Бросают жребии в пустой сосуд
И, подчиняясь самовластью рока,
Его для справедливости трясут.
Сперва Артемидора из Пемброка,
Затем Герарда выбрал высший суд,
Закончив первый раунд Венцесласом,
Смеясь над фалалеем седовласым.
74. Какая гордость вспыхнула в умах
У тех, кому идти за дщерью ада!
Сосуд опять трясут, и каждый взмах
В сердца, шипя, роняет каплю яда.
Чья участь будет решена впотьмах?
Примолкло войско, не спуская взгляда
С того, кто свитки достает со дна
И новые читает имена!
75. Вильгельм из Руссильона стал четвертым,
За ним Рудольф, и Генрих, и Гаскон,
И Ульрик с Ольдриком, рубакой тертым, —
В Баварии княжил он испокон
Веков, затем Рамбальд, друживший с чертом:
Христовой церкви он презрел закон.
Он мнил, что страсть все может перевесить.
Так рыцари дошли до цифры десять.
76. Отвергнутые молят: «Повзрослей,
Амур, не уступай меня Фортуне!
Как мог ты ей позволить, дуралей,
Размахивать кувшином из латуни!»
Запретный плод других плодов милей,
Колдуньи чары не пропали втуне,
Решили рыцари: «С приходом тьмы
К Армиде присоединимся мы.
77. Пускай в дороге мы погибель встретим,
Мы верность нашей даме сохраним!»
То с тем она прощается, то с этим,
А дурню верится, что только с ним!
По очереди, точно малым детям,
Внушает: «Милый, кто с тобой сравним!» —
А десять избранных, надев доспехи,
Мечтают о совсем ином успехе.
78. Напрасно слово истины простой
Несет им Готфрид по-отцовски, чутко,
Напрасно там и здесь твердит: «Постой,
Завоеванье Сирии не шутка!
Для басурманки клятва – звук пустой!» —
Сердца не слышат доводов рассудка.
«Что ж, – рассуждает вождь, – вам в путь пора,
Не ждать же, в самом деле, до утра!»
79. Уходят рыцари за чаровницей
По манию любовной ворожбы,
В цепях за триумфальной колесницей
Так тянутся плененные рабы.
За ними осторожной вереницей,
Оставив стан на произвол судьбы,
Заманенные планом хитроумным,
Другие скрылись в сумраке бесшумном.
80. Сперва Евстахий тайною тропой,
Чуть смерклось, поспешил вослед царевне.
Слепою ночью проводник слепой
Водил безумного пустыней древней,
Покуда с разудалою толпой
К утру он не столкнулся у деревни,
Где рыцари и Арбилана дочь
Под нищим кровом скоротали ночь.
81. Рамбальд ему навстречу вышел грозно,
Евстахия узнал он по гербу:
«Повороти коня, пока не поздно,
И понапрасну не пытай судьбу!» —
«Я здесь, – ответил принц амбициозно, —
Чтоб за обиженных вступить в борьбу!»
Рамбальд взревел: «Ты мне заплатишь кровью!
Кем избран ты?» – и услыхал: «Любовью!
82. Любовью избран я, Рамбальд, а ты
Удачей – чем Венеры выбор хуже?»
Вскипел Рамбальд: «Слова твои пусты,
Тебе нет места, говорун досужий,
Под флагом венценосной сироты.
Ты самозванец и наглец к тому же.
Наглец проучен будет наконец!» —
«Тебе ль учить меня?» – съязвил юнец.
83. «Кому ж еще!» – взъярился франк безбожный
И грудью двинулся на молодца.
Не дрогнул принц: «Дрожи, фигляр ничтожный!» —
Но ведьма, истязавшая сердца,
Клинки вернуть им повелела в ножны:
«Вы мне нужны при взятии дворца!
В бою не помешает лишний конник,
А у меня прибавится поклонник.
84. О том, что много вас, не сожалей,
Рамбальд, не этот юноша твой ворог.
А ты, Евстахий, подъезжай смелей!
Мне каждый преданный защитник дорог.
Наследнику великих королей
Я жизнь и честь вручу без оговорок».
Пустилась в путь Армида, и в пути
Отряд влюбленных продолжал расти.
85. На вновь пришедших войско смотрит косо,
А те являются по одному.
Глупцам советует не вешать носа
Армида: «Я хоть тысячу приму!»
Взошла заря, свежа, златоволоса,
И, видя, сколько их ушло во тьму,
Чело нахмурил Готфрид, тих и мрачен,
Предчувствием безрадостным охвачен.
86. Вдруг видит вождь, как в христианский стан
Врывается в клубах дорожной пыли
Гонец – на шлеме выцветший султан,
Измотан скачкой всадник, лошадь в мыле:
«Эскадры лигурийской капитан,
Вильгельм, послал сказать вам, что приплыли
В Ашдод египетские корабли,
Пока мы уходили вглубь земли.
