И вот уж на другой он сходит берег.
По острову скользит он жадным взором,
Но видит воду лишь вокруг, пещеры,
Лужайки да цветы и своего
Стыдится легковерия; однако ж
Незримых чар он чувствует влиянье,
Снимает шлем тяжелый с головы
И воздух восхитительный вдыхает.
Вдруг слышится журчание воды;
Ринальд глядит и видит: посредине
Реки волна вздымается, кружится,
И вскоре из нее наверх всплывает
Сначала темя русое, потом
Вся голова, и грудь, и плечи нимфы,
И напоследок будто бы Амуром
И Грациями созданное тело.
Так в зрелищах ночных мы часто видим,
Как облако, спускаясь постепенно
И медленно, являет нам богиню;
Так некогда сирен изображали,
Коварных обитательниц тех вод,
Что к берегам Этрурии ласкались:
Так эта дева взор красой пленяет,
Так песнями она пленяет слух.
Она поет: «О нежные сердца,
Не обольщайтесь лживыми лучами
Суровой добродетели! Счастливцы —
Кто следует всегда своим желаньям!
Счастливцы – кто сбирает те плоды,
Какие предлагает каждый возраст!
Останетесь ли глухи вы к тому,
Что говорят и мудрость и природа?
Безумные, зачем даете вянуть
Цветам, что сыплет молодость на вас?
И слава и отвага, это все —
Пустые лишь слова, пустые бредни.
Молва, что слух гордыни вашей тешит, —
Не более как отголосок, сон,
Тень сна; и, чтоб как дым исчезла,
Малейшего довольно дуновенья.
Спокойно наслаждайтесь: пусть душа
Не ведает упреков в увлеченьях,
И пусть ее, что вам ни предстояло б,
Зловещие предчувствия не мучат.
Пусть молнии и громы мечет Небо,
Над тщетными усилиями смейтесь
И, нежась в удовольствиях беспечно,
Лишь мудрости внимайте и природе».
Мелодиями нежными Ринальда
Пленительница-нимфа усыпляет,
И сладкий сон овладевает им;
Страшнейшие удары громовые
Извлечь его, казалось, не смогли бы
Из этого глубокого покоя,
Похожего на смерть. И вот Армида
Спешит к нему для совершенья мести.
Когда ж она перед собою видит
Лицо в оцепененье мирном, губы,
Согретые улыбкой, и глаза,
Сверкающие даже через веки,
В ней гаснет гнев: она, не отрываясь,
Красе его дивится, как Нарцисс,
Склонившийся над родником зеркальным,
Дивился своему же отраженью.
Она со щек героя отирает
Росистый пот прозрачным покрывалом,
Любовным дуновеньем освежая
Вдыхаемый им воздух; это сердце,
По твердости подобное алмазу,
До той поры холодное, как лед,
Вдруг тает и смягчается, покорно
Огню мятежной страсти отдаваясь.
Потом из всех цветов, что в изобилье
Растут на этом острове чудесном,
Она неразрываемые узы,
Хотя и очень нежные, сплетает,
Опутывает ими, как цепями,
Ринальда по рукам и по ногам
И, положив его на колесницу,
На воздух поднимается с ним вместе.
Не в том, однако, замке близ Дамаска,
Что гибелен так был для христиан,
Она теперь с добычей скрыться хочет;
Сжигаемая пламенем ревнивым,
И слабости своей стыдясь, она
Приют себе готовит в океане
На острове безвестном и пустынном
Из тех, что мы «Счастливыми» зовем.
Там, наверху горы, под вечной тенью
Деревьев густолиственных велит
Она, сначала пруд обширный вырыв,
На берегах его воздвигнуть замок;
Под действием ее могучих чар
По склонам вся гора покрыта снегом,
И лишь одна вершина исчезает
Под зеленью, пестреющей цветами.
И там, в неувядающей весне,
Армида и Ринальд вкушают негу;
Из этой-то тюрьмы в пустыне водной
Вам предстоит освободить героя.
Убежище влюбленной охраняют
Чудовища: их победить придется;
Но будет проводник у вас надежный
И верное оружие в руках.
