, утесы, горы потрясает.
И дождь, и град, и молнии, и ветер —
Все сразу поражает христиан.
От ужаса внезапного ненастья
Колеблется их стойкая отвага:
Немногие к знаменам робко жмутся,
Клоринда же, смятенье это видя,
Благоприятным пользуется мигом
И скакуна во всю пускает прыть.
«Друзья, – кричит она, – теперь за наши
Права вступились сами Небеса;
Их гнев минует нас благополучно
И наших лишь врагов разит нещадно.
Лишенные оружия и света,
Они дрожат и уж готовы сдаться:
Вперед! Вперед! За мной, друзья, куда
Судьба нам путь указывает славный!»
Так воинов она воспламеняет
И нападает вдруг на христиан;
Над жалким их бессилием смеется,
И рубит их неистово, и гонит.
Воспрянувший Аргант усугубляет
Смятенье победителей своих:
И кажут тыл они врагам и буре,
Поспешно покидая поле битвы.
Бегущие, гонимые и Адом
И смертными, они мешают кровь
Из ран своих с ручьями дождевыми,
Обильно наводнившими долину.
На груды умирающих и мертвых
Безжизненными падают телами
Рудольф, рукой Арганта пораженный,
И Пирр, погибший от меча Клоринды.
Так в ужасе бежали христиане:
Неверные с нечистыми в союзе
Преследуют их злобно по пятам.
Один Готфрид бесстрашно подставляет
Ударам вражьим, молниям и буре
Свое лицо, журит вождей и, стоя
У входа в стан, как неусыпный страж,
Встречает их смятенные отряды.
Двукратно устремляясь на Арганта,
Он преграждает путь ему двукратно;
В сплоченные ряды врагов, как вихрь,
Двукратно он влетает: напоследок
Он сам и остальные за окопы
Скрываются, победы не изведав.
Спешат обратно в город сарацины,
А христиане в стан едва бредут.
Но все еще убежища они
От разъяренной бури не находят:
Преследует ненастье их и там.
Вода свободно проникает в ставки,
А ветер раздирает их на части,
Срывает и по воздуху разносит.
Вой ветра, шум дождя, и гром, и крики
В ужаснейший сливаются аккорд.
ПЕСНЯ ВОСЬМАЯ
Гром перестал греметь, утихла буря,
И замерло дыхание ветров:
Вся в золоте и в розах выходила
Аврора из небесного чертога.
Но злобные зачинщики ненастья
Еще не унялись. Один из них,
Что Астаротом звать, своей сестре
Дискордии такое молвит слово:
«Ты воина там видишь, что от мести
Борца за нашу славу ускользнул.
Остановить его уж мы не в силах:
Латинянам расскажет он, какой
Его начальник участи подвергся;
Важнейшие он тайны выдаст им,
И это их принудит, может статься,
Бертольдова обратно вызвать сына.
Возврат для нас опасный мы должны
Предупредить иль хитростью, иль силой.
Сойди же к христианам: что им вестник
На благо скажет, обрати во зло;
Пролей в сердца латинян, гельветийцев
И англичан могучую отраву
Разноплеменной розни, посели
В отрядах недовольство и раздоры.
Тебя вполне достоин подвиг: ты же
Властителю его и обещала».
Сказал он, и чудовище тотчас же
Летит исполнить замысел коварный.
А вестник между тем, достигнув стана
Воителей Христовых, говорит:
«Я должен видеть вашего вождя;
Меня к нему, прошу вас, проводите».
К Готфриду любопытная толпа
Его ведет; почтительно склонившись,
Целует он ту доблестную руку,
Что заставляет Азию дрожать,
И говорит: «Герой, от океана
До звезд своими подвигами славный,
Хотел бы я порадовать тебя
Вестями!» И со вздохом продолжает:
«Единственный сын датского монарха,
Свенон, опора старости его,
Горел мечтой стать под твои знамена
В ряды отважных мстителей Христовых:
Ни трудности похода, ни наследство,
Ни нежность к престарелому отцу —
Ничто в его великодушном сердце
Унять не в силах было это рвенье.
Он под твоим главенством знаменитым
Хотел войны искусство изучить;
Его душа безвестностью томилась;
Исполнен был он зависти к Ринальду,
Сравнившемуся в возрасте столь юном
С храбрейшими воителями мира.
Но больше всех соблазнов возбуждал
В нем рвение венец небесной славы.
Становится, пылая нетерпеньем,
Он во главе отряда молодежи
И прямо через Фракию идет
Почти без остановок в Византию;
Там император греческий радушно
Его в своих палатах принимает;
Туда ж к нему является твой вестник
С последними военными вестями.
Рассказывает он о том, как пала
Антиохия и каким позором
Окончилась для персов их попытка
Обратно город взять; и о тебе
Рассказывает он, и о Ринальде,
О том, как этот юноша в порыве
Великодушном скрылся и в каких
Он подвигах являл свою отвагу.
А напоследок вестник прибавляет,
Что вы уже у стен Иерусалима,
И приглашает принца разделить
Последние хотя бы лавры с вами.
Воспламеняют юношу рассказы;
Ему веками кажутся часы:
С неверными сразиться полный рвенья,
Омыть он жаждет руки в их крови.
Как будто ваша доблесть боевая
Упреком служит трусости его;
Снедаемый стыдом, он и советы
И просьбы все упорно отвергает.
Страшит его одна опасность только:
Не разделив опасностей твоих,
Не разделить с тобой и славы бранной;
И ничего не слушает он больше.
Сам ускоряет он свою судьбу;
Едва, чтоб в путь скорей пуститься, первых
Лучей авроры в силах он дождаться:
Кратчайшую дорогу избирая,
Он даже не пытается ни трудных
Проходов, ни враждебных стран избегнуть;
Он нас ведет неведомо куда,
И мы ему покорны, как слепые.
Здесь голод нас подстерегает, там
Природа заграждает нам дорогу:
Вести борьбу приходится повсюду,
Но мы одолеваем все препоны,
Врагов уничтожая там и здесь.
Победы в нас поддерживают бодрость,
И мы, гордясь успехами своими,
Пределов Палестины достигаем.
Тут наши скороходы нам доносят,
Что слышен шум оружия и видны
Распушенные по ветру знамена;
А это заставляет их бояться,
Не войско ли идет на нас большое.
Бледнеют лица воинов, Свенон же
Бесстрашно и спокойно озирает
Испуганный отряд и говорит:
«Нас пальмы победителей, друзья,
Иль мучеников пальмы ждут сегодня!
Надеюсь я на первые, но славу
Нам большую еще сулят вторые.
Когда-нибудь здесь в память нас воздвигнут
Потомки храм; сюда стекаться будут
Народы, чтоб почтить могилы наши
Иль чтоб трофеи наши увидать».
Сказав, он расставляет часовых,
Распределяет должности, работы,
Велит всем при оружии остаться
И сам ни лат, ни шлема не снимает.
И вот среди полночной тишины,
Когда вокруг все мирным сном объято,
Внезапно страшный рев пронзает воздух
И судорогой землю потрясает.