И воинам неведомая молвит:
«Счастливейшие смертные, взойдите
На мой корабль, которому не страшен
В себе таящий беды океан;
Мой господин и ваш доброжелатель
Приказывает мне отныне вашей
Быть проводницей». Так сказав, она
К земле подводит судно без усилий.
На зов радушный оба поспешают,
Ветрила надуваются, и судно,
Послушное руке искусной кормчей,
Подобно птице в воздухе, летит;
Летит легко и быстро, оставляя
Едва заметный след на половодной
Реке, способной большие гораздо
Суда снести на раменах своих.
Сверкают волны пенной белизной
И, в брызги разлетаясь, глухо ропщут;
Чем дальше, русло делается шире,
Течение становится спокойней.
И, наконец, сама река, как будто
Устав от продолжительного бега
И вожделенный отдых обретя,
Теряется в просторе океана.
Едва они лишь в море выплывают,
Как небо очищается от туч,
И грозный свист стихает аквилона,
Что бури вызывал из недр пещерных;
Взамен его зефир на легких крыльях
Чуть-чуть рябит улегшиеся волны:
И на престол лазури светозарной
Восходит торжествующий покой.
Уж Аскалон из глаз их исчезает,
И, словно из пучины, на поверхность
Всплывают перед ними стены Газы:
Так город называется, что был
Основан на развалинах другого,
Которому служил он только портом;
Теперь же берега его шатрами
Покрыты и солдатами кишат.
На зрелище зловещее с невольной
Тревогой смотрят воины: они
И всадников и пехотинцев видят,
То в город, то из города снующих.
Верблюдов тоже видят и слонов,
Вздымающих ногами тучи пыли;
И видят грозный ряд судов военных,
На якоре еще стоящих в порте.
Другие паруса уж распускают,
А третьи, весла в воду опустив,
Уж пенят волны. Воинам обоим
Тогда путеводительница молвит:
«Войска и корабли, что перед вами
На суше здесь и на море, – лишь часть
Тех сил, что против христиан властитель
Египта собирает торопливо.
Из глубочайших недр своих земель
Он сильных поджидает подкреплений;
Но я питаю сильную надежду,
Что к войску христианскому вернуться
Удастся раньше вам, чем соберется
Египетское войско под его
Главенством личным или под начальством
Того вождя, что будет им назначен».
А судно легкокрылое меж тем
Бесстрашно и спокойно режет волны
Средь вражеских судов и их невдолге
Далеко оставляет за собою.
Так мощный царь воздушного простора
Высоко над землей и над другими
Пернатыми из низменных пород
Взвивается отважным взмахом крыльев.
Уже они и Рафию минуют,
И полосу египетских песков,
Унылую бесплодную пустыню;
И мыс они перед собою видят,
Прославленную ту скалу, что в море
Нависшею вершиною своею
Бросает тень далекую: она
Хранит в себе Помпеевы останки.
И Дамиетта мимо, а за нею
И устья знаменитые, где Нил
Обратно морю отдает те воды,
Что им самим получены от неба.
Вот стены, возведенные для греков
Победоносным греческим вождем;
Вот и Фарос, соединенный с сушей,
А раньше с ней водою разлученный.
Родос и Крит не видны им: они
Вдоль Африки плывут, страны, у моря
Старательно возделанной, внутри же
Пустынной и чудовищ страшных полной;
Проходят и Мармарику, и земли,
Где древле пять цветущих городов
Кирены было, и Птолемаиду,
И баснословной Леты берега.
Плывут они и от Большого Сирта,
И от его опасных скал далеко;
Из глаз их пропадает скоро мыс
Джудекка и за ним ущелье Магры.
Там Триполи подъемлет берег свой,
Здесь Мальту чуть не заливают волны;
Минуя Малый Сирт, минуют вместе
Они Альзерб, где жили лотофаги.
