68. Выхаживать Арганта дан приказ
Влюбленной в неприятеля сиделке.
Отраву влить хотелось ей подчас
Ему в питье, но Дьявола проделки
Претили деве. Бог царевну спас
От преступленья и простил ей мелкий
Грех помыслов дурных. С тех пор пустой —
Из нецелебных трав – он пил настой.
69. Привычна к запаху и виду крови,
Эрминия родной забыла кров.
Картины смерти были ей не внове,
Не внове был походный вой ветров.
Иных мужчин смелее и суровей,
Бедняжка грелась у чужих костров,
Для женщины была вполне бесстрашной
И не печалилась печалью зряшной.
70. Влюбившись, сделалась еще храбрей
И без того неробкая царевна,
Средь африканских гадов и зверей
Прошла бы по лесам, взирая гневно.
Однако есть у царских дочерей
Обязанность блюсти себя вседневно.
Любовь и Честь взялись терзать ее,
Нашептывая каждая свое.
71. Ворчала Честь: «Ты девой непорочной
Пережила осаду и войну,
Ты целомудрие оградой прочной
Не побоялась окружить в плену.
Зачем капитуляцией досрочной
Ты взваливаешь на себя вину?
Кто глупость мог внушить тебе такую?
Ее тебе я мигом растолкую.
72. Ужель себя так низко ценишь ты,
Что в чуждый стан бродяжкой бесприютной
Проникнешь под покровом темноты?
Забавою натешится минутной
Тюремщик и невинности цветы
Брезгливо бросит солдатне распутной,
Легионерам бросит дочь царя!»
Любовь ей возражала, говоря:
73. «Не слушай Честь, гони ее с дороги!
Влюбленным осторожность не сестра,
Ты не в медвежьей родилась берлоге
Вдали от искр любовного костра.
Распустишь пояс девственности строгий,
Увидишь, как стрела моя остра:
Сжигает все огонь неистребимый —
Ужели ты стыдишься быть любимой?
74. И кто же он, тюремщик твой, скажи,
Не тот ли, что дежурил дни и ночи
У ложа несравненной госпожи?
Не он ли над тобой проплакал очи?
С меня довольно лицемерной лжи,
Сама кого угодно ты жесточе.
О друге не заботясь дорогом,
Мила и ласкова с его врагом!
75. Лечи врага, чтоб от его десницы
Пал в поединке благодетель твой!
Признательнее не сыскать должницы —
За доброту отплатишь ты с лихвой.
Вдыхая с наслажденьем смрад больницы,
Усердье сердобольное удвой.
О милом позабыв, убийцу пользуй!
Я вижу, время ты проводишь с пользой.
76. Нет! Все твое трепещет существо
При мысли, что из тысячи изгнанниц
Лишь ты одна кумира своего
Могла б спасти, могла б вернуть румянец
Лицу, что нынче тускло и мертво.
Он оживет, твой милый чужестранец.
При виде мужественной красоты
Его чертами восхитишься ты!
77. Себя узришь ты рядом с милым другом
На груде завоеванных корон,
Тебе законным станет он супругом,
И, среди римских шествуя матрон,
Ты будешь принята вельможным кругом,
Услышишь похвалы со всех сторон
В Италии, где истинную славу
И веру истинную чтут по праву!»
78. Так говорила хитрая зуда,
Прельщая девушку надеждой ложной,
Но из дворца не выйти – вот беда! —
Одной не справиться с задачей сложной.
Ворота не откроет никогда
Охрана без причины неотложной.
Дозорные в тревожной тишине
Всю ночь обходят крепость по стене.
79. Привыкла персиянку-нелюдимку
Царевна навещать в закатный час,
Луна в окно светила им сквозь дымку,
Над мертвыми песками запад гас.
В одной постели спящими в обнимку
Их луч рассветный заставал не раз.
Клоринде душу дева открывала,
Но тайну главную не выдавала.
80. Она шептала сердцу: «Замолчи!»
И на вопрос: «О чем так безысходно
Слезами обливалась ты в ночи?»
Могла в ответ придумать что угодно.
Царевна знала, где лежат ключи
От комнаты Клоринды, и свободно
Входила к ратнице, покуда та
Сражалась против воинов Креста.
81. И вот однажды на пороге спальни,
Воительницу не найдя нигде,
Она застыла, призрака печальней,
В раздумьях о нахлынувшей беде:
Ей было страшно в путь пуститься дальний,
Как вдруг в простенке узком, на гвозде,
Клориндиных доспехов сталь блеснула,
И горестно Эрминия вздохнула:
82. «О как я ей завидую тайком,
Как я порвать хочу со слабым полом,
Чтоб не искать защитника ни в ком,
Грозя обидчикам мечом тяжелым!
Красу ее не держат под замком,
Шаги ее не стеснены подолом:
Стремглав летит вперед и никогда
Не ведает ни страха, ни стыда!
