И золотом и светом с двух сторон.
Вильгельм переменяет облаченье
В благоговейной тишине; потом,
Возвысив голос, с самоосужденьем
Молитвы ко Всевышнему возносит.
Священники и воины-вожди
У алтаря колена преклоняют;
Войска стоят вдали, но глаз не сводят
С епископа. По окончанье службы
Вильгельм «изыдем с миром» говорит
И общее дает благословенье;
Исполненные доблестного пыла,
Войска в обратный двигаются путь.
Солдаты разбредаются по стану;
Готфрид же направляется к себе,
Сопутствуемый свитой многолюдной
До самой ставки. Там он, обернувшись,
Благодарит соратников за рвенье;
Потом вождей к столу он приглашает
И первое, почетнейшее, место
Предоставляет мудрому Раймунду.
С гостями после скромного обеда
Прощаясь, говорит хозяин: «Завтра,
Едва блеснет рассвета первый луч,
Должны уж быть вы к приступу готовы;
То будет день трудов великих, нынче ж
Мы отдохнем и сборами займемся.
Идите ваши силы подкрепить
И воинов воспламенить отвагу!»
Расходятся вожди к своим отрядам,
И вскоре уж военная труба
Вещает приказание по стану
Всем быть вооруженными наутро.
Работают, готовятся повсюду;
Но, наконец, ночная тьма приносит
И тишину и сон, и прекратить
Приходится работы поневоле.
Еще заря боролась в небе с ночью,
Еще не бороздил равнины вол,
Еще спала в листве зеленой птица,
И спал пастух, спало и стадо также;
Безмолвия ночного ни охотник,
Ни гончие еще не нарушали,
Когда трубы вдруг звуки раздаются
И потрясает воздух бранный клич.
Разносятся тотчас по стану крики:
«К оружию! К оружию!» Готфрид
Разбуженный встает; не надевает
Брони привычной он и не берет
Тяжелого щита: вооруженьем
Своим на пехотинца рядового
Походит он теперь; в таком-то виде
Его Раймунд внезапно застает.
Он проникает в замысел Готфрида
И спрашивает: «Где же, государь,
Твоя броня и все твои доспехи?
И почему полуоткрыто тело?
Я не могу одобрить, что желаешь
Ты в бой вступить, столь слабо защищенный:
Лишь слава заурядного бойца,
Как вижу я, тебя прельщает нынче?
Лишь этих домогаешься ты лавров?
Э, лучше предоставь уж их другим;
Пускай они своей рискуют жизнью,
Не столь полезной, как твоя, и ценной,
А ты возьми свое вооруженье
И хоть для нас себя побереги;
Душа похода нашего, в себе же
Таишь ты и залог успехов наших».
Раймунд умолк; Готфрид ему на это:
«Мой дорогой, мой благородный друг!
Когда Урбан, святой отец, в Клермоне
Меня мечом вот этим опоясал,
Отнюдь не обещал я Небесам,
Что на войне начальником лишь буду;
Я тайный дал еще обет при этом
И рядовым быть воином за веру.
Когда я разверну все наши силы
И все свершу, к чему обязан вождь,
Тогда отправлюсь я под эти стены,
Чтоб менее священный долг исполнить:
От этого Раймунд уже, конечно,
Не станет отговаривать меня.
Я жизнь свою вверяю Небу; сам же
О данных клятвах только буду помнить».
Сказал, и все французы как один
Его примеру следуют тотчас же;
И прочие воители за ними
Себя преображают в пехотинцев.
Неверные меж тем уже собрались
На стороне слабейшей укреплений,
Где стены загибаются на запад
И где их бьет свирепый Аквилон.
Спокойные за прочие места,
Самой уж защищенные природой,
Все силы, как свои, так и чужие,
Они сосредоточивают здесь.
Сюда спешат и старики и дети
И для работ, и для борьбы с судьбою;
Каменьями, смолой, стрелами, серой
Снабжают тех из них, кто посильней.
