Часть доблести теряем мы, скорбя!
Но если та, которую невежды
Прозвали смертью, выбила тебя
Здесь, на земле, из рыцарского строя,
С Небес поможет нам копье героя!
70. Ты на земле был пасынком земли,
Земному уподобленный орудью.
Паря на крыльях в ангельской дали,
Ты высшему послужишь правосудью.
Молитвам братьев плачущих внемли,
И мы напор Греха воспримем грудью.
Победной поступью с таким вождем
К обещанному храму мы придем!»
71. Он замолчал, и в сумраке угрюмом
Толпа, перекрестясь, встает с колен.
Уходит день с его привычным шумом,
Для скорбных душ покой благословен.
Лишь герцог тяжким предается думам:
Он знает, что на приступ этих стен
Идти без должной подготовки рано,
Но где возьмет он бревна для тарана?
72. С восходом солнца, мыслями высок,
К процессии примкнул он похоронной,
В гробу из кипарисовых досок
Лежал перед шеренгой эскадронной
Убитый воин, и смолистый сок
Благоухал под пальмовою кроной.
Струилось пенье в благостной тиши
За упокой Дудоновой души.
73. Сквозь ветки блещет медь трофеев бранных:
Когда-то их он прицеплял к седлу,
Воюя с персами в полдневных странах,
Сминая турок в яростном пылу.
Напоминаньем о кровавых ранах
Прибит нагрудник к мощному стволу,
И надпись вырезана: «Здесь навеки
Дудона славного сомкнулись веки».
74. Обряд окончен, и в соседний лес,
Указанный сирийским селянином,
Шагают с пилами наперевес
Мастеровые по глухим теснинам.
Все выше горы срубленных древес,
Стволы приладят плотники к станинам:
Машины им построить предстоит —
Твердыня ни одна не устоит!
75. Взобрался ловко для работы спорой
На плечи лесорубу лесоруб,
Проворно спилен ясень тонкокорый,
И надмогильный кипарис, и дуб,
И древний вяз, что был плющу опорой,
Когда тянулся к небу солнцелюб.
Согнуться под железом смертоносным
Пришлось без боя пиниям и соснам.
76. За годом год свой обновлял покров
Столетний бук – теперь он гол, как посох.
Платан, привычный к натиску ветров,
Оглох от визга пил громкоголосых.
Обтесан лезвиями топоров
Пахучий кедр, лежащий на колесах,
Пичуги улетели из гнезда,
И звери разбежались кто куда.
Песнь четвертая
1. Зовут на подвиг праведные трубы,
А из геенны сквозь безвидный мрак,
В надменной ярости кусая губы,
На крестоносцев смотрит Архивраг,
И зависть лютая, и страх сугубый
Его кровавый застилают зрак.
Так свирепеет бык, пронзенный пикой,
Ревя и фыркая в истоме дикой.
2. Обдумывает Сатана-Плутон,
Как похитрей расстроить план Господний,
И в свой дворец, на мрачный Флегетон,
Велит созвать все силы Преисподней.
Безумец мнит, что Небу равен он.
О есть ли сумасбродство сумасбродней!
Забыл он, как раскалывалась тьма
И Бог с престола низвергал грома!
3. Из Тартара выходит черт за чертом,
Богопротивную заслыша медь,
И вторит свод анафемским когортам,
Как будто свету говорит: «Не сметь!»
Так резко в воздухе сыром и спертом
Вовек раскатам бури не греметь,
Так под ногами не гудеть от гнева
Густым парам внутри земного чрева.
4. Каких здесь только не увидишь рож,
Толпа многохребетна, многокрыла!
В глаза заглянешь – одолеет дрожь,
Объятья гибельные Смерть раскрыла.
Один рогат, но и другой хорош:
Над женским туловом – свиное рыло!
А дальше пострашнее супостат —
Четвероног, чешуйчат и хвостат.
5. Полезли гидры, гарпии, ехидны,
Гремит кентавров бешеный галоп,
Протяжен вой Химеры панихидный,
Горгоне змеи падают на лоб,
В грязи Пифон клубится злоехидный,
За Герионом – Полифем-циклоп.
И мириады тварей безобразных,
Соединенных из чудовищ разных.
6. Уселись демоны, поджав хвосты,
На мрамор перед княжеским престолом.
Плутон на свиту смотрит с высоты,
Поигрывая скипетром тяжелым.
Ни снежные Атласские хребты,
Ни Кальпская скала в просторе голом
Не громоздятся выше, чем рога
На рыжем темени Архиврага!
7. Из глаз его, из гнусных двух отверстий
Исходит свет блуждающей звезды,
Пророча смерть одушевленной персти,
Разбрызгав яд гордыни и вражды.