83. Ах, почему природа силой дюжей
Не пожелала наделить меня!
Богатырей дралась бы я не хуже,
Мне так пошла бы ратная броня!
Ни ярость бурь, ни злоба зимней стужи
Во мне не затушили бы огня,
Блистала бы в шеломе вместо фески
При блеске солнечном, при лунном блеске!
84. Меня не оттеснил бы ты, черкес,
Я первой вышла бы на бой с Танкредом,
Стремительно, с копьем наперевес!
Он в плен поплелся бы за мною следом,
В цепях любви мгновенно бы воскрес,
И я, всевластная над сердцеедом,
Сравнив по весу наши кандалы,
Сочла бы, что мои не тяжелы!
85. Но даже если б заплатила кровью
За дерзость я, пронзенная насквозь,
От раны, нанесенной мне любовью,
Страдать бы сердцу больше не пришлось.
Он к моему склонился б изголовью,
Чуть слышно я молила бы: „Набрось
На мученицу саван белоснежный!“ —
Он надо мной рыдал бы, страстный, нежный!
86. Увы, несбыточны мои мечты —
Бесплодная фантазия ночная,
С клеймом гонимой всеми сироты
На женской половине жить должна я,
Но нет, восстану я из-под пяты
Судьбы, обычай предков проклиная,
Сменю на тяжкий панцирь паранджу
И меч в руке девичьей удержу!
87. Да, удержу! Бывает, что и лани
Миролюбивые идут на бой.
Амур, узнав о своевольном плане,
Поможет сладить с тяжестью любой.
Однако хитрость, кажется, желанней,
Чем скачка за походною трубой.
Клоринды я походный плащ надену
И выберусь за крепостную стену.
88. Никто из караульных не дерзнет
Встать на пути у амазонки юной.
Отринув нерешительности гнет,
Откинуть повелю запор чугунный.
Не вырваться иначе из тенет,
Расставленных Любовью и Фортуной.
Я способ с ними справиться нашла.
Бегу, пока Клоринда не пришла!»
89. Решилась и украденные латы
Перенесла неслышно в свой покой.
Торопит девушку шалун крылатый,
Пощады не дает ей никакой.
На счастье, царские пусты палаты,
Нет никого ни в кухне, ни в людской.
Сообщница влюбленных и воришек,
Ночь дарит деве храбрости излишек.
90. С небес безмолвная спустилась мгла,
Мерцали звезды в сумраке тревожном,
К себе служанку втайне позвала
Царевна вместе с витязем надежным.
Об истинной причине солгала,
Поведала о плане неотложном
И бегстве, но зачем и почему —
Ни ей не объяснила, ни ему.
91. Не допуская мысли об отсрочке,
Ушел конюший исполнять приказ.
Стоит Эрминия в одной сорочке,
На землю сбросив бархат и атлас,
Растоптан мех богатой оторочки,
Нет зрелища отраднее для глаз:
Прекрасна в наготе своей южанка!
Одна прислуживает ей служанка.
92. Сжимается кольцо из чугуна
Вкруг золотых волос, вкруг шеи хрупкой.
Напрячь все силы девушка должна,
Булатный щит не назовешь скорлупкой!
Ходить в доспехах учится она,
Еще немного – и займется рубкой.
Хохочет подстрекатель волокит:
Так в женском платье был смешон Алкид.
93. Вот, переваливаясь с боку на бок,
Идет, служанку за плечо держа,
Походкой шаткой немощных прабабок,
Кольчуга – не хиджаб, не паранджа!
К коню с попоною до самых бабок
Бредет, ногам своим не госпожа,
Из тьмы к ней верный витязь подбегает
И сесть в седло поспешно помогает.
94. Летит беглянка тайною тропой,
С уздечки пенные слетают хлопья,
Блестят то здесь, то там во тьме слепой
Нагрудники, кирасы, шлемы, копья.
Солдаты окружают их толпой,
Но содрогается душа холопья:
Сирийцы отступают, трепеща
Эмблемы и знакомого плаща.
95. Эрминия глядит смелей, чем прежде,
Но страшно ей, что стража у ворот,
Признав обманщицу в чужой одежде,
Ее в цепях к тирану отведет.
Что делать, как не ввериться надежде!
Кричит, подъехав: «Расступись, народ!
Посторонись и верховой, и пеший,
Клоринда едет с царскою депешей!»
96. Был голос у Эрминии высок,
Как у Клоринды, и никто во мраке
Не понял, что она на волосок
От смерти, что беглянке не до драки.
Умчалась всадница, взметнув песок,
По бездорожью через буераки.
С ней рядом витязь преданный скакал
Тропой, змеящейся меж диких скал.
97. В широкий дол спустились верховые,
Велит царевна привязать коней,
Не подняли тревогу часовые,
Погоню не устроили