Норвежский принц на вороном коне,
Гордец Гернанд – он всюду в авангарде!
А там, как верной надлежит жене,
Гильдиппа при любимом Эдуарде.
В одежды белые облечены,
Супруги вечностью обручены».
41. Внимает деве деспот всемогущий,
А под стеной свирепствует резня:
Дудон отрезал путь толпе бегущей,
Скрежещут палаши, трещит броня.
Танкред с Ринальдом бьются в самой гуще,
Ко рву сирийских всадников тесня,
Ринальд коня бичом свистящим вздыбил
И ловко из седла Арганта выбил.
42. С самим Аргантом драться он посмел,
Но рухнул под мальчишкой конь ретивый.
Не сразу ногу вытащить сумел
Из стремени Бертольда сын строптивый.
К воротам, где отныне бой гремел,
Бегут остатки рати нечестивой.
Аргант с Клориндой не бегут одни —
Стихии противостоят они!
43. За новой сваей в дамбу вбита свая,
Приостановлен бешеный напор.
Вдвоем отход сирийцев прикрывая,
Они держались твердо до сих пор,
Но конница Дудона боевая
Нахлынула, скача во весь опор.
Ахмеду в грудь старик наносит рану
И отрубает голову Тиграну.
44. Остроконечный шлем не уберег
Мансура от Дудоновой десницы,
Корбана разрубил он поперек
Забрала – от глазницы до глазницы.
На гибель Альгазара он обрек,
От шеи протянув до поясницы.
Бежал в священном ужасе Мурат,
Аргант и тот был встрече с ним не рад.
45. В испуге бьет копытом конь черкесский,
Седок в сердцах кричит ему: «Стоять!»
И, сделав незаметно выпад резкий,
Вонзает длинный меч по рукоять
Дудону в бок. Пылает в южном блеске
Лазурь небес, но солнцу не сиять
Отныне для почтенного рубаки —
Железным сном почить ему во мраке.
46. Он трижды вглядывался в небосклон
И трижды закрывал больные веки,
На локте трижды подымался он
И падал на спину, пока навеки
Не стих, предсмертным потом окроплен,
Пока тепла не стало в человеке.
Над телом не помедлив ни на миг,
Аргант к своим помчался напрямик.
47. От вражьих ускользая эскадронов,
Он, обернувшись, крикнул на скаку:
«Я за клинок благодарю баронов —
Я крови дал попробовать клинку!
Мне сердце дорогим подарком тронув,
Не думали они, что извлеку
Так быстро пользу я из хищной стали,
Иначе бы дарить его не стали!
48. Скажите полководцу своему,
Что этот меч он сам оценит скоро,
Когда кишки я выпущу ему.
Я в гости жду достойного сеньора,
А побоится, приступом возьму
Ваш лагерь!» Тут, не вытерпев позора,
Вперед рванулись франки, но черкес
Под выступ спрятался, как под навес.
49. На крестоносцев со стены отвесной
Обрушился смертельный град камней,
И стрелы по броне тяжеловесной
Запрыгали одна другой точней.
Сию браваду ждал конец известный:
Назад пришлось им повернуть коней.
Тем временем с земли успел подняться
Ринальд и со своими поравняться.
50. Товарищей к атаке он призвал,
Печалясь о заколотом Дудоне,
Покойному не пожалел похвал,
Твердил в слезах, что скорби нет бездонней!
«Поднимемся, – кричал, – на ближний вал.
Оттуда цитадель как на ладони!
Ужели мы отрядом небольшим
Непрочных кирпичей не сокрушим?
51. Не из алмазов этот форт воздвигнут,
Не окружен обшивкою двойной,
На наковальне молотом не выгнут!
Пускай не мнит Аргант, что за стеной
Его отмщенья копья не настигнут!
За мной, – вскричал он, – рыцари, за мной!» —
И храбро поскакал к святому граду
Наперекор грохочущему граду.
52. Так глянул он на крепкие врата,
Так головой тряхнул, подняв забрало,
Что жителей сковала немота,
Не знавших страха страхом пробирало.
На битву звал он именем Христа,
Титан, а не подросток-задирала,
Пока Сигьер, от Готфрида гонец,
Сей выходке не положил конец.
53. Воскликнул галл: «Пред волей полководца
Склони нетерпеливое чело!
С врагом еще успеешь побороться,
Для наступленья время не пришло!»
Уздой удерживая иноходца,
Ринальд от гнева дышит тяжело,
Сейчас наружу вырвется досада —
В который раз отложена осада!
54. К палаткам лагерным спешит отряд,
Препятствий не встречая по дороге,
Свершить последний траурный обряд
Повелевает им обычай строгий.
Герои тризну горькую творят,
Дудона тело водрузив на дроги.
На город Готфрид смотрит со скалы,
Осматривая стены и валы.
55. На двух горах, долиной разделенных,
Неодинаковых по вышине,
Лепился город среди рощ зеленых.
«Он с трех сторон несокрушим извне!»
От стен, самой природой укрепленных,
Пологий спуск к четвертой вел стене.
На беззащитном северном участке
Зубцы надстроил деспот для острастки.
56. Внутри запасы питьевой воды
Хранили жители в цистернах тайных,
А за стеной, безжизненно тверды,
Солончаки среди песков бескрайных,
Где не шумят тенистые сады,
Где ни лугов, ни пахот урожайных,
Где нечего и думать о жилье,
И мрачный лес в шести примерно лье.
57. К востоку блещет солнце в Иордане,
К закату Средиземноморья синь.
На севере Вефиль – свидетель дани
Тельцу златому варварских святынь,
Самария апостольских преданий,
А к югу, благостно шепча «Аминь»,
Смеются небу радостно и немо
Холмы, гордясь зачатьем Вифлеема.
58. Три склона изучает Готфрид, три
Прохода в складках местности всхолмленной:
Насколько мощен гарнизон внутри?
Как взять сподручней город укрепленный?
Эрминия кричит царю: «Смотри!
Там, на пригорке, в мантии червленой,
Неверных государь и принципал —
Он в битве ни одной не отступал!
59. Сей праведник родился властелином:
Любой его приказ, любой декрет
Внушает послушанье исполинам.
Один Раймунд, седой его клеврет,
Сравниться может с ним умом орлиным,
Ринальд – геройством, дерзостью – Танкред!
В нем полководческий удвоен гений
Солдатской удалью в чаду сражений!»
60. Ответил царь: «В те давние года,
Когда послом египетским в Париже
Я состоял, случалось иногда
Мне посещать турниры и поближе
Узнать храбрейших рыцарей. О да!
Пажом он был в ту пору. Но, поди же,
Как возмужал! Мы знали наперед,
Что к славе путь он быстро изберет.
61. Быстрей, чем думал я. А это кто же?
Такой же цвет у платья и покрой.
Как друг на друга рыцари похожи!
Нет, кажется, не так высок второй».
Эрминия в ответ: «Он чуть моложе,
Зовется Балдуином сей герой.
Пусть Готфрида он проще и суровей,
Он брат ему по духу и по крови.
62. Вот и Раймунд, почтенный бородач,
В латинской армии сметливый самый,
Застрельщик всех больших ее удач,
Мудрее, чем премудрые имамы!
Его загадкой хитрой озадачь,
Хитрее ход найдет старик упрямый.
Вильгельм с ним рядом в шлеме золотом,
Британский принц с узорчатым щитом.
63. А вот и Гвельф – об этом славном муже,
Поднаторевшем в доблестных трудах,
Ты слышал, царь, – дерется он не хуже,
Чем молодежь, хотя уже в годах.
Какая выправка! Но почему же
Нет Богемунда в рыцарских рядах?
Цареубийца, он пресек до срока
Мой древний род, идущий от Пророка».
64. Беседует с Эрминией тиран,
А Готфрид понимает, что по склонам
Втащить наверх не сможет он таран:
Утесы служат городу заслоном.
В себе не сомневаясь ни на гран,
Решает он сдружиться с Аквилоном:
На пустошь против Башни Угловой
Коварно лагерь переносит свой.
65. Так город был велик, что частоколом
Его не удавалось запереть,
Ряды палаток на предгорье голом
Тянулись вдоль стены всего на треть.
Стеречь подходы к близлежащим селам
Войскам осадным надлежало впредь:
По всем дорогам в точки ключевые
Отправлены разъезды верховые.
66. Траншеи вырыты вокруг шатров,
Острей железа колья в прочном тыне,
А позади шатров широкий ров —
Защита от кочевников пустыни.
Лежит Дудон, торжественно суров.
На властный зов молитвенной латыни,
Поставив часовых у волчьих ям,
Вернулся Готфрид к плачущим друзьям.
67. На пышном ложе, лентами увитом,
Покоится в цветах боец лихой.
Склоняется товарищ над убитым,
И в гул перерастает стон глухой.
Но слезы не струятся по ланитам
У Готфрида – спокоен взор сухой.
В груди он крепко спрятал скорбь мирскую,
Над гробом речь произнося такую:
68. «Собрат, я над тобою слез не лью —
Ты умер навсегда для жизни бренной,
Дабы воскреснуть ангелом в раю,
Расставшись с оболочкою презренной!
Святой, ты отдал жизнь в святом бою!
Возрадуйся, о мученик смиренный,
Высокими деяньями велик,
На Небесах узришь ты Божий лик!
69. В небесные ты облачен одежды!
Мы не тебя жалеем, а себя:
С тобой от нас уходит часть надежды,