Снарядами, орудиями весь
Унизан вал: там страшным великаном
Султан с грозящим видом выступает;
Подалее черкес надменный виден,
Как бастион среди стенных зубцов.
Клоринда помещается на башне,
Откуда наблюдать ей осажденных,
Равно как осаждающих, удобно.
Колчан у ней подвешен за плечами;
Стрела дрожит в руке нетерпеливой,
И туго лук натянут: наготове,
Она живой лишь цели ожидает.
Так некогда, по верованьям древним,
Божественная ловчая Диана
Из облаков невидимо на землю
Пускала смертоносную стрелу.
Солима престарелый повелитель
К воротам от ворот перебегает:
Там новое орудие поставить,
Там часовых прибавить на посту;
Все видит он, за всем следит он зорко
И воинам внушает бодрость; тут же
Растерянные женщины спешат
В мечетях вознести мольбы пророку.
«О Магомет, – кричат они, – десница
Твоя да раздробит копье француза!
Срази под наши стены нечестивых
Врагов и поносителей твоих!»
Но царства тьмы и смерти вечной эти
Бесплодные мольбы не достигают.
Тем временем, знамена распустив,
Готфрид войска уж двигает на приступ.
Перед его глазами, в две колонны
Развертываясь, наискось к стенам
Солима направляется все войско;
В его ядре – машины, что скрывают
В себе и разрушение и смерть,
А конница в тылу охраной служит:
Волной по всей равнине разливаясь,
Она предупреждает нападенье.
И приступ начинается: со всех
Сторон летят и стрелы и каменья;
Из недр машин убийственных, как будто
На волю вырываясь из темницы,
На осажденных смерть сама летит.
Защитники валов иль погибают,
Иль в страхе разбегаются оттуда,
Где подобало им стоять оплотом.
В нетерпеливом рвенье христиане
Бегут и устремляются ко рву.
Одним ряды щитов, над головами
Сомкнутые, пока защитой служат;
Другие же от вражеских каменьев
Прикрытье за таранами находят:
И наконец, достигнув рва, они
Стараются скорей его засыпать.
Ров сух: нет ни воды на дне, ни грязи,
И вскоре он уж доверху засыпан
Фашинами, камнями и ветвями.
Тогда Алькаст неустрашимый вниз
Соскакивает первый и тотчас же
Прилаживает лестницу; не могут
Остановить его в пылу работы
Ни стрелы, ни кипящая смола.
Уж гордый гельветиец достигает
Зубцов стены: для сотен стрел служа
Мишенью, он пренебрегает ими;
Но падает на шлем его внезапно
Огромный камень, пущенный черкесом.
Удар хоть не смертелен, но Алькаста
Он оглушает так, что тот без чувств
Всей тяжестью в ров падает обратно.
И с яростной угрозой египтянин
Кричит: «Один упал, кто ж заменить
Его дерзнет? Что ж медлите вы, трусы?
Дорога вам проложена, влезайте!
Я жду вас и не прячусь. Прикрываться
Щитами и машинами напрасно
Вы будете; обречены вы здесь,
Как в логовищах звери, верной смерти».
Возмущены обидой христиане,
Но это их рассудка не темнит:
Заботливо себя оберегая
От стрел и всяких тяжестей, что сверху
На них летят, они в конце концов
Перед стеной таран ужасный ставят;
И уж дрожит твердыня от ударов
Окованных железом мощных бревен.
Неверные не дремлют в свой черед:
Десяток рук громадный камень катит;
Он падает и, с грохотом, каким
Горы сопровождается крушенье,
Щиты и шлемы вдребезги ломая,
Все сплющивает массою своею:
В кровавой груде смешаны останки
Оружия и человечьих тел.
Охваченные пылом, христиане
В открытую уже бросают вызов
Угрозам и опасностям. Одни
По лестницам взбираются на стену,
Другие подрывают основанье:
Твердыня начинает разрушаться,
И путь для осаждающих уже
Проложен через скважины развалин.
Все шире под ударами тарана
Становится отверстие в стене;
Какие только есть у осажденных,
Все средства применяются к защите.