Покинув русло, встретите тотчас
Вы женщину уже в годах преклонных,
Но юности сберегшую всю свежесть:
Узнать ее легко по многоцветной
Одежде и по длинным волосам.
Через моря вы с ней перелетите
Быстрей орлов иль молнии; она же
Назад вас в безопасности доставит.
Внизу горы увидите вы змей,
С угрозой шевелящих головами,
Увидите клыки точащих вепрей,
Медведей, львов, вас растерзать готовых;
Но, этого жезла лишь свист заслышав,
Они и шевельнуться не посмеют.
Опасности страшнейшие вас ждут
У самого жилища, на вершине.
Там ручеек течет: неотразимо
К себе он манит жаждущих; меж тем
В его струях прозрачных и прохладных
Губительная кроется отрава.
Кто только их отведает, того
Охватывает сразу опьяненье:
Неудержимый смех его терзает
И в радости безумия он гибнет.
Бегите, ах, бегите струй ужасных!
Бегите яств, расставленных на сочной
Траве у ручейка! Спешите дальше,
Не слушайте призывных голосов
Красавиц вероломных; пусть они
Вам нежные шлют взгляды и улыбки:
Пренебрегите ими и в чертог
Волшебницы входите, не колеблясь.
Тотчас же в лабиринт вы попадете,
Где сбились бы, наверное, с пути;
Но я чертеж вручу вам, на котором
Извилины все точно обозначу.
Итак, до очарованного сада
Дойдете вы: там все любовью дышит;
На бархатной траве там со своей
Возлюбленной герой ваш пьет блаженство.
Как только он останется один,
Явитесь перед ним без замедленья
И покажите щит ему алмазный,
Который я тотчас вручу вам также.
Увидит он себя в нем разодетым,
Как женщина: тогда и стыд и гнев
В его завороженном сердце вспыхнут
И смоют все следы позорной страсти.
Ничто теперь вас задержать не может:
Все пасть должны препоны перед силой,
Что к цели вас незримо поведет;
И для самой Армиды даже будет
Вполне нежданным ваше появленье.
Рука, в пути хранительница ваша,
И вам троим уже обратный путь
С заботливостью той же обеспечит.
Но надо, чтобы с первыми лучами
Отправились вы завтра, а сейчас
Пора уже вам отдыху предаться».
И с этими словами он обоих
В покой, им приготовленный, отводит,
А после удаляется к себе,
Вдвоем их до рассвета оставляя
Исполненными чувств и мыслей новых.
ПЕСНЯ ПЯТНАДЦАТАЯ
Уж наново аврора призывает
Людей к труду. Гостям приносит старец
Обещанные жезл, чертеж и щит
И говорит обоим: «Отправляйтесь,
Пока прохладой веющего утра
Не обратило солнце в знойный день;
Примите от меня залоги эти
Моей любви и ждущей вас победы».
А воины тем временем уж встали
И облачились в бранные доспехи;
С надеждою в сердцах они идут
За старцем теми ж мрачными путями,
Какими он же вел их накануне.
Так достигают русла напоследок,
И воинам, прощаясь, молвит старец:
«Счастливого пути, мои друзья!»
Под ними пригибается волна,
Потом их поднимает, словно были б
Они двумя древесными листками,
И вскоре ставит на сухую землю.
Едва они успели оглядеться,
Как видят уж корабль перед собою,
А на корме ту женщину, которой
Они в пути довериться должны.
Кудрявые на лоб спадают пряди;
Благоволенье кроткое сулят
Спокойные, приветливые взоры;
Небесной чистотой лицо сияет.
Живая, беспрерывная игра
Бесчисленных цветов ее одежды
Глазам остановиться не дает
На прихотливой смене переливов.
Так в озаренье солнечного блеска
Неуловимо-быстрой чередой
Сменяется оттенок за оттенком
На нежной шее горлицы влюбленной:
То вспыхнет вдруг рубиновое пламя,
То яркий изумруд зазеленеет;
Один с другим несхожие, они
Равно пленяют взор красой чудесной.