79. Но и клевреты алчные твои,
Привычные к сраженьям и походам,
Должны понять, что новые бои
Ведут не к новой славе, а к невзгодам.
Взгляни: вдали от дома и семьи
Моряк скитается по бурным водам,
Но, в бухте наконец найдя покой,
Назад не рвется на простор морской!»
80. Умолк посол и, как сердитый улей,
Заволновался христианский штаб,
Все потонуло в недовольном гуле,
Дождался Готфрид, чтобы гул ослаб,
По рыцарям глаза его скользнули,
И четко, чтобы мог понять араб,
К Алету обратился с речью гордой,
В лицо вельможи взор вперяя твердый:
81. «Посол, в словесной вязи ты увяз,
Угрозы с грубой сочетая лестью.
О, если царь Египта любит нас,
Мы для себя большой считаем честью
Его любовь! Но ты сказал сейчас,
Что Азия нам угрожает местью.
На эти речи я без закавык
Тебе отвечу прямо, как привык:
82. С халифом я богатством не поспорю,
Нам много бед пришлось перенести,
Идя сюда по суше и по морю.
Мы милость Божью чаем обрести,
Святого града сострадая горю,
От рабства возмечтав его спасти.
В виду подобного вознагражденья
Что наша жизнь, что слава и владенья?
83. Не зависть призвала нас, не алчба
На трудный путь возвышенных свершений.
О горе, если чья-то плоть слаба
И аспид, лучшей не найдя мишени,
Ужалит в сердце Божьего раба!
Должны мы чище стать и совершенней:
Господня длань наш подвиг облегчит
И камень сердца черствого смягчит.
84. Она простерлась к нам, когда блуждали
Мы, как слепые, без поводыря,
Принизив крутизну, приблизив дали,
Обуздывая реки и моря,
Смиряя, дабы меньше мы страдали,
Жару июля, стужу января.
Господней дланью сломлен дух гордыни,
Господней дланью рушатся твердыни!
85. Господней дланью сила нам дана,
Она триумфа ратного основа.
Не греками страна покорена,
Не флоту франков покорится снова!
И если вдруг оставит нас она,
Какое дело нам до остального!
Господня длань без помощи чужой
Себя повсюду ставит госпожой.
86. И если Бог за прегрешенья наши
Нас разлучит со счастьем боевым,
Не оттолкнем мы скорбной этой чаши:
В краю, где сном почил Он гробовым,
Умрем и смерти не узнаем краше,
Умрем, но не завидуя живым.
Под этими высокими стенами
Не посмеется Азия над нами!
87. Не думай, что от мира мы бежим,
Как люди от войны бегут в испуге,
И если мир с Египтом достижим,
Нам важен дружеский сосед на юге.
Но пусть халиф не тянется к чужим
Владеньям – мы, Алет, ему не слуги!
До Иудеи дела нет ему,
Пусть правит счастливо в своем дому!»
88. Он замолчал, и дьявольской гримасой
Арганта грешный искривился рот,
Губой задергал горец черновласый,
Затрясся так, что отступил народ:
«Мечом, воитель, чресла опоясай,
Не хочешь мира – получай сирот!» —
И к полководцу подскочил с угрозой,
Собранье оскорбляя гнусной позой:
89. Бесстыдно подхватив полы плаща,
Грудей кормящих он свернул подобья
И, от шипящей злобы трепеща,
Смотрел на крестоносца исподлобья:
«Ты царствовать не хочешь сообща,
Ты раздуваешь огнь междоусобья!
Войну от мира отличить легко —
Решай, какое выпьешь молоко!»
90. Тут гневный гул пронесся по собранью:
Вскочили франки в яростном пылу,
Не дожидаясь, шуткой или бранью
Ответит Готфрид царскому послу,
А нехристь, распалясь, как перед бранью,
Скрутил сильнее правую полу:
«Навстречу Распре растворяйте двери —
Войну я объявляю вашей вере!»
91. Казалось, Янус белый свет чернит,
Отверзнув черное нутро черкеса,
В глазах его, как факел эвменид,
Росла, искрясь, кровавая завеса.
Так башня Вавилонская в зенит
Вздымалась встарь по наущенью беса:
Уперся в небо головой Аргант —
Созвездьям смертью угрожал гигант!
92. Ответил Готфрид дерзкому злодею:
«С халифом я готов расторгнуть мир.
Царя Египта ждем мы в Иудею,
А не дождемся – явимся в Каир!
Послов я одарю, чем сам владею,
Пускай дивится мусульманский мир!» —
Алету шлем достался оперенный,
Захваченный в Никее покоренной.
93. Клинок в подарок получил черкес —
С богатой рукоятью, чужестранный.
Отделки золотой немалый вес
Тускнел перед работой филигранной.