87. На берег выгрузили наши люди
Из трюмов груду разного добра.
Кто ехал на осле, кто на верблюде,
В дорогу мы отправились с утра,
В песках мы оказались как на блюде,
Кочевник выскочил из-за бугра!
Отпор противнику мы дали слабый —
Живых в неволю увели арабы.
88. Нет спасу от стихии кочевой,
Предела нет разбойничьим набегам,
Неистовым, как ветер штормовой,
Бушующий над палестинским брегом!
Ты должен обеспечить нам конвой,
Солдат к возам приставить и телегам,
Без них через песчаные холмы
Заморских грузов не доставим мы».
89. Разносится по стану бегом скорым
Рассказ о бойне в гибельных горах,
О голоде с его повальным мором —
На крестоносцев нападает страх.
Не хочет Готфрид оскорбить укором
Товарищей, но знает он, что крах
Ждет войско, доверяющее слухам,
Он должен им помочь воспрянуть духом:
90. «Христовы воины, не первый год
Мы вместе бьемся за Святое Слово.
Мы служим Церкви – не во имя льгот,
Во имя торжества ее былого!
Не убоясь ни тягот, ни невзгод,
Ни грека подлого, ни перса злого,
Узнав лишений столько и потерь,
Чего же испугались вы теперь?
91. Ужели Бог нам больше не вожатый,
Ужели в Господе мы не сильны
И меч Его, за истину подъятый,
Нас не хранит с небесной вышины?
Наступит день, на милости богатый,
Когда, забыв о трудностях войны,
Послужите вы правды возглашенью,
Готовьтесь же к великому свершенью!»
92. Так полководца речи хороши,
Что входит мир в мятущиеся души,
А у вождя печаль на дне души,
О если б только сердце билось глуше!
На море воцарился флот паши,
Арабские разбойники – на суше,
Покоя нет от сарацинских банд,
И на исходе скудный провиант.
Песнь шестая
1. Меж тем, храня уверенность в победе,
Защитники Солима ждут зимы.
Подвозят свежие запасы снеди
Крестьяне в крепость под покровом тьмы.
За дальним рвом незваные соседи
Из лагеря взирают на холмы,
Где высится до неба камень гладкий —
Тараном не пробить искусной кладки.
2. Советникам своим годясь в отцы,
Сдавать не хочет деспот полномочий:
Тут парапет надстроит, там зубцы,
Нагайкой подгоняет люд рабочий.
На звонких наковальнях кузнецы
Куют мечи с утра до поздней ночи.
От скуки, нетерпением горя,
Аргант торопит старого царя:
3. «Доколе за высокими стенами,
Как узников, держать нас будешь ты?
Кто объяснит, что завтра будет с нами?
Зачем куются шлемы и щиты?
Коней уводят франки табунами,
А мы спокойно смотрим с высоты.
Никто ворам не преградит дороги,
Никто их не поднимет по тревоге.
4. Никто не прерывает их пиров,
Не знает враг ни голода, ни жажды,
Над головой у франков мирный кров,
Беспечно день они встречают каждый.
Боюсь я, что, себя переборов,
Ты крестоносцам город сдашь однажды!
Не то мы от бескормицы умрем,
Покинуты египетским царем.
5. Бесславье пострашнее, чем темница,
Из жизни гордо должен я уйти,
Я сам не свой от мысли, что денница
Меня застанет завтра взаперти.
Любой судьбе я счастлив подчиниться,
Арганта на свободу отпусти!
Я кротко приговор Небес приемлю,
Но без меча в руке не лягу в землю!
6. Мой государь, о если по плечу
Тебе, как прежде, стычки удалые,
Дозволь крестовый стан предать мечу,
Напомнив подвиги твои былые!
Не смерти я для армии хочу —
Хочу мечом развеять чары злые:
В угаре безнадежных, смутных дней
Чем дерзновенней выход, тем верней!
7. Но если, прячась в подземелье тесном,
Ты армию не смеешь бросить в бой,
Устрой, чтобы в единоборстве честном,
В любом пригодном месте, в час любой,
Два витязя по правилам известным
Распорядились общею судьбой.
За Готфридом, без лишних предисловий,
Оставь оружья выбор и условий.
8. Тем, у кого всего лишь две руки,
Тем, у кого одна душа всего лишь,
Скажу я: „Набегайте, смельчаки,
Арганта в одиночку не заколешь!“
Я, предопределенью вопреки,
Тебе, владыка, если ты позволишь,
Над франками победу принесу
И город от нашествия спасу!»
9. Ответил деспот: «Ветхую руину
Во мне ты видишь, друг мой молодой.
Не жди, что завтра землю я покину!
Да заподозри я, старик седой,
Что обречен на жалкую кончину,
Я меч бы обнажил, кипя враждой,
И не смотрел бы, как в живые мощи
Солимцев превращает голод тощий.