Защищены, но смелость наша может
Преодолеть и скалы и природу.
В своей неуязвимости оттуда
Так твердо враг уверен, что едва ль
Препоны мы значительные встретим.
Туда для нападения, Раймунд,
Ты двинешься с машинами своими,
А я со всею видимостью грозной
Направлюсь явно к северным воротам.
Обманутый неверный будет в этих
Двух точках ожидать ударов главных;
Большую же я башню отошлю:
Она в другом понадобится месте.
Камилл, я поручаю третью башню
Тебе, кати ее за мною следом!»
Сказал и смолк. Его слова обдумав,
Раймунд, сидящий рядом, говорит:
«Намеренья вполне твои разумны;
Хотел бы только я, чтоб соглядатай,
Находчивый и преданный, проведал
И замыслы и силы египтян».
«Есть у меня конюший, – говорит, —
Танкред – его я смело предлагаю,
Чтоб это дело трудное исполнить;
Благоразумный, сметливый, отважный,
Народов разных языки и нравы
Он знает превосходно и к тому же
Умеет изменять по произволу
И голос, и наружность, и движенья».
Зовут его и посвящают в тайну
Грозящего бедами порученья;
С улыбкой принимает он его
И говорит: «Немедля отправляюсь
И скоро между египтян уж буду;
Неузнанным хочу в их стан забраться
При полном блеске дня и сосчитать
Все конные и пешие их силы.
Подробнейший отчет я вам представлю
О том, что войско их собой являет
И каковы намеренья у них;
Я в душу полководца их проникну
И тайные все помыслы исторгну
Из недр его». И, так сказав, тотчас же
В одежды облекается до пят
И покрывает голову чалмою.
Колчан закинув за спину и в руки
Взяв лук, преображается он сразу
По голосу, движеньям и чертам
В сирийца настоящего; его же
Произношенье слушая, могли бы
Сказать еще, что он – иль египтянин,
Иль финикиец. Он уж на коне,
И конь летит, едва земли касаясь.
Тем временем на южной стороне
Старательно уравнивают почву:
У своего же сна часы воруют,
Работу лишь окончить бы скорей.
В горячке нетерпенья христиане
Сил не щадят, отваге только внемля;
И вот уж все готово для того,
Чтоб замысел осуществить на деле.
Готфрид канун решительного дня
Молитве посвящает: по приказу
Его должны все воины смиренно
Покаяться в грехах и причаститься.
Потом велит придвинуть он машины
К местам, где наступать и не намерен;
Неверные, введенные в обман,
Заранее победу торжествуют.
Под пеленою ночи непроглядной
Страшнейшую подкатывают башню
К той части стен, где менее углов
И выступов, удобных для защиты.
Раймунд уже снарядами своими
С холма грозит Солиму. Третья башня,
Камиллова, направлена к срединной,
Меж севером и западом, стене.
Зарделись в небесах огни авроры,
Предтечи наступающего дня;
При свете нарождающемся взгляды
Неверных поражают три машины:
Куда они ни взглянут, всюду видят
Тараны, стрелометы и иные
Снаряды смертоносные. И вот
Объемлет их зловещая тревога.
Но вскоре столь же ревностно они
Заботам о защите предаются
И ставят на местах слабейших ими ж
Самими снаряженные машины.
Меж тем Готфрид, случайности предвидя,
Шлет за двумя Робертами и Гвельфом
И говорит: «Останьтесь на конях,
Оружие ж держите наготове.
Пока громить я буду эти стены,
За нашим тылом зорко наблюдайте,
Чтоб новый враг нежданным нападеньем
Плодов победы нашей не исторг».
Сказал и с трех сторон идет на приступ.
Неверный стойко держится повсюду;
Сам Аладин на этот раз за меч,
Давно уж им оставленный, берется.
В забытые тяжелые доспехи
Он облекает тело, что ослабло
От тучности и возраста, и сам
Противником Раймунда избирает,
Готфрида предоставив Сулейману,
Камилла же Арганту отдает.