Аргант рукою мощной сжал эфес
И крикнул: «Нынче же смертельной раной
Клинка ознаменуется удар —
Спасибо Готфриду за щедрый дар!»
94. Попутчику сказал черкес: «Быть может,
В последний раз мы видимся, Алет.
Луна в Солим пробраться мне поможет,
А ты в Египет выезжай чуть свет.
Кто лучше обо всем царю доложит?
Писать в Каир мне надобности нет.
Я с караваном не пойду верблюжьим,
Мне место там, где слово за оружьем!»
95. Врагом в одно мгновенье стал посол
И, обнаруживая норов бычий,
Совета не дослушав, в ночь ушел,
Нетерпеливо, словно за добычей.
На сами звезды дружеские зол,
Закон людской отринул и обычай.
Алет к походному шатру идет
И дня с не меньшим нетерпеньем ждет.
96. Сгустилась ночь, разлив покой безмолвный,
И мир уснул как будто навсегда.
В берлогах звери спят, в озерах – волны,
В сердцах не пробуждается вражда.
В прохладной тьме вкушают отдых полный
Певучие пичуги и стада.
Уснули ужасы на дне незримом,
Но не до сна сегодня пилигримам.
97. Не спит бывалый муж, не спит юнец,
Не спится Готфриду в шатре высоком,
Герои ждут, когда же наконец
Взойдет заря, алея над востоком,
И город – долгого пути венец! —
К себе их позовет под Божьим оком.
Не спят и ждут, когда же первый луч
Над башнями пробьется из-за туч!
Песнь третья
1. Повеял ветер по благоволенью
Зари, и, не страшась ночных угроз,
Аврора с томною рассталась ленью,
Венок надела из эдемских роз.
А в лагере, готовом к выступленью,
Уж звон оружья в грохот перерос.
Задолго до того, как сумрак горный
Приказом к маршу разбудили горны.
2. Не удержать вождю богатырей,
Будь самым кротким он христианином!
Так, уступив Харибде, бог морей
Швыряет флот к пугающим стремнинам.
Так вздыбленный неукротим Борей,
Шныряющий, как зверь, по Апеннинам.
Опасность видит вождь в броске прямом,
Спешить согласен Готфрид, но с умом.
3. Летят сердца крылатые к святыне,
Крылаты ноги в поднятой пыли,
Когда же вестью высшей благостыни
Лучи на Иерусалим сошли,
Открылся Иерусалим в пустыне,
Открылся Иерусалим вдали,
Воспрянул Готфрид, Божий люд воспрянул,
Из тысяч глоток крик единый грянул.
4. Так мореход на мачте корабля,
Завидя гребни скал в просторе диком,
Сигналы подает: «Земля! Земля!» —
И экипаж в волнении великом
На палубе толпится у руля,
Чужое небо потрясая криком:
При виде берега забыл матрос,
Какие беды в море перенес.
5. Вслед за восторгом первого мгновенья
Вселилась робость в рыцарскую грудь.
Избыток страха и благоговенья
Не позволяет воинам взглянуть
На город, где пути земного звенья
Порвал Господь, ступив на крестный путь,
Где умер Он, оплакав скорбь мирскую,
И где воскрес, одетый в плоть людскую.
6. Заплакал ветеран, юнец всплакнул,
Все громче молятся бойцы лихие,
И вот уже в один протяжный гул
Соединились жалобы глухие,
Как будто ветер на море задул
Над пеной взбунтовавшейся стихии,
Как будто в потревоженном бору
Деревья зароптали на ветру.
7. Босыми в путь уйдут они отсюда —
Разулись нищие и богачи,
Лежит в пыли пернатых шлемов груда
И ворох тонкой золотой парчи.
Сердца открыты Господу – о чудо! —
Глаза от слез счастливых горячи.
И вдруг иссяк источник светлой влаги…
К Спасителю воззвали бедолаги:
8. «Ужель в святом краю, где кровь Твоя
Лилась неисчислимыми ручьями,
Пролить мы не сумеем два ручья
Над раною с кровавыми краями?
Ужели не растопит боль ничья
Бесслезный лед в сердечной этой яме?
Что ж, если плакать сердцу не дано,
На вечный плач оно обречено!»
9. Дозорный со своей высокой башни,
Покой престола царского храня,
Заметил тучу пыльную над пашней,
Пронизанную вспышками огня,
И сразу понял: то не скот домашний,
Бредущий в стойло на исходе дня, —
Сияло золото кирас искристых
На пехотинцах и кавалеристах!
10. «К оружью! – крикнул он. – Пылят поля!
Глазам от панцирей блестящих больно.
На город войско движется, пыля,
Но дегтя и камней у нас довольно.
На стены все! Врага испепеля,
Мы франкам не сдадимся добровольно!
Сильней песчаной бури враг пылит
От горизонта до дворцовых плит!»
11. Беспомощные старики и дети