Наслать на них, чтобы с Египтом вместе
На ослабевшего врага напасть.
Так он гадал и вдруг застыл на месте:
По знаку Люциферова жезла
К нему из тьмы явился гений Зла.
23. «Есть у тебя племянница в Дамаске, —
Услышал он бесовский шепоток, —
Лицом пригожая, как в дивной сказке,
Красой известная на весь Восток.
Она такие им состроит глазки,
В такой волшебный заведет чертог,
Что самый честный не поймет, зачем он
Воюет здесь», – сказал и скрылся демон.
24. В дворцовый зал Армида введена,
И молвит старец деве златокудрой:
«Ты мужественна сердцем и умна,
Я чую дерзость под сурьмой и пудрой.
Ты более меня умудрена
В науке волхвования премудрой.
Из замыслов царевых сеть соткав,
Поймешь сама, как старый царь лукав.
25. К неверным в лагерь с просьбою непраздной
Явись и перед фронтом разверни
Любовный арсенал многообразный:
Рыдай, но пусть рыдают и они!
Красней и про себя победу празднуй!
От плачущих красавиц нет брони.
Стыдливостью оденься пресловутой,
Неправду правдой, как плащом, закутай!
26. Приманкой взоров ласковых и слов
Завлечь попробуй Готфрида вначале.
Не выйдет – поищи другой улов!
Любовь излечит бранные печали.
Придумай подвиг для сорвиголов,
Дабы в пустыне дни они скончали:
За веру и за родину в борьбе
Запретов нет! – так я скажу тебе».
27. Уходит в ночь невинною голубкой
Армида, гордая своей красой,
Победу одержать надеясь юбкой
И туго заплетенною косой.
Войскам, прославленным жестокой рубкой,
Не совладать со странницей босой.
Надежным людям велено в народе
Посеять слухи об ее уходе.
28. Немногих дней промчалась череда,
И вот среди шатров идет девица.
В чужой толпе зарделась от стыда,
Народ на красоту ее дивится.
Так восхищает юная звезда,
Едва успев на небе появиться.
Простой солдат и рыцарская знать
Хотят о ней побольше разузнать.
29. Диана, Афродита и Елена
За ней признали первенство давно.
Взирают крестоносцы вожделенно,
Как золотых волос ее руно
То светится из облачного плена,
То вырывается за полотно
Платка – точь-в-точь светило огневое,
И небеса сияют ярче вдвое!
30. Завитые природою самой,
Повторно вьются кудри золотые
Под ветерком, но скромен взор немой,
Любовь под брови спрятана крутые.
Слоновья кость оттенена сурьмой,
Лишь розовые лепестки густые
Рисуют абрис розового рта:
Эрота благовонные врата!
31. От пламени любовного огнива
Искрится шеи обнаженной снег,
Тугие груди стянуты ревниво —
Заказан вход в обитель сладких нег!
Ревниво, но каких соблазнов нива
Обещана тому, кто не избег
Очарованья чувственных фантазий,
Скрываемых в невидимом экстазе.
32. Так удается светлому лучу
Пронзить кристалл, не раздробив кристалла.
В запретный сад сквозь бархат и парчу
Проникнет взор во что бы то ни стало!
Заветный клад открылся богачу,
Картина подлинная заблистала,
Завороженный ум разгорячив, —
О как ее рассказ красноречив!
33. На рыцарей Армида смотрит строго:
Мол, обожанье ей не по нутру!
А в сердце веселится недотрога:
«Я вас к рукам без боя приберу!»
И робко вопрошает: «Где дорога,
Ведущая к командному шатру?»
На помощь ей бежит в смущенном страхе
Единокровный брат вождя – Евстахий.
34. К ней устремился он, как мотылек,
Летящий в темноте на пламя свечки.
Беднягу взор красавицы привлек,
Стыдливый взор испуганной овечки.
От гибельного жара недалек,
Он запылал, как хворост возле печки.
От счастья охмелев и осмелев,
Так обратился к деве юный лев:
35. «О дама! – Нет, к обыкновенной даме
Природа не бывает так щедра! —
Забудь о нашем праотце Адаме,
Ты женщина не из его ребра!
Прихода твоего я ждал годами,
Но объясни, какой судьбы игра
Тебя мне посылает для молений,
И пред тобой я преклоню колени!»
36. «Беглянке, а не гордой госпоже, —
Услышал он, – ничьей не нужно дани!
Не смертная, а мертвая уже,
Живу отныне для одних страданий.
Должна быть девушка настороже,
Но говорят, что здесь, на Иордане,
Где слово Готфрида – любви залог,
Для странницы найдется уголок.
37. Пообещай, что встречусь я с героем,
И требуй для себя любых наград!»
У юноши кружатся мысли роем.