Предрешено судьбою, чтобы в третьем
Отряде был Танкред неустрашимый.
Пронзая со зловещим свистом воздух,
Летят уже отравленные стрелы,
И небо тучи дротиков темнят;
Но самые ужасные удары
Наносятся из недр осадных башен:
Здесь мраморные глыбы, там железом
Окованные бревна и разгром
И смерть несут твердыням устрашенным.
Не столь смертельны молнии удары.
Доспехи разлетаются в куски;
Нет трупов: от убитых остаются
Лохмотья окровавленные только.
Пронзают тело дротики насквозь:
Пронзают и летят еще далеко
От раненого воина, а в ране
Оставлено уж ими семя смерти.
Но ужасы кровопролитной сечи
Нимало сарацинов не дивят:
Они уже полотна и другие
Податливые столько же препоны
Раскинули, чтоб христиан заставить
В усилиях чрезмерных истощаться;
И где плотней ряды, туда они
И стрелы и каменья направляют.
С неугасимым пылом христиане
Свой приступ продолжают в трех местах:
Одни от стрел скрываются за башни,
Другие их подводят к укрепленьям,
А варвары все силы напрягают,
Чтоб страшные снаряды оттолкнуть:
Таран колеблет стены снизу, сверху ж
На них мосты ложатся опускные.
Тем временем Ринальд вокруг себя
Бросает неуверенные взгляды.
Опасности простые презирая,
Стяжать он хочет славу не иначе,
Как для других запретными путями:
Без помощи и без снарядов он
Один задумал на стену взобраться,
Где больше предстоит ему препятствий.
И говорит героям он, имевшим
Главою благородного Дудона:
«Не стыдно ли! Стена, что перед нами,
Давно нас к новым подвигам зовет;
Опасности нет для сердец бесстрашных,
Судьба к ним благосклонна. Так идем же,
Прикрыв щитами головы, чтоб их
Оборонить от вражеских ударов».
Едва заслышав это, все к Ринальду
Сбегаются, вокруг него теснятся
И над собой из поднятых щитов
Устраивают кровлю, под которой
Их не достигнет буря боевая.
Стремительным, неудержимым шагом
Проходят под обломками они,
Что падают на них из рук неверных.
Они уж у подножия твердыни,
И лестницу Ринальд тут приставляет:
Огромная, она в его руках —
Как перышко, подхваченное ветром.
Стрелами осыпаемый, камнями,
Взбирается он вверх без остановки;
Пусть на него свалилась бы гора,
Отвага бы его не ослабела.
Он из-за леса стрел не видит света,
И сам за градом каменным невидим;
Одна его рука колеблет стену,
Другая держит щит над головой.
Героя ободренные примером,
Вооружившись лестницами, вслед
Спешат за ним соратники; но участь
Их неравна, как неравна отвага.
Одни убиты, сброшены другие.
Меж тем герой, почти уж победитель,
Хватается руками за зубцы,
Подбадривать своих не уставая.
Неверные, вокруг него столпившись,
Стараются его напрасно сбросить.
О, чудо! Против всей толпы один
Он держится, на воздухе повиснув.
Все выше поднимается бесстрашный,
И силы в нем все больше нарастают:
Так пальма выпрямляет гибкий ствол,
Когда его к земле насильно клонят.
Еще одно усилие, и он
Уж на стене. Здесь нет ему препоны:
Блестящая победа открывает
Всем удальцам широкую дорогу.
И сам он торжествующую руку
Готфридову протягивает брату,
Спасая жизнь его и доставляя
Ему вторую славу за собой;
Готфрид меж тем, в другом сражаясь месте
Испытывает жребий переменный:
Все силы человеческие там
В ход пущены и все его искусство.
Неверные в числе других орудий
Поставили высокий шест, когда-то
На корабле служивший мачтой; сверху ж
С железным наконечником бревно
Приделали с таким устройством хитрым,