По берегу залива, меж двух гор,
Раскинулся Тунис богатый, гордый
Тунис, краса ливийских городов;
Сицилию колышут будто волны
И Лилибей заносчиво свою
Вершину, как иглу, вонзает в небо.
«Глядите, – проводница произносит, —
Вон место, где был Карфаген когда-то».
Где он теперь? Развалин лишь его
Последние останки здесь находят.
И города и царства умирают;
И памятников пышных, и дворцов
Лежат в траве и под песком обломки.
А человек на смертность негодует!
Плывут в виду Бизерты, а подальше
Любуются Сардинией скалистой.
Проходят берега, где пастухи
Блуждали нумидийские когда-то;
Вот Бугия, Алжир, пиратов грозных
Бесславные притоны; вот Оран.
Мелькает край слонов и львов, где будут
Основаны потом Фец и Марокко;
Гренаду видят вправо, но она
За горизонтом скоро исчезает.
Мелькает и ущелье, по сказанью,
Проломленное будто бы Алкидом.
Когда-то, вероятно, море в гневе
Разрушило препоны, что ему
Поставила природа в этом месте;
Оно проливом узким прорвалось
И разлучило Африку с Европой:
Так времени все в мире уступает.
Уже четыре раза в небесах
Над путниками солнце поднималось;
Огромное прошли они пространство,
Но кораблю их, чтимому волнами,
Искать приюта не было нужды:
И вот они уж в океан вступают,
В тот океан, что водами своими,
Как поясом, охватывает мир.
Не видно уж и Гадеса с его
Цветущею долиною, не видно
И берегов: вода и небо только.
«Божественная, – говорит Убальд, —
Ты, что ведешь к широкой нас пучине,
Скажи, бывали ль смертные здесь раньше?
За этой многоводной пеленой
Находятся ль создания живые?»
Она в ответ на это: «Геркулес,
В Испании и в Африке чудовищ
Всех истребив и покорив Европу,
Смирился на пороге океана.
Он тесные пределы положил
И мужеству, и гению людскому;
Но, любопытству дань платя, решился
Улисс разумный их переступить.
Он миновал опасные столбы
И в океан полет направил смелый;
Но опытность ему здесь изменила,
И он погиб в пучине океана.
Судьба его для нас осталась тайной,
С ним вместе погребенной: и, его
Последовав примеру, может статься,
Там многие нашли себе могилу.
Неведом океан: в нем нет числа
Ни островам, ни царствам; там – и люди,
И земли плодоносные, как ваши.
Природа не скупится на дары,
И под лучами солнца зреют жатвы».
Тогда Убальд с вопросом к ней: «Какие ж,
Поведай нам, там действуют законы
И вера там господствует какая». —
«У каждого народа там свои
Обычаи, обряды и наречья:
Одни зверей боготворят, другие
За божества чтут землю, солнце, звезды;
А у иных на пиршествах гнуснейших
От страшной пищи ломятся столы.
В конце концов, и нравов первобытных,
И нечестивой веры все народы». —
«Так, значит, Бог, свет истины принесший
С небес на землю нашу, хочет скрыть
Его лучи от этих стран злосчастных?» —
«Нет, правая там вера воцарится,
И процветут искусства и законы.
Придет пора, и рушатся преграды,
Что оба полушария пока
Стеной неодолимой разделяют.
И станут Геркулесовы столбы
Тогда пустой для морехода сказкой.
Далекие моря и страны имя
В Европе достославное стяжают:
Из кораблей отважнейший прорежет
Весь океан и, сокрушив препоны,
Соперничая с солнцем, посетит
Все страны, что лучам его доступны.
Из глубины Лигурии на свет
Тот человек появится, что первый
Морям недружелюбным бросит вызов;
Ни ярость волн и ветров, ни боязнь
Опасностей и бед под небом чуждым,
Ни ужасы нечаянных напастей,
Ничто его бестрепетной души
Отважного порыва не удержит.
То ты, Колумб, нам новый мир откроешь,