«Тебе услугу оказать я рад.
Мы сообща судьбу твою устроим:
Родному брату не откажет брат!
Отныне меч мой у тебя на службе,
Нам Готфрид войско одолжит по дружбе!»
38. К шатру штабному он ее ведет,
Где Готфрид восседает среди знати.
Армида, покраснев, чего-то ждет,
Вздыхает робко и молчит некстати.
Приказывает вождь: «Пусть подойдет
И нам расскажет о своей утрате!»
Притворную изображая дрожь,
Колдунья сладкую заводит ложь:
39. «О государь, твое святое имя
Составит славу армии любой!
Гордятся пораженьями своими
Державы, побежденные тобой:
Приходят, призывают править ими
Вчерашние враги наперебой,
Тебя о помощи покорно просят
И в песнях подвиги твои возносят.
40. Ты вышел веру истребить мою,
Но, даже зная это, я решилась
Молить тебя спасти мою семью —
Наследственных наделов я лишилась!
Я в руки чужеземцу отдаю
Орудье мести, дабы месть свершилась!
Родимый край мне сострадать устал —
Враждебный призываю я металл!
41. Растоптана отцовская порфира,
Но, знай, надежда пересилит страх:
Я слышала, ты в прах поверг полмира,
Подняться дай повергнутой во прах!
Что сердцу милосердному секира?
Не ей поем мы славу на пирах.
Ты царства отнимаешь за бунтарство,
Верни же мне утраченное царство!
42. Но если, благочестья зоркий страж,
Ответишь ты: „Я веру чту иную!“ —
Ты воли милосердной не предашь,
О благочестье я сама ревную.
Свидетель Бог, Отец единый наш,
Ты доброту явил бы неземную,
Приняв беглянку под свое крыло,
Мне причиненное исправив зло!
43. Отец мой гордо звался Арбиланом,
Но род его был разорен дотла,
Он Хариклею в жены взял с приданым:
Дамаск влюбленным подарил Алла.
Ребенком я была для них желанным,
Но мать во время родов умерла.
Рыдала я на материнской тризне,
Я в жизнь пришла – она ушла из жизни.
44. Еще пяти не минуло мне лет,
Когда родитель мой под своды рая
Переселился за супругой вслед.
„О дочь моя, – сказал он, умирая, —
На Небеса роптать тебе не след:
Царицей станешь ты родного края.
Хранить тебя и чтить как госпожу
Я преданному брату накажу“.
45. Счастливой я росла в семье у дяди:
О падчерице долгие года
Как о своем заботился он чаде,
Не знаю, был ли он уже тогда
С нечистой совестью своей в разладе,
А может быть, не ведая стыда,
Корысть он в ласках опекунских прятал:
Меня за сына своего он сватал!
46. Я подрастала, брат мой подрастал
Двоюродный, но ни искусством ратным,
Ни тонкостью манер он не блистал.
Пытаясь убедить меня в обратном,
Он с возрастом еще кичливей стал!
Порок, гнездясь в уме его развратном,
Блаженствовал, все светлое губя, —
Он гнусью переплюнул сам себя.
47. Я даже вспомнить не могу без дрожи,
Кого мне отчим предлагал в мужья,
Властолюбивый, лез он вон из кожи,
Потоки красноречия лия,
Дабы наследственный престол и ложе
С его уродцем разделила я.
На уговоры дяди не сдалась я —
Он из меня не вытянул согласья!
48. Побагровев, он удалился прочь,
И по лицу его, по складке злобной
Приемная угадывала дочь
Ничтожество души, на все способной.
С тех пор, как только наступала ночь,
Ко мне толпа гостей из тьмы загробной
Являлась, и предчувствие росло,
Что худшее меня постигнет зло.
49. Об отдыхе мечтала я напрасно:
Тень матери меня лишала сна.
Я знала по портретам, как прекрасна,
Как обольстительна была она.
Теперь же, приговаривая страстно,
Она металась, мертвенно-бледна,
И умоляла, чтобы я бежала
От дядиного яда и кинжала.
50. Все предвещало: мне грозит беда,
Но мало было пользы от предвестий:
Для дерзновений слишком молода,
Я жить не мыслила в безлюдном месте.
Одной бежать из дома – в никуда,
Лишиться родины, защиты, чести?
„О нет же, – бормотала я в бреду, —
Где родилась я, там и смерть найду!“
51. Весь день бродила я с унылым видом,
Боялась смерти, но еще сильней
Боялась, что себя боязнью выдам,
Бежать боялась от родных камней.
Так узники, привыкнув к панихидам,
Дрожат при свете факельных огней.
Шли месяцы, я все жила в боязни,
Ежеминутно ожидая казни.
52. В конце концов случайность или рок