На мощный торс, теряясь в клочьях шерсти,
Ложатся складки жесткой бороды,
Прорезанной провалом красноротым,
Где кровь и желчь бурлят водоворотом.
8. Гремящей Этны черное жерло
Так изрыгает в небо запах серный.
Из чрева сатанинского несло
Вонючей копотью и прочей скверной.
Князь Тьмы, на подданных взирая зло,
Заговорил. Не лаял Цербер верный,
Коцит внезапно оборвал свой бег,
И ненавистный содрогнулся брег.
9. «Над солнцем вы парили, херувимы,
В узилище томитесь вы сейчас.
Я план лелеял неосуществимый,
Покуда в бездну Бог не сбросил нас.
Мы для Его презренья уязвимы,
И пусть огонь мятежный не погас,
Он звездами всевластно управляет
И нас бунтовщиками выставляет.
10. Навстречу солнцу, звездам и луне
С тех пор не приподняться вашим векам.
Вам не блистать в небесной вышине,
На смрадном дне лежать вам век за веком.
И, словно вас унизив не вполне,
На землю Он послал за человеком,
И смертный человек, ничтожный прах,
С Ним рядом восседает на пирах.
11. Усугубляя наш позор военный,
Он Сына своего обрек на смерть,
И тот посмел взломать врата геенны,
Стенающей: „Отца умилосердь!“
На свет народ он вывел убиенный,
Нам по закону отданный, и твердь
Богатыми трофеями увешал —
Триумфом спесь Отцовскую потешил.
12. Но хватит слезы лить! Старинных ран
Пустыми не уврачевать словами.
От цели не отступится Тиран,
О мести нам пора подумать с вами.
Чего ж мы ждем? Чтобы из чуждых стран,
С родимыми расставшись божествами,
К Нему народы на поклон пришли
И распростерлись перед Ним в пыли?
13. Ужель мы будем предаваться лени
И ждать, когда последний бастион
Перед Жестоким встанет на колени,
Когда войска Его возьмут Сион
И в Азии для новых поколений
Оракулом и Богом станет Он,
Свое прославив Имя во языцех
На бронзовых и мраморных таблицах!
14. У наших оскверненных алтарей
Лежать тогда поверженным кумирам!
Себе воздвигнет храмы Назарей,
Самодержавно управляя миром.
Ему дары несите пощедрей,
Его подошвы умащайте мирром!
Без миллионов душ в аду пустом,
Выходит, буду я сидеть потом?
15. Нет, ни за что! Как искра в кучке праха,
Геройский жар воспламенит умы,
И повторится день, когда без страха
Противу Господа восстали мы!
Нет спору, мы не избежали краха,
И все же бунт кромешной стоил тьмы!
Чем взял нас Деспот, неисповедимо,
Но дерзость в гордецах непобедима.
16. Готовься к битве, доблестный Эреб!
Брось на твердыню мощь когорт гвардейских,
Пока пожар вселенский не окреп,
Не вышел из пределов иудейских,
Пока огонь не вырвался, свиреп,
Во исполненье замыслов злодейских.
Втирайтесь, бесы, в горние ряды,
Хитрите, врите, не жалейте мзды!
17. Да будет так! Один уйдет скитаться,
Единоверца умертвит другой
И женский смех с восторгом святотатца
Сочтет орудьем цели всеблагой.
На избранного князя, может статься,
Оружье третий обратит изгой,
И на товарища пойдет товарищ
Среди кладбищ, развалин и пожарищ…»
18. Еще не отгремела Вражья речь,
Взлетела падших серафимов стая,
Мечтая звезды в небе подстеречь,
Завыла, заметалась, вырастая.
Так, предсказательница жутких встреч,
Рождается в пещерах тьма густая:
Поганя небо, смерть они несли
Великим царствам моря и земли.
19. Над миром гнусные расправив крылья,
Разносит распри, смуты, мятежи
Загробного монарха камарилья,
Капканы ставит из премудрой лжи,
И нет спасенья от ее засилья.
О Муза, без утайки расскажи,
С какого умысла Лукавый начал,
Дабы я правды не переиначил!
20. В тот приснопамятный суровый год
На трон Дамаска и земель соседних
Взошел достопочтенный Гидраот,
Колдун и чародей не из последних.
Был темен для него войны исход:
В астрологических теряясь бреднях,
Он требовал ответа у комет,
Гадая, победит ли Магомет?
21. Как часто мы в своих догадках слепы!
Египту возвышенье он предрек.
Спускаясь ночью в каменные склепы,
Подмоги у планет искал царек
И в сердце план вынашивал нелепый,
Но тайну звезд до времени берег,
Надеясь в скромном звании провидца
Трофеями и славой поживиться!
22. Он сознавал, что лезет волку в пасть,
И, христианской опасаясь мести,
Стал размышлять, какую